Это уже не шутки.
Все слишком далеко зашло.
Теперь мы все связаны. И хоть Денис и пытается держаться на расстоянии, хоть Вадим все еще ищет оправдания своим действиям, и даже Август временами выпадает из реальности, топя нас всех в своей грусти, мы все повязаны. Одной цепью. Сорвется один - потянет за собой других. Знаете, каково это чувствовать, что предал своих друзей? Нет? Тогда вам повезло.
В город заезжаем в половине девятого в немом молчании, не желая комментировать выходку Августа. Денис пересаживается на маршрутку с остановки на окраине, мы же едем ко мне домой.
Заходить в свою квартиру не хочется совершенно. Полнейшее отторжение. Не знаешь, найдешь ли там еще труп, наряд милиции или неопровержимые доказательства своей вины. Я понятия не имею, чего ждать. Все время, поднимаясь на лифте, считаю этажи оставленные позади, мысленно молюсь, чтобы квартира была пуста.
Ключи удается достать не сразу, руки трясутся, хотя мысленно остаюсь спокоен, если не брать во внимание нарастающее волнение. Вадим, устав наблюдать за моими манипуляциями, забирает ключи, чуть не вывернув мне запястье, и, со щелчком открыв замок, входит первым, включая свет в коридоре. Неяркая лампа дает достаточно освещения, чтобы разглядеть узкий коридор, ведущий на кухню, и дверь сбоку, собственно, в единственную комнату. Признаю, в квартире царит… не то чтобы бардак, скорее срач во всем своем великолепии.
- Ахуеть, - протягивает удивленно Август, оглядывая гору бутылок на ковре и даже на кровати. Прелый застоявшийся запах перегара проникает прямо под одежду, оседая на коже и забивая носоглотку. - Милый, а чего мы еще про тебя не знаем? - интересуется невзначай, крутя в руках бутылку из-под коньяка.
- Я этого не помню.
- Еще бы, - фыркает Вадим, одевая перчатки и приподнимая с кровати женские красные кружевные трусики. - Столько выжрать, - откидывает их в мою сторону, а я шарахаюсь от них в сторону как от огня, врезаясь больным плечом в косяк, и пока пережидаю вспышку боли, Вадим лупит Августа по рукам, настоятельно просит не оставлять следов и вовсе выдворяет его на кухню.
- Я бываю тут чаще, чем этот опездол убирается, - отвечает грубостью на грубость, скрываясь за дверью, хлопает холодильником, злится, - вполне логично, что мои отпечатки тут всяко-разно есть, так же, как и твои, и Дена. Ищи те, чьих быть не должно. И кстати, - выглядывает обратно, жуя орешки и удовлетворенно чавкая, - трусы эти вполне могут принадлежать той бабе, потому что на ней белья я не обнаружил.
- Прекрати жрать, - прошу его на полном серьезе, сползая по косяку спиной и прижимая колени к груди.
- Это у тебя желудок слабый, а мой растущий организм жрать требует.
- Жертв он требует, - ворчу себе под нос, наблюдая исподлобья, как Вадим совершает нехитрые манипуляции с бутылкой, прокручивает ее на свету и, что-то обнаружив, складывает в пакет.
Следующие часа два уходит на то, чтобы перетрясти всю квартиру. Вадим без конца орет, находя под кроватью или за тумбочкой презервативы, зачем-то кидает ими в меня, злится, презрительно кривит лицо, находя чужие вещи, половину из которых не могу вспомнить. Собирает в пакет все, что может пригодиться, остальное утрамбовывает в мусор, уже третий раз гоняя Августа на помойку. Когда мы, отмыв всю квартиру, сидим на кухне, день близится к концу. Усталость нереальная, одна на всех, и это сближает.
- И что мы имеем?
- Ты свинья, - обиженно подводит итог Август, стягивая с рук перчатки и выкидывая их в последний не выброшенный пакет, придерживая его край двумя пальчиками.
- Я свободный мужчина, и моя холостяцкая берлога должна пребывать в легком запустении.
- Ты все равно свинья.
- И блядь, - добавляет Вадим, прокручивая в руках зажигалку. Гипнотизирую его движения, он иронично усмехается, наблюдая, как я уже третий раз пытаюсь подкурить трясущимися руками. Прикуривает сам, крепко затянувшись, и передает сигарету мне. Чуть влажный фильтр не вызывает отвращения, скорее смущает такая непривычная близость.
- С кем хочу, с тем и трахаюсь, я обет верности не давал, ничего не подписывал и в любви никому не клялся.
- Именно поэтому завалил человека.
- Ты редкостная скотина, - шиплю на Вадима, внутри, подобно снежному кому сброшенному с горы, нарастает беспокойство. Этот мандраж, предчувствие, что вот-вот что-то должно произойти, оно закручивается в пружину, виток за витком, что пальцы начинает бить мелкой дрожью.
- И тем не менее я все еще здесь. А где наш доктор? - до постыдного мерзко кривит рожу, стряхивает пепел прямо в кружку из-под кофе и вопросительно на меня смотрит.
- Он на работе до шести, - отвечаю смело, с вызовом глядя в его серые ахуевшие глаза. И вроде друг мне, и пойду ради него на многое, но желание уебать ему такое сильное, что чтобы не сорваться, вцепляюсь в столешницу руками, и он видит это, смотрит на мои пальцы, хмыкает так мерзко, разжижая и так потрепанные нервы, на психику давит, тварь.
- Хочешь меня ударить? - томно шепчет, складывая руки на груди.
- Не то слово, - шиплю в ответ, медленно поднимаясь на ноги и нависая над столом, готовый сам в любой момент отхватить по полной. - Ебнуть тебе… - рычу сквозь зубы, до скрипа стискивая челюсти, чтобы не начать орать, - чтобы, сука, кровью умылся, - в груди клокочет сердце, вышвыривая в кровь недозировано адреналин, от количества которого начинает кружиться голова, а глаза кровавой пеленой затягивает, - это с превеликой радостью.
- Рискни, - улыбается, тварь, поганенько так, очерчивает пересохшие губы кончиком языка, намеренно издеваясь, - только скажи, родной, если убить ты хочешь меня, почему я все еще сижу здесь, на твоей гребанной кухне, оттирая твои же следы и смывая своими руками улики, - понижает голос так неожиданно, что приходится прислушиваться, - а тот, кем болеешь, кому веришь больше, чем себе, сейчас, скорее всего, уже границу перелетает?
- Он работает! - рявкаю настолько истерично, что самому мерзко делается. - Не смей на него наговаривать, он мне ничего не должен, - все-таки кидаюсь вперед, когда агрессией сознание затмевает, хватаю не сопротивляющегося Вадима за тонкий свитер на груди, вздергиваю вверх, уже замахиваясь для удара. Кулак не долетает до цели пары сантиметров - Август, перехватив меня за локоть, оттаскивает назад, позволяя Вадиму плюхнуться обратно на стул.
- Лесь… время восемь уже. Он давно должен был приехать, - осторожно шепчет Август, уже не держа меня, а придерживая, чтобы я не упал. Ноги подкашиваются, слабость.
Сажусь на стул, глядя перед собой, вцепившись взглядом в настенные часы над шкафом, слушаю их тиканье, не веря, что часы не врут и уже начало девятого.
- Задерживается, он же врач, всякое может быть… - оправдываю Дена, не желая признавать, даже думать о том, что он мог так легко меня предать. Только не он. Вадим, Август - да, но не он. Он же как брат мне. Я с ним через Ад и врата Рая прошел, он бы не смог…
- Его не было на работе. Я звонил туда, - спокойно отвечает Вадим, и лучше бы он молчал. Каждое слово как удар плетью. - Скажу больше, у него сегодня выходной. Ты помнишь, он упоминал, что хочет на рыбалку смотаться? - киваю, подумав. - Он подтвердил регистрацию еще днем, и сейчас уже подлетает…
- Ложь, - тихо произношу, сжимая темную джинсу на коленях. - Он бы не стал.
- Лесь, - Август садится передо мной на корточки, скидывает непослушную красную челку с глаз, давая в полной красе увидеть свои темно-карие завораживающие глаза, и не на меня же смотрит, душу насквозь видит. - Так бывает. Психика человека довольно сомнительное явление. А Ден фанатик у нас, он свою работу долгом считает, вот и боится ее потерять. Себя - не боится; работу, репутацию нажитую годами - да. Ты не злись на него…
- Тут бы я поспорил, - встревает мент, но Малой не обращает на него ни малейшего внимания, все так же пристально глядя на меня и теплом своих ладоней согревая мои закоченевшие пальцы.
- Он не сдаст нас никогда, просто ушел в сторону. Ему легче так.
- Он бы сказал мне это прямо в глаза.
- А ты бы сам о таком признаться смог?
Повисла тишина, полная горечи и пропитанная отчаянием. Без Дена стало пусто, будто кусок плоти из сердца вырвали. Я не задумываясь доверил бы ему жизнь, а он… вот так вот… Едва удается сдержать злые слезы.
Я же видел, как его ломает, как плохо ему, хоть и не признавался в этом. А я помочь не смог. Не доглядел. Могу ли я осудить его выбор? Предательство ли это? И хотя сознанием готов сказать “нет”, ущемленная душа кричит “ДА!”
- Леська, темно уже, пора прикинуть, что делать с трупом.
- А когда ВЫ оставите меня? - откидываюсь на стену, не чувствуя опоры в спине.
- Ты напуган, родной, это нормально. Нам тоже не сладко. Мы не оставим тебя, я обещаю… В данный момент главное разобраться с мелочами и уже браться за поиски того, кто тебя кинул. Но сейчас надо собраться.
- Я в порядке, - заверяю его, стараясь не реагировать на тянущую боль в сердце. Это пройдет, главное привыкнуть. - Тебе что-то удалось еще выяснить о трупе?
- А я уже думал и не спросишь, - легко улыбается, поднимаясь на ноги и усаживаясь сбоку от меня (по центру от стола), забирает у Вадима из губ недокуренную сигарету, затягивается неглубоко и возвращает ему ее обратно. И этот жест между ними, слишком интимный, что ли, личный, полный доверия… напрягает.
- Не тяни, - требует Вадим, с шипением туша окурок в стакане и поглядывая на часы.
Свежий воздух из открытой форточки вытягивает запах перегара и выкуренных сигарет, становится легче дышать, а быть может, я себя так только успокаиваю.
- Не скажу, что после вскрытия узнал что-то новое. Девушка, приблизительно двадцати семи-двадцати девяти лет, - заученно перечисляет данные, как на рабочий диктофон, глядя то на меня, то на Вадима, - могу предположить, что работала проституткой. Все органы посажены, больше всего пострадали печень и почки, легкие тоже не в лучшем виде, алкоголизм и курение вскоре сгубили бы ее. Употребляла наркотики, имеет пучок венерических заболеваний, - передергиваю плечами как от озноба.
- Предохранялся? - скалится Вадим совсем издевательски. А я не то что о защите не помню, даже бабу эту в глаза не видел!
- Заткнись, сука, - шиплю в ответ не менее любезно. Август тяжко вздыхает, но говорить не перестает.
- Искать ее будут вряд ли, значит, можно смело закапывать.
- А если будут? - не унимаюсь я.
- А если будут - не найдут, - подхватывает Вадим, поднимаясь на ноги и расхаживая по кухне, спрятав руки в карманы синих джинсов. - Думаю, жертва была выбрана не случайно. Нужен был такой человек, чье исчезновение не наделало бы шума.
- И тут ты прав, мой истеричный друг, - соглашается Август, пересаживаясь на его место, чтобы видеть нас обоих. - Шмотки и побрякушки, что были на ней - не ее. Размер колец больше, чем ее настоящий, сережки вставлены в уши уже после ее смерти, проколы свежие, да и шмотки брендовые, не из дешевых, она себе бы такие не позволила. Кожа в плачевном состоянии, перемазана косметикой, но профессионально. Видели бы вы ее без грима, - блаженно скалится, глядя на нас исподлобья.
Переглянувшись с Вадимом, единогласно решаем, что видеть ее нам не хочется.
- Убийца неплохо тебя знал, - Вадим кивает сам себе, поворачиваясь ко мне лицом, и смотрит осуждающе.
- С чего такие предположения? - начинаю щетиниться в ответ, защищая себя.
- Блондинка, средний рост, размер груди третий, твой типаж.
- Это всех типаж, совпадение.
- Не уверен, - подхватывает его Август. - Что-то тут не чисто. Скорее всего, проявив отпечатки, мы обнаружим именно ее. Если она проникла в твою квартиру…
- Я не помню ее.
- Тут согласен, не сходится. Хотя белье и ее, для того, чтобы ты отключился, тебя надо было хорошенько накачать…
- У меня не было похмелья! - подскакиваю как в жопу ужаленный. - Я всегда с бодуна страшно болею, а тут ничего.
- Может стресс?
- Нет. Даже выхлопа не было.
- Значит, напичкали чем-то тебя накануне. Будем разбираться, а пока собирайтесь, нам пора на… эм… раскопки! - иной раз манера его поведения заставляет задумываться о его вменяемости.
В машину садиться не хочется совершенно, стоит только представить, что за “клад” лежит в багажнике. Легкий, почти не ощутимый, но от этого не менее неприятный запах уже пропитал салон. Вадим, занявший водительское кресло, открывает все форточки. Да, холодно, зато дышать можно. Сажусь рядом с ним, Август не возражает. Полностью погруженный в свои мысли, он где-то не с нами. Его взгляд иногда поблескивает в свете проносящихся мимо фонарей, почти уверен, что боль за Дениса у нас с ним одна на двоих.
Ветер и не прекратившийся мелкий дождь попадает на лицо, раздражает кожу, поэтому глубже зарываюсь подбородком в ворот любимой темной толстовки с капюшоном, становится теплее, но не настолько, чтобы перестать ощущать трясучку в коленях. Не хочу туда ехать. Плохое предчувствие, как шепот сознания, предупреждение свыше.
- Вадька, может, ну его на хуй, это кладбище? - больше прошу, чем спрашиваю, почти срываясь на жалобный скулеж.
- Меня посещают те же мысли, - соглашается легко, притормаживая, километра три не доехав до кладбищенских ворот. Ночь. Пасмурно. Дорогу почти не видно и свет от фар на сыром асфальте выглядит зловеще. - Херня какая-то. Не сходится ни черта. Какая-то тварь просчитывает наши ходы на шаг вперед.
- Согласен, - выныривает Мелкий из-за моего сидения, вздрагиваю, сам же бешусь своей реакции на происходящее, и всеми силами беру себя в руки. - Слишком гладко. Не может быть все хорошо, когда у тебя труп.
- Когда у тебя труп - это пиздец плохо! - шиплю на Мелкого, заталкивая его обратно назад.
- Возвращаемся… - трель пришедшего мне на телефон сообщения обрывает Вадима на полуслове. Замираем, коротко переглядываясь. Мистика, блядь, какая-то.
Выуживаю телефон из кармана, удивившись, что он все еще не разряжен, одно СМС с незнакомого номера: “Через двадцать минут у главных ворот Кировского кладбища.” И ни тебе от кого, ни зачем, совершенная прострация.
- Что думаешь? - смотрю на Вадима, в третий раз перечитывающего сообщение.
- Подстава, однозначно.
- Мы едем туда, - говорю безапелляционно.
- Спятил?
- Нет. Не могу сказать точно, но нам надо туда.
- Это за городом, Лесь, - Август правильно подбирает интонацию, не давя, но заставляя прислушиваться к себе. Жаль не действует на меня больше это. Сдох тот наивный мальчик, которым еще можно было управлять. Возле трупа той девки сдох.
- Разворачивай машину или я поеду один.
Переглядываемся с Вадимом, желая испепелить друг друга, но, с тяжким выдохом и красочным “пиздец нам”, все-таки разворачивается, скрипя шинами.
Устав трястись от страха, пребываю в состоянии некоего похуизма. Вижу, что происходит, понимаю, осознаю, но отношусь проще, адаптируюсь, наверно, или уже смирился, что счастливого финала в этой ситуации нет. Труп в багажнике уже не вызывает приступов панической атаки, нервный стресс постепенно отпускает горло и дышится легче, так же, как и думается. Правду говорят: человек такая скотина, ко всему привыкает.
Вадим уверено ведет машину, изредка скашивая взгляд на заднее сиденье и приглядывая за притихшим Августом. Его волнение сложно не заметить, оно не просто внутреннее, а почти реальное, как живое, ощущается даже мною. Это приятно, и в то же время напрягает до нервных спазмов в животе. Почему подобного от него я не чувствую к себе?..
- Малой, ты сейчас выходишь и без лишних вопросов едешь ко мне, - тихо произносит Вадим, останавливаясь на все еще оживленной остановке на окраине города. Крепче сжимает руль, вцепившись в него двумя руками.
- С чего это? - возмущению Августа нет предела, его подкидывает на сиденье, а лицо заливает румянцем.