Погрузка еды и прочего на баркас.
Столько злобы написано было на его искаженном лице, столько ожесточения звучало в голосе, что я понял всю бесполезность увещеваний и что смерть моя близка, как никогда раньше. Тем более, что окружавшие нас моряки придвинулись еще ближе, и на их лицах ничего, кроме желания моей смерти, я не мог прочесть. В эти минуты они напоминали мне голодных, жаждущих крови зверей.
Кто-то из них уже начал выкликать имена тех, кого они считали моими сторонниками, им велели подходить к баркасу. Среди них я увидел боцмана, писаря, ботаника Нельсона, повара, комендора, парусного мастера… Еще несколько человек стояли в нерешительности.
И снова я попробовал обратиться к совести и разуму Кристиана.
— Остановись, пока не поздно! — крикнул я ему. — Ты не пират, не преступник, ты офицер британского флота. Даю тебе слово чести, Кристиан, что готов забыть то, что случилось, если ты сейчас остановишься. Подумай о своей семье, о том, какие страдания причинишь ей своим поступком.
На мгновенье мне показалось, что он одумался. Увы, я ошибся. Злобно сверкая глазами, он отвечал:
Остались одни в бескрайнем морском просторе.
По его приказу мне развязали затекшие руки, и под смех и пьяные выкрики оставшихся на корабле я спустился в баркас, где было уже восемнадцать человек и место для меня нашлось с трудом, а само суденышко и так уже сидело слишком глубоко в воде.
— Дайте нам оружие, Кристиан! — крикнул я. — Мы совсем безоружны.
Это вызвало новый взрыв пьяного веселья, и нам швырнули, как подачку, несколько ржавых сабель. Еще некоторое время нас не отцепляли от корабля, но в конце концов негодяям надоело издеваться над нами, канаты были обрублены, корабль уходил, и мы оставались одни в бескрайнем просторе океана.
Положение наше кроме как отчаянным назвать было никак нельзя. Я знал, что на нескольких ближайших островах — если до них доберемся — население отнюдь не дружелюбное: они хорошо примут только тех, кто прибудет с подарками и с оружием более грозным, чем у них. У нас не было ни того, ни другого. Но главное заключалось в том, что наш баркас был очень мал, сильно перегружен и открыт всем ветрам и волнам, а пищи и воды хватало всего на несколько дней. И еще одно: более опытные моряки остались на корабле.
Идет бойкий товарообмен.
Обступившие нас туземцы были немало удивлены, что мы приплыли не на огромном корабле, а на каком-то баркасе, и жаждали узнать, где же наше судно с высоченными мачтами, пушками и большим количеством людей. Что им сказать? Что оно вот-вот прибудет сюда? У них хватит здравого смысла не поверить, хотя бы потому, что на бескрайнем просторе океана, особенно если смотреть со скал или с холмов, не видно ни одного паруса. Сказать им всю правду? На это я не решался в целях нашей безопасности и потому поведал историю о том, как судно наше перевернулось и затонуло, и что только мы чудом сумели спастись. Мой рассказ вызвал у них скорее удивление, нежели печаль, и главный их вопрос — повторяли они его много раз — был: нет ли у нас с собою гвоздей. Зачем им понадобились гвозди, понятия не имею.