— Лиза, ты чего дрожишь? — спросила одна из девушек. — Ты не заболела?
— Да что-то не по себе, — отвечала Лиза, краснея при мысли, что кто-то мог разгадать ее тайные желания. — Взмокла, прям хоть выкручивай.
— Ты, верно, вчера в лесу простыла.
— Видела я нынче утром этого твоего.
Лиза вздрогнула.
— Какого еще этого моего? Ты о ком?
— О Томе, о ком же еще? Чтой-то бледный он был, аж впрозелень. Признавайся, что ты с ним сделала?
— Если он бледный, я тут ни при чем.
— Ага, рассказывай!
Прозвенел звонок, и девушки, побросав работу, поспешили вон из цеха. У фабричных ворот они разбились на стайки, немного посплетничали и разошлись в разных направлениях, по домам. Лизе с Салли было по пути.
— А мы пойдем на этот спектакль! — воскликнула Салли, указывая на афишу.
— Верно, стоящая вещь. Я б тоже посмотрела, — протянула Лиза. Рука в руке, девушки замерли перед аляповатой афишей. На ней были изображены две комнаты с коридором; в одной комнате на полу лежал мертвец, над которым склонялись двое с искаженными от ужаса лицами, в то время как в коридоре, стучась в дверь, стоял молоденький мальчик.
— Видишь, тут убивство! — в восторге прошептала Салли.
— Вижу, небось не глупей тебя. А этот чего в коридоре застыл?
— Какой милашка, да? Мы с Гарри пойдем смотреть; наверно, пойдем. Ужас как интересно! Гарри уже обещал.
Они двинулись дальше; от дома Салли Лиза шла одна. Она знала, что ей предстоит миновать дом Джима; может, она его увидит. Но тут на глаза ей попался Том — он шел как раз навстречу, и Лиза, прежде чем ее заметили, развернулась и поспешила в обратном направлении. Потом сообразила, что ведет себя глупо, снова развернулась. Видел ли Том ее? Видел ли ее дурацкий маневр? Лиза подняла глаза. Тома уже не было на улице; значит, не видел; значит, шел к приятелю. Лиза ускорила шаг, миновала дом Джима, не удержалась, чтоб не задрать голову к его окнам. Джим стоял в дверях и с улыбкой наблюдал за ней.
— Ой, мистер Блейкстон, я вас не заметила, — сказала Лиза.
Джим шагнул к ней.
— Так уж и не заметила? А если честно? Кстати, я ждал, чтоб ты голову подняла. Я тебя нынче уже видел.
— Не может быть! Где?
— Мимо проходил, когда ты да твоя подружка на афишу глазели.
— Я не заметила.
— Знаю. Ты как раз говорила: «Верно, стоящая вещь. Я б тоже посмотрела».
— Ну да, я бы не прочь.
— Тогда пойдем вместе.
— С вами?
— Ну да, а что такого?
— Я бы пошла, только как же ваша жена?
— Она не узнает.
— Соседи скажут.
— Не скажут; нас никто не увидит.
Джим говорил вполголоса; соседи определенно не могли его слышать.
— Встретимся возле театра, — продолжал Джим.
— Нет, нельзя мне с вами — вы женатый человек.
— Я ж тебя всего-навсего в театр приглашаю. А моя жена все равно не сможет пойти, даже если захочет — на ней дом и дети.
— Я бы с удовольствием посмотрела пьесу, — задумчиво повторила Лиза.
Они добрели до ее дома, и Джим сказал:
— Выходи нынче вечером — скажешь мне, пойдешь или не пойдешь. Хорошо, Лиза?
— Нет, вечером я не выйду.
— В этом никакого вреда. Я буду ждать.
— Что толку? Я ж сказала: не выйду.
— Послушай, Лиза, в следующую субботу последний спектакль. Я так и так собираюсь посмотреть. Если надумаешь, подходи к театру в полседьмого. Я буду ждать. Согласна?
— Нет, — твердо отвечала Лиза.
— Я буду очень ждать.
— Я не приду, очень вы будете ждать или не очень. — И с тем Лиза захлопнула за собой дверь.
Миссис Кемп еще не вернулась с дневных заработков, и Лиза стала готовить ужин. Скучно, подумала она, ужинать в одиночестве; поэтому, налив большую кружку чаю и капнув туда сгущенного молока, а также отрезав изрядный ломоть хлеба и намазав его маслом, Лиза вышла и уселась на крыльце. С верхнего этажа спустилась соседка; увидев Лизу, села рядом и завела разговор.
— Ой, миссис Стэнли, где это вы голову разбили? — спросила Лиза при виде повязки на соседкином лбу.
— Вчера вечером упала, — ответила миссис Стэнли и покраснела.
— Наверно, больно, да? Как же вас угораздило?
— Споткнулась об ведро для угля, и так летела, что любо-дорого.
— Бедняжка!
— По правде говоря, я вчера с мужем повздорила. Не очень-то приятно в таком признаваться, только ты ведь никому ни словечка, верно, Лиза?
— Буду нема как рыба! — воскликнула Лиза. — Только я не знала, что ваш муж дерется.
— Трезвый-то он смирнее ягненка. — Миссис Стэнли поспешила на защиту. — А как выпьет лишнего — сущий дьявол, прости, Господи. Всегда так — либо агнец, либо сатана.
— Вы вроде недолго женаты? — уточнила Лиза.
— Всего полтора года, а уже такое недостойное поведение — мне так доктор сказал. Видишь, Лиза, мне пришлось к доктору идти. Господи, сколько крови было! Прям по лицу текла, точно вода, как трубу прорвет. Ну и струхнул же мой благоверный! Я ему сказала: вот в полицию заявлю, будешь знать! Сижу на полу, кровища-то так и хлещет, точно из резаного поросенка, а я все ж кулак стиснула и говорю: как пить дать, в тюрьму тебя упеку! А он: Китти, не надо, пожалуйста; мне ж три месяца дадут. И правильно, говорю, и поделом. Встала и в больницу пошла. Только, видит Бог, не могу я на него в полицию заявить. Я ж знаю: он не хотел. Он, когда трезвый, смирней ягненка! — И миссис Стэнли изобразила улыбку любящей жены.
— Ну а потом? — спросила Лиза.
— Потом я пошла в больницу, а там доктор и говорит: бедняжка вы, бедняжка, говорит; по-моему, рана очень опасная. Нет, ты представь, такое слышать, когда я замужем-то всего полтора года! Я, стало быть, доктору все рассказала, а он мне этак в глаз смотрит и спрашивает: а скажите, говорит, миссис, вы сами-то пьете? А мне так обидно стало, я и отвечаю: я, отвечаю, доктор, сама не пью. Не стану говорить, будто я ни капли в рот не беру, нет, зачем же. Я люблю пиво, мне мой стакан пива каждый день вынь да положь, а как иначе? Сколько я работаю, надо ж мне подкрепляться. Но чтоб пить? Да трезвее меня женщины во всем Лондоне не сыщешь! Вот мой первый муж, тот капли в рот не брал. Это человек был, настоящий джентльмен. Настоящий джентльмен, говорю, даже по праздникам ни-ни…
Миссис Стэнли наступила на горло собственной песне и обратилась к Лизе:
— Совсем не то был мой первый муж, что нынешний. Из тех, что лучшую жизнь знавали. Одно слово: джентльмен!
Для усиления эффекта миссис Стэнли сопроводила слово «джентльмен» энергичным кивком.
— Джентльмен, говорю тебе, и христианин. Лучшие времена знавал, образование получил, и за двадцать два года в браке ни-ни, даже по праздникам…
Эта фраза ознаменовалась появлением Лизиной матери.
— Добрый вечер, миссис Стэнли, — вежливо поздоровалась миссис Кемп.
— И вам вечер добрый, миссис Кемп, — с тою же учтивостью отвечала миссис Стэнли.
— Как нынче ваша голова? — сочувственно поинтересовалась Лизина мать.
— Ох, не спрашивайте! Раскалывается. Просто хоть оторви да выбрось.
— Вашему мужу должно быть стыдно, вот что я вам скажу, миссис Стэнли.
— Не думайте, миссис Кемп, я вовсе не из-за удара переживаю. А из-за того я переживаю, миссис Кемп, что он мне наговорил. Битье — чепуха; мы ли не женщины, мы ли удар-другой не снесем? Пусть себе колотит, главное, чтоб не по злобе; я крепкая, с меня как с гуся вода. Я и сама первого своего мужа поколачивала; бывало, и фингал ему поставлю, так ведь это любя. А нынешний? Какими только словами он меня не обзывал, я думала, со стыда сгорю. Я, миссис Кемп, к этакому обращению непривычная, со мной никто так не смел разговаривать. Я при первом-то муже хорошо жила, он у меня два, а то три фунта в неделю зарабатывал. Нынешнему-то я нынче утром так и сказала: раз ты этакие слова говоришь, значит, ты не джентльмен, не то что…
— С мужем завсегда держи ухо востро, будь он хоть сахарный, хоть медовый, — афористически уронила миссис Кемп. — Пойду, пожалуй — мне вечерний воздух не на пользу.
— Стало быть, ревматизм вас пуще мучает? — посочувствовала миссис Стэнли.
— Ой, мучает! Лиза меня всякий день растиркой растирает, а толку чуть.
За сим миссис Кемп вошла в дом, а Лиза осталась разговаривать с миссис Стэнли. Вскоре и миссис Стэнли должна была идти. Некоторое время Лиза сидела, ни о чем не думая, глядя прямо перед собой, смакуя вечернюю прохладу. Но подолгу Лиза одна быть не могла. На улице появились мальчишки с битой и мячом и прямо напротив Лизиного дома наладились играть в крикет. Они свалили куртки в две кучи; этим приготовления и ограничились.
— Эй, подруга, давай с нами! — позвал Лизу один из мальчиков.
— Не, Боб, я устала.
— Вот и отдохнешь!
— Говорю же: не пойду.
— Она вчера перебрала, теперь у ней похмелье, — предположил другой мальчик.
— Я тебе покажу похмелье! — рассердилась Лиза.
На третье предложение сыграть в крикет она ответила:
— Отстаньте от меня, смерть как надоели!
— Лиза нынче не в духе, ну ее совсем, — подытожил третий член крикетной команды.
— Я бы на твоем месте пива не пил, — добавил, с издевательской назидательностью, четвертый, — Это дурная привычка, Лиза, так и знай; она до добра не доведет. — И сорванец прошелся пошатываясь, точно пьяный.
Будь Лиза «в настроении», она бы не преминула показать им всем, почем фунт лиха; но она устала, хотела, чтоб ее оставили в покое, вот и не отпустила ни единой колкости. Вскоре мальчики увидели, что Лизу ничем не проймешь, и занялись своим крикетом. Лиза некоторое время наблюдала за игрой, потом мысли ее улетели прочь от крикетного поля, и постепенно их снова заполнила крупная фигура. Иными словами, Лиза опять думала о Джиме.
«Вот же, догадался пригласить на спектакль. Молодец, сказала себе Лиза. — А Тому это и в голову не пришло!»
Джим сказал, что выйдет нынче вечером; значит, скоро должен появиться, думала Лиза. Конечно, она с ним в театр ни ногой; но поговорить-то не возбраняется. Лиза вообще любила, когда ее упрашивают, чтоб можно было упираться; почему лишний раз не повредничать с Джимом? Но Джим все не шел, а ведь обещал!
— Эй, Билл! — Лиза не выдержала, окликнула ближайшего к ней мальчика. — Знаешь ты Блейкстона, что недавно переехал?
— Как не знать, мы в одном цеху работаем.
— А чем он вечерами занимается? Что-то его не видно.
— А я что, слежу за ним? Нынче вроде в «Красного льва» пошел. Должно, еще там.
Значит, Джим не придет. Конечно, Лиза же сказала, что вечером будет дома, но прийти-то можно — проверить хотя бы.
«А вот Том непременно бы пришел», — мрачно сказала себе Лиза.
— Лиза! Лиза! — позвала в окошко миссис Кемп.
— Иду, мам! — отвечала Лиза.
— Я тебя битых полчаса дожидаюсь! Разотри меня!
— Что ж ты не позвала?
— Я звала, аж голос сорвала. Уж не знаю, сколько времени прошло, а ты и ухом не ведешь.
— Да не слыхала я.
— Не хотела слышать, так и скажи. Мать, почитай, от ревматизмы всякую минуту Богу душу отдать может, а ей что за печаль? Сидит, мечтает…
Лиза не стала отвечать, взяла пузырек, капнула на ладонь жидкости и принялась растирать ревматические суставы миссис Кемп под жалобы и воркотню, неизменно сопровождавшие всякое Лизино занятие.
— Да не дави ты так — кожу сдерешь!
Когда же Лиза начинала массировать мягче, миссис Кемп придумывала новую придирку:
— Что ты еле возишь? Этак лекарствие не подействует. Конечно, тебе лень, белоручка; для матери лень пальцы-то напрячь лишний раз. Вот когда я была молодая, девушки не гнушались тяжелой работы, только тебе и нужды нет, что мать от ревматизмы всякую минуту может Богу душу отдать…
Наконец процедура была закончена, и Лиза легла спать рядом с матерью.
7
Прошло два дня, наступила пятница. Утром Лиза рано поднялась и явилась на фабрику вовремя. Правда, по пути ей не встретилась верная подруга Салли; не было Салли и на фабрике. Прозвучал сигнал начинать работу, девушки поспешили в цех, а Салли все не появлялась. Лиза не знала, что и думать; а ну как Салли не успеет, дверь закроют, и пропал заработок за целый день? Наконец, когда табельщик уже захлопывал свое окошко, влетела, отдуваясь, Салли, вся мокрая и красная.
— Уф! Господи, как же жарко! — выдохнула она и отерла лицо передником.
— Я думала, ты не придешь, — сказала Лиза.
— Еле успела — проспала. Вчера поздно домой пришла.
— Это откуда же?
— Мы с Гарри были в театре. Ох, Лиза, что за спектакль! В жизни ничего интересней не видала! Кровь стынет в жилах, какая жуть. Прям на сцене человека вешают! У меня мурашки так и бегали, так и бегали!
И Салли принялась пересказывать пьесу, сбивчиво и восторженно. Все было в ее рассказе — кровь, взрыв и стрельба, железная дорога, убийство, бомба, герой, комик. Салли, все еще под впечатлением, путалась, декламировала целые диалоги (разумеется, шиворот-навыворот), жестикулировала. Глаза у нее сверкали, щеки горели. Лиза слушала с мрачным лицом; детали, выдаваемые подругой, ее утомляли; пьеса казалась уже далеко не такой стоящей.
— На тебя посмотреть — так подумаешь, ты сроду в театре не бывала, — заметила Лиза.
— Просто я никогда не видела таких спектаклей. Мой тебе совет: обязательно вытащи Тома.
— Что-то расхотелось. И вообще, я всегда могу сходить одна, зачем мне Том?
— Как это зачем? Одной такое смотреть — не то дело. Вот мы с Гарри — сели рядышком, он меня за талию обнял, я его за руку взяла… Приятно ж!
— А мне неприятно, когда меня лапают, так и запомни.
— Мне-то мой Гарри по сердцу. Ты просто не знаешь, какой он бывает. И вообще, мы через три недели женимся. Гарри, он сказал, что получит позволение. А я говорю: пускай в церкви оглашение будет, как положено; так что в следующее воскресенье наши имена огласят. Придешь послушать?
— Приду, отчего не прийти?
Вечером по пути домой Салли подтащила Лизу к афишной тумбе и взялась объяснять изображенное на афише.
— Ты мне своей «Роковой картой» уже все уши прожужжала! Отстань, я домой пойду! — воскликнула Лиза. И пошла, оставив Салли с раскрытым на полуслове ртом.
— И что это такое с Лизой? — пожаловалась Салли близкой подруге. — Она всякий день теперь не в духе.
— Злится, а чего злится, непонятно, — согласилась подруга.
— Временами она будто с цепи сорвалась, — подытожила Салли.
Лиза шла, думая о пьесе, и то и дело нетерпеливо встряхивала головой.
— Не нужен мне этот спектакль; и вообще, я в театре ничего не забыла. Если мне этот Джим попадется, так ему и скажу! Вот чтоб мне провалиться, если не скажу!
Джим ей попался — он курил в дверях своего дома. Лизе показалось, Джим ее заметил, и она сделала вид, что сама его не замечает. К Лизиному разочарованию, Джим не окликнул ее, и девушка уже начала думать, что, может, он и правда ее не видит, как вдруг услышала свое имя:
— Лиза!
Она обернулась и уставилась на Джима с отлично сымитированным удивлением.
— Ой, а я вас не заметила!
— Или притворилась, что не заметила? Признайся, Лиза — притворилась, да?
— Очень мне надо притворяться.
— Ты вроде как сердишься на меня?
— С чего бы мне сердиться?
Он попытался взять ее за руку, но Лиза руку отдернула. В последнее время она это движение довела до автоматизма. Они пошли по улице; Джим почему-то говорил о чем угодно, только не о театре. Лиза только дивилась; с другой стороны, может, он забыл?
— А Салли вчера вечером на спектакль ходила, — наконец не выдержала Лиза.
— Вот как! — только и сказал Джим.
Лизе стало досадно.
— Ну все, мне пора.
— Погоди, не уходи. Хочу с тобой поговорить.
— О чем? О чем-то особом? — Нет теперь она его расколет; она не она будет если не расколет.
— Да нет, просто поболтать, — улыбнулся Джим.
— Тогда спокойной ночи! — отрезала Лиза и пошла прочь. Про себя она подумала: «Какая же я дура. Он точно забыл». И ускорила шаг.