Малой сдается первый, когда у меня начинают отказывать нервы. Склонив голову вбок и смочив пересохшие губы слюной, улыбается пугающе-мистической улыбкой.
- Как давно раскусил меня, мент, м? - спрашивает легко-легко, с иронией, все также глядя на Вадима, а тот, сжав кулаки, лишь силой воли остается сидеть на месте. - Да вижу, что понял давно все. Ты же у нас гений, - говорит без издевки, скорее хваля врожденные способности Вадима. - И где я просчитался? Нет, скажи, мне интересно.
Воздух тяжелеет, дышать трудно, в голове поднимается гул, а я слежу за этими двумя, боясь пропустить что-то важное, ощущая себя пылинкой в просторах вселенной.
- Тебе все перечислять? - уточняет Вадим голосом из преисподней, и раскрывает перед собой папку с документами.
- Давай все, гулять так гулять.
Вадим, дернув головой вбок и скривившись в улыбке, переждав вспышку агрессии, монотонно зачитывает данные, от которых у меня волосы дыбом встают, а на висках выступает испарина, и это ненормально, потому что руки ледяные.
- На записи видеонаблюдения в холле офиса Яценко ты засветился сразу после Алены. Вышли вы через черный ход. Ты помог ей дотащить бессознательного Олеся до машины, потому что сама она бы не смогла. Отпечатки на руле в машине Яценко совпали с твоими. Правда, вот незадача: прав-то у тебя и нет, - Вадим звереет, я вжимаю голову в плечи, напрягаясь всем телом, еще немного - и его разорвет. - Отпечатки на банках из-под пива в квартире все того же, мать его, Яценко есть не только мои, но и твои. Забирая их у меня из дома, ты не потрудился одеть перчатки, оставляя следы…
- Я их специально не надевал, - пожимает плечами, а у меня мир рушится перед глазами. Он, блядь, рушится, осыпается прахом к моим ногам и тает в понимающей улыбке Августа.
- Анонимный звонок в отделение был совершен после того, как я вышвырнул тебя из машины. Звонил ты с чужого телефона, но голос твой распознать удалось почти сразу. Ты нахуя ЭТО СДЕЛАЛ?! - заорал Вадим, подскакивая на ноги, и мне с Денисом пришлось кинуться к нему, чтобы удержать на месте, а Август все также улыбался своей загадочной улыбкой, с легкой грустью глядя на всех нас.
- Так было нужно.
- Кому нужно? МНЕ НУЖНО? ИМ? ТЫ ЕБНУЛСЯ?!!
- Да. У меня даже справка есть… - отскакивает с визгом в сторону. Вадим, выбрыкнувшись, оказывается в опасной от него близости, но в последний момент успеваем его удержать. - Не сметь меня бить! - верещит Малой, проходясь тупым лезвием по нервам. Он же смеется, ему весело. - Ты потом себе этого не простишь! - улыбается. Почему, он, блядь, улыбается? Это же ненормально. Противоестественно. Так не должно быть. - Вадька, сядь, я все расскажу, - прячется за моей спиной, сжимая мои плечи, а я смотрю в глаза Вадима и читаю в них то же самое: “Полный пиздец”.
Усаживаю Августа обратно на стул, то же делаю с Вадимом, правда для этого приходится на него наорать, Ден садится сам, и я в душе не ебу, почему на наши крики еще не сбежались мента.
- Ты понимаешь, что учудил? - спрашиваю осторожно, решая прощупать почву и понять: может, он и не понимал, что творил. Я не могу на него злиться, не могу осуждать, мне просто до ужаса страшно за него.
- Да. Более того, я все специально спланировал. А теперь сядьте на жопу и дайте мне сказать. Я не хочу отвечать на вопросы, которые сто раз прокрутил у себя в голове, я буду говорить, а вы сами решайте - принять это вам или нет. - Вадим закуривает, а у меня нет сил даже на это. - Начнем с того, что после расставания Вадима и Алены, через полгода она сама связалась со мной. Начала ныть, искать с ним встречи, узнавать, где он, что ест, с кем спит, каким воздухом дышит. Еще тогда я понял, что крышу у нее сорвало окончательно. Заткнись, родной, - это уже Вадиму, - я не закончил. Как-то мне довелось побывать у нее дома. Увиденное до сих пор сложно передать: горы фотографий Вадима, расклеенные повсюду - его лицо было на куклах, на подушках и даже на мягких игрушках. Повсюду детские вещи, игрушки, куклы закутанные - она называла их детьми. Они папу ждали, - усмехается невесело и вновь продолжает рассказ буднично, как всегда. Вот только как всегда уже ни черта не будет. - А еще там были фотографии Леся. Разорванные, изрезанные, с вколотыми в глазницы дротиками. В общем, она призналась, что хочет убить Олеся. Это было сложно принять, да и как такое возможно? Мне удалось ее маниакальную тягу переключить на постороннего человека. Но она не отступала. Считала, что он виновник ее бед. Тогда у меня созрел план. К тому моменту терять мне было нечего…
- ЧТО?! - кто из нас заорал первый, мы так и не поняли, но Август недовольно покачал головой, окончательно становясь в наших глазах сумасшедшим.
- Я не закончил, - строго предупредил нас. - Так вот, путем нехитрых махинаций мне удалось втереться к ней в доверие и убедить, что просто так Олеся убить мало. Надо, чтобы Вадим страдал, как она страдала, а потом, прочувствовав всю боль на себе, он вернется к ней.
- Я прочувствовал, - прохрипел Вадим, и мне захотелось ему ебнуть, чтобы не перебивал. Я боялся, что Август закроется в себе и перестанет говорить. Речи о его вменяемости уже не шло, а вот можно ему помочь или уже нет - вопрос оставался открытым.
- Я знаю, мой хороший, прости. Но на кону была не только твоя жизнь и я выбрал в пользу большего. План зрел недолго - уж слишком хорошо я вас знал. И моя вина в том, что воспользовался этими знаниями.
- Откуда труп? - не выдержал Денис, бледнея лицом.
- Эм… не поверишь, но мы ее убили, - пара лет жизни с грохотом рухнула вниз. - Точнее, убила Алена. Эта женщина и не проститутка вовсе, мне пришлось вам соврать, чтобы вы решились скрыть улики. Я думал подвести саму Алену к самоубийству, но эта дура, переволновавшись, окончательно съехала. Эта женщина вырезала ей матку, ее она тоже винила все эти годы, что она специально это сделала - мол, в Вадима была влюблена, и назло ей так. Когда она мне позвонила, то уже задушила беднягу. Пришлось переносить встречу не со среды, - передразнивает меня, молодея сразу на пару лет, - а с будущего вторника. Кто-то окончательно забил на работу, - мне даже не стыдно, мне вообще никак. Не верю во все, что слышу. Не хочу верить. - А дальше вы знаете. Отвезли Леську, правда, нож пришлось вбить в нее мне.
- Как? Ты же дохлый, - хрипит Денис, старея вместе со мной.
- А ты попробуй ребра распили, или череп вскрой - быстро мышцы накачаешь. Да не важно все это. Итог сей басни таков: я подписал признательное, улик на меня полно, вы идете как соучастники, пошедшие на преступление в состоянии аффекта. Срока не избежать, и мне очень жаль, что не могу сделать большего…
- Да ты и так дохуя сделал, - медленно, очень медленно встает Вадим, и сейчас я его полностью поддерживаю. Пиздить. Пиздить так, чтобы, сука, раскаялся. Чтобы выл, головы не поднимая от колен. Чтобы понял наконец, как нас всех подставил. Зачем? Зачем, блядь?
- Лесь, у тебя всегда все можно было по лицу прочитать. Усмири чудовище и я закончу. Времени осталось не так уж много. Через десять минут меня увезут в дурку.
- Боюсь признать, но туда тебе и дорога, - хрипит Денис со своего места и устало трет глаза.
- Да кто бы спорил. Так я продолжу? - смотрит на каменным изваянием застывшего Вадима. Мент сдается и садится на край стола, не спуская с него глаз, будто тот может испариться.
- Для начала я хочу, чтобы вы… все вы знали, что я вас безумно люблю.
- Да чтоб всех так, блядь, любили! - Шикаю на Дениса. Все, сдали нервы. Долго держался. Дольше нас с Вадькой. Нас так уже об реальность размазало.
- Не злись, прошу - я не из корысти или злого умысла. Вы не должны были пострадать. Просто эта дура ментам подкинула фотки и на Леся информацию. Не смогла его так оставить.
- Ты человека убил.
- Не убил, а воткнул ножик, я на работе этим постоянно занимаюсь.
- Ты спровоцировал убийство.
- Ой, все не без греха.
Денис ошалело открыл и закрыл рот, как-то нервно икнул и заткнулся. Ладони вспотели, тру их о штаны, Август следит за моими движениями и хмурится… И как же у него все волнение-то искреннее, как по-настоящему. Ну не могу я его от себя оттолкнуть. Даже после всего, будто не знаю истины, будто игра все это, но зачем? Этим вопросом я задаюсь уже очень давно. Кровь убитой, ее глаза и тот Ад, через который прошли бок о бок, никогда меня не отпустит. Почему он? Лучше бы Вадим, Денис, я бы хоть понял, а этот… Он же безобидный, зачем с нами так?.. Быстро моргаю, стараясь высушить злые слезы - помогает плохо, перед глазами все плывет.
- Я заранее прошу вас не переживать и не делать из этого трагедии, - опускает голову, впервые с начала разговора пряча взгляд. Улыбается немного пьяно и, тяжело выдохнув, смотрит на Дениса. - Ты был прав, родной, я немного приболел. Точнее… совсем пиздец.
- Что именно?
- У меня рак… - сердце падает вниз, хватаю Вадима за запястье, пока он не подскочил на месте. Сжимает мои пальцы в ответ, до боли, до скрипа суставов, но так легче, проще пережить боль.
- Чего рак? - откуда в Денисе взялась эта уверенность, не пойму, он даже трястись перестал. Кажется, у него шок.
- Рак мозга. Да, я скоро умру. Четвертая стадия, безвыходное положение. Самый страшный рак – глиобластома, который образуют звездчатые клетки. Опухоль в четвертой степени развития дает шансы прожить не дольше года. Я прожил уже половину.
- Почему ты молчал? - его голос глохнет, теряя всякие краски жизни. Как врачу ему тяжелее всех это признавать. - Почему не сказал. Мы бы вылечили…
- Брось. Это слишком дорого и не эффективно.
- В деньгах дело? - не узнаю Вадима, просто не узнаю. Он отпускает мою руку, опираясь обоими на стол перед собой. - Думаешь, мы бы денег не нашли? Или бросили тебя? Ты так считаешь?!
- Нет, конечно. Послушайте, я прожил достаточно, много больше некоторых. Мне хватит. Я не хотел последние дни жизни задыхаться от химиотерапии или подохнуть на реанимационном столе. Уж простите, - начинает нервничать, злится, психует, но все еще улыбается, - но я не хочу остаться лысым после химиотерапии и подыхающим стариком в тридцатку… если бы дожил до нее. Это мой выбор, мое право, как умереть. Вам остается только смириться. Вадим, не перебивай! Я знаю, что ты бы сделал многое, что все бы страдали, искали деньги, разрывались между мной и работой. А знаете, почему? ПОЧЕМУ? Потому что только я связываю нас воедино. Не будь меня, вы бы уже давно перестали общаться. Вадим бы отталкивал Леся, Лесь бы, как всегда, ни черта не понял и пустил все на самотек. Денису нет ни до чего дела, он болен работой, и Лесь сам всегда тянул его за собой. Рано или поздно вы бы потерялись в этом мире. А я не хочу. Не могу вас так оставить. Вы должны были понять, как нужны друг другу. Как каждый из вас дорог и важен. И я заставил вас дорожить дружбой. Да - жестоко. Да - неправильно, и права такого не имел, - тяжело дышит, сжимая футболку на груди, и, проморгавшись, разом успокаивается. - Я не хотел, чтобы вы ненавидели друг друга до конца дней за то, что произошло со мной. А так бы было. Знаете же. Денис вообще бы бросил медицину, что помочь не смог, Вадька спился, про Лесю молчу - как и я, загнулся бы рано или поздно от СПИДа или наркоты. Да, Вадим, он еще и таблетки жрет периодически. Я просто хотел, чтобы вы друг у друга были, потому что безумно вас всех люблю. Простите меня. Не окажись вы в одной яме, в этом положении, вы бы не поняли… - затихает, будто слова разом кончаются.
Денис, притянув к себе мелкое чудовище, гладит его по голове, пока Август, улыбаясь, смотрит на нас. Вадим, уткнувшись в сцепленные замком пальцы и пряча лицо, плачет, глядя на Августа с неподдельной теплотой и безграничной любовью. А я… да что я… сдохнуть хочется. А еще понять, как наше чудовище смогло в одиночку перенести то, что первым раскусил виновного. И виду же не подал. И не сдал бы его никогда. Даже если бы точно был уверен, что Август убийца. Что он пережил за все это время и почему сейчас плачет? Потому что узнал правду, или потому что скрыть эту самую правду не смог?..
Августа забирают через пару минут, за которые никто так и не смог произнести ни звука. Разве что Малой что-то напевал, расшатывая и так раскрученные нервы. Уходя, он сжал обеими сцепленными руками плечо Вадима, будто прощаясь, подмигнул мне, попросив беречь наше Чудовище, и ушел. Его перевели в больницу для умалишенных и поставили диагноз: шизофрения. Через две недели состоялся суд: Денису дали два года условно, мне - четыре, с исправительными работами и подпиской о невыезде. Августа на суде не было.
Как только меня выпустили из-под стражи, я поехал в больницу, устроил настоящий скандал под ее дверьми, просил впустить меня, дать мне с ним поговорить… Тогда Вадим чудом уберег меня от повторного ареста, привез домой и отпиздил так, что встать два дня не мог. А потом узнал, что Мелкий наш повесился, написав слова песни на своей руке, что-то про дружбу, не вспомню уже, после этого апатия и полнейшее нежелание жить затопили меня с головой.
Прошло уже полгода с того рокового дня, когда я очнулся в луже крови у машины с трупом. Если бы мне кто рассказал заранее, что так может быть, я бы рассмеялся ему в лицо. Не бывает так. Но случилось. И это изменило меня, всех нас поломало.
Как ни хотел Малой, чтобы мы оставались вместе, не достиг своей цели. И дело вовсе не в том, что мы перестали дружить, наоборот, мы стали еще ближе, много ближе. Просто, уйдя на тот свет, он забрал тех нас, беззаботных отчасти, молодых, таких, какими мы были десять лет назад, при первой нашей встрече… он забрал нас с собой, туда, откуда не возвращаются.
Я пытался на него злиться, пытался возненавидеть, пытался в его жестокости найти тот отторгающий меня фактор - и не мог. Передо мной все также, как живой стоял молодой невысокий худощавый парнишка, с ярко-красными волосами и искристым, полным жизни взглядом. Пускай и умирал он душой очень давно, он навсегда останется для меня другом. Человеком, которому бы доверил свою жизнь даже после того, как он чудом чуть не просрал мою.
Быт наш тоже пришлось поменять. Квартиру у меня родители отобрали, последний раз я их видел на похоронах Августа, да и тогда мне было не до них. Все мое внимание забрал Вадим. Дождь шел, почти ливень, нам толком-то и попрощаться не дали… Не знаю, откуда тогда взялись силы, но заломать Вадьку удалось не сразу. Он кидался на гроб, не понимал, что происходит, звал Августа, шаря безумным взглядом по живым. Уткнув его мордой в грязь, я просил его прийти в себя, умолял не сдаваться, принять выбор Мелкого. Он больше двух часов просидел под ливнем в тонкой куртке прямо в луже грязи перед новеньким деревянным крестом. Он звонил Малому, удивлялся, почему тот не берет трубку, писал СМС, говорил, что убьет его, если он не обнаружится… а потом в один момент затих, выдохнул неестественно резко и улыбнулся. Понял, что его больше не вернуть и не услышать его мелодичный говор, в холодильнике не будут вечно пропадать продукты, а вещи перестанут перемещаться по квартире по желанию безумного авангардиста. После того дня я ни разу не видел слез Вадима, будто и болеть за что-то так сильно, чтобы душа рыдала, ему уже было не за что.
Дениса конечно уволили, даже не уволили, а мягко попросили. Он у нас оказался парень упертый. Медицину не бросил. Сейчас работает водилой на Скорой помощи, а по выходным в платной клинике врачом подрабатывает. Там же, по сути, пациентам все равно, кто их лечит, главное, чтобы за свои отданные деньги получали квалифицированную помощь, а уж в умениях Дениса сомневаться не стоило.
Я сам написал заявление на увольнение. Не смог больше сидеть в офисе. Забросив юридический красный диплом на дальнюю полку и присыпав горкой пыли, устроился замом на склад. Работы много, тяжелая, да и нервы жрет не дай Бог никому, но мне нравится, помогает отвлечься.