– Я… Я хотел спросить, – наконец сформулировал человек кривоговорящий, – в каких отношениях сейчас Акта с… планетой Земля?
Политическое обозрение в заваленном хламом пыльном коридоре заброшенной казармы было неуместно до сатиры, но для Дрёмова это был решающий вопрос. Сфинкс сузил глаза, и Мирон даже подумал, что тот его не понял. Открыл было рот, чтобы пояснить, но тот отчеканил:
– Конфликт, – и стремительно продолжил свой путь.
Несчастный землянин поплёлся следом. Без сомнений, сфинкс понимал, почему человек прячется по лесам и от кого он бежит. Странно, что он ещё не сдал его в ближайший город или не вызвал военных к их логову. Спускаясь по лестнице, Мирчо совсем приуныл. В раздумьях он отвлёкся от действительности и снова врезался в знакомую широкую спину. Актинец недовольно взмякнул, отодвинулся и указал мечтателю на длинный ряд полок на стене, позволяя Мирону оглядеться.
Они находились на цокольном этаже, куда свет пробивался из небольших окон под потолком, скудно освещая железные ящики, заполненные связанными за шнурки ботинками всех размеров, полки с одеялами, простынями и голубой, очевидно военной, формой. Человек восхищённо ахнул на такие сокровища и сразу кинулся к ящику, зарываясь в ботинки, ибо ступни уже задубели от холода. Обувь была тоже форменная. Грубые высокие ботинки на липучках на толстой рифлёной подошве. Мирчо перебирал пары, придерживая норовившее сползти с плеч покрывало, и понимал, что даже самый маленький размер будет ему безбожно велик. Перегнувшись через край ящика так, что ноги повисли над полом, он пытался подцепить приглянувшиеся ему ботинки, когда вдруг его пяток коснулось что-то тёплое и мягкое. Мирон выкрикнул родное «бля!» – в конце концов, здесь запросто могли оказаться какие-нибудь местные грызуны – и, оттолкнувшись руками от сваленной обуви, брякнулся ногами об пол.
Сфинкс стоял перед ним на одном колене, словно жених, держа в руках какую-то тряпку. Удивлённая волоокая морда глядела снизу вверх на Дрёмова. Судя по замершей позе и вопросу в глазах, актинец не понимал, чего этот странный землянин всполошился. Мирчо пригляделся и понял, что у сфинкса в руках носок! Серый, плотный, похоже, шерстяной. «Сим» закатал его в пальцах и явно намеревался натянуть на босоногого беглеца. Нет, ну до чего странные твари! То не дай Бог задеть их в лифте, а то – собственноручно одевают, словно ребёнка.
Актинец молчал и, похоже, ждал, пока паникёр угомонится и наконец даст ему себя обуть. А тот, похлопав глазами и так и не придумав, почему бы нет, так же молча протянул стылую конечность. Короткопалая горячая рука сикось-накось натянула сморщенный носок, словно мешок. Для взрослого самца человека мог подойти только подростковый актинский размер, а подростков на военных базах не бывает.
Мирон так намёрзся, что толстый, мягкий носок покрыл всю неловкость от процесса одевания. Чёрт с ними, с этими кошачьими. Их земных «братьев меньших» тоже фиг поймёшь. С ботинками, однако, был полный швах. Можно ещё смириться с совершенно клоунскими размерами, но он совсем забыл про углубление для когтей. Местный супинатор имел ощутимую яму в носу ботинка, чтобы сфинксам было куда укладывать свои четыре игольчатых пальца. К тому же если бы не пониженная гравитация, армейская обувь была бы неподъёмной для человека. Но выбора не было.
Под пристальным индиговым взглядом Мирчо влез в самую маленькую форму, задумчиво щупая на заднице «ширинку» для хвоста. К счастью, одевать его не полезли, но сверлил «Сим» своими лазерами до чесотки.
Сфинкс, не таясь, вытягивал шею, разглядывая стыдливо жавшегося за шкафчиками человека. По дымчатой морде скользило что-то вроде недоумения, уши прядали вразнобой, короткие, мягкие, редкие усики подёргивались. Судя по ритмичному шороху, хвост тоже участвовал в размышлениях. В общем, дрёмовский нескладный стриптиз привёл глазастого в своего рода возмущение. Ну, сказать по правде, Мирон тоже был не в восторге, когда разглядывал голограмму с изображением обнажённых сфинксов в своё время. Мало того, что они, взрослые, все здоровенные, особо выдающиеся – и два с полтиной вырастали. Сплошь мускулистые, жилистые и когтистые, у них и хрен был под стать внушительным габаритам. В жизни он их голышом не видел и местной порнушки не встречал, но той голограммы было достаточно для понимания пропорций. Актинские самки его не впечатлили – ни тебе грудей, ни тебе бёдер. На вид – те же самцы, только более худощавые. Ну и морды помягче. Черты, если можно так назвать, поизящнее, что ли.
Облачившись и затянув все возможные шнуры, чтобы огромная форма не слетела при ходьбе, Мирчо приободрился. Практически сыт, здоров, а теперь и одет. И даже странный сфинкс показался вполне себе адекватным партнёром по сосуществованию. Землянин потупился, склонил голову немного вниз и в сторону – благодарственный местный жест. «Сим» вздёрнул морду, приосанился – вроде как «пожалуйста». А Мирчо изумлённо уставился на небольшую белую «звёздочку» на его шее под подбородком. Вроде бы у животных это называют «бабочкой». Или «звёздочкой»?.. Почему-то стало интересно, есть ли ещё светлые пятна на этом бархатном хищнике. Мирон отвёл глаза, готовясь задать тревожащий его всё утро вопрос. Ведь как ни крути, он был «в гостях», и нужно заручиться одобрением «хозяина» на пребывание. По какой-то причине, возможно, из-за своей молодости, актинец не спешил показывать очевидно более слабому пришлому, кто здесь главный. Может, для него самого лагерь был перевалочным пунктом, а вовсе не убежищем. Землянин нескладно одёргивал собирающуюся в складки форму, зачем-то хлопал по карманам и думал, с чего начать. Сфинкс, как истинный представитель своего вида, превосходно держал паузу, и молчание его, похоже, не тяготило. Наконец Дрёмов решил расcтавить все точки над i.
– Скажи, ты здесь живёшь? – хрипло пробасил он, вздрогнув от неожиданного эха в полуподвальной комнате.
Актинец медленно и как-то устало моргнул, словно они уже сто раз обсуждали этот мало интересующий его вопрос. Мирон уже подметил, что сей обманный манёвр был у них призван скрыть волнение. Нарочито расслабленно, сохраняя достоинство, эти усатые обычно так мерились друг с другом хладнокровием. Похоже, «Сим» сам ещё не знал, что делать с приплывшим землянином, но не мог демонстрировать нерешительность. Грива немного приподнялась, ноздри вздрогнули. Наверное, раздумывал, можно ли оставить гостя на своей территории или изгнать. Мирчо как мог сжался, понимая, что подсознательно пытается вызвать у хищника жалость. Даже самому противно стало. Но куда деваться от реальности? Сейчас и здесь без сфинкса он не протянет и недели. Возможно, будь «Сим» постарше – прогнал бы чужака, но молодые особи более, как говорится, социально активные. У них за плечами был прайд и вся их странная клановая жизнь. И это играло Дрёмову на руку.
– Нет. Ты можешь здесь жить, я скоро ухожу, – старательно выговорил сфинкс, царственно кивая.
Мирон наклонил голову ещё ниже, чувствуя себе младшей женой с древнего востока, но это он переживёт. В конце концов, ещё вчера он вообще чуть не помер в ледяной реке! Возможно, идиотский межпланетный конфликт вот-вот закончится. Он выйдет «в люди» и будет отправлен домой. А может, даже и компенсация перепадёт за перенесённые страдания! Сейчас же надо переждать: вот выберет себе комнатку поприличнее, утеплится, попробует разобраться с водой… Так, а жрать-то что?
Человек почесал затылок, чем опять вызвал заинтересованность собеседника. Он уже начал привыкать, что актинец его разглядывает, как статую в музее. Любопытная животина. Да и пусть таращится, жалко, что ли? Прикинув свои жалкие возможности охотника и рыболова, понял, что оставаться нельзя, и нагло выпалил:
– А можно мне пойти с тобой? – не до реверансов, ей-богу. Всё-таки с местным у него были хоть какие-то шансы выжить.
«Сим» дёрнул хвостом и как-то насупился. На переносице заломилась морщинка, уши повернулись чуть назад. Он молча развернулся и пошагал к лестнице, а Мирчо поспешил следом. Пусть злится, пусть шипит – главное, чтоб не бросал его в этой дыре. Сфинкс пару раз останавливался, оглядывался на тут же тормозившего человека. Прищурившись, задумчиво рассматривал сузившимися в ребро монетки глазами, будто принимая решение. После секундной паузы нервно дёргал хвостом, разворачивался и снова устремлялся вдоль по коридору. Мирон упорно шагал следом, задвинув гордость подальше. Не хотелось выглядеть жалким, но ещё больше не хотелось быть мёртвым. Он лихорадочно соображал, что бы мог посулить сфинксу за помощь и защиту. И тут его как ошпарило. Помощь!..
– Стой! – выкрикнул он и бесстрашно схватил напружинившегося актинца за руку. – Ты можешь отвести меня в Дармун?
Осенившая мысль чуть не разорвала Дрёмова на месте. Последние сутки он был так занят выживанием, что совершенно позабыл о доверительном разговоре с дедовым знакомцем, начальником безопасности на Базе, перед своим отлётом. Тогда без пяти минут отставной подполковник доверительно сказал Мирону после пары бутылок какой-то местной бурды: «Сынок, если запахнет жареным и наши слизняки-дипломаты бросят тебя в этом зверинце – поезжай в Дармун, найди Нокса. Этот жадный чёрт знает своё дело – наши военные держат его на шикарном жаловании, чтобы в случае чего контрабандист вывез людей с Акты на своём корабле…»
– Зачем? – вывело его из ликования вкрадчивое курлыкание.
Сфинкс стоял весь напряжённый, держа руку на отлёте, будто опасался, что Мирон на ней повиснет. Дрёмов бесцеремонно сжал жёсткую кисть обеими руками, чувствуя себя уже одной ногой дома. Его вставило не хуже, чем от непеты. Сейчас, когда появилась надежда убраться совсем с этой планетки, он целиком сосредоточился на этой цели, вместо того чтобы нервно шарашиться в поисках норы.
– Сим! – бесстрашно исковеркал имя Мирчо, решив, что сможет прикрыться человеческим несовершенством. – Мне очень, очень надо быть в Дармуне. Там мне помогут! Я смогу улететь!..
И захлопнул рот, вдруг вспоминая о строжайшем запрете обсуждать Нокса с кем-либо. Но было поздно. Зрачки сфинкса расширились и вспыхнули, отсвечивая той жуткой зеркальной плёнкой, что так зловеще бликует в темноте. Дрёмов похолодел – его каждый раз пробирало до печёнок от этих демонических особенностей инопланетной сетчатки. Крепкие, острые когти выстрелили из обманчиво мягких подушечек на пальцах и впились в беззащитную человеческую ладонь. Мирон пискнул, боясь дёрнуться, чтобы не выдрало куски мяса этими крюками.
– Ул-ле-те-е-еть? – прошипел Сим и раздул ноздри, будто намереваясь вынюхать у человека все подробности.
Мирчо потом изумлялся, что случилось с его неплохими вроде мозгами? Почему он так тормозил с самого начала? Почему не обратил внимание на то, как сфинкс дёргался от боли в шее, там, где всем актинцам наносили родовой знак-татуировку. Местный, узаконенный обычай выжигать это тату напрочь изгнанным из клана навсегда, отдающий средневековыми пытками. Когда Мирон выпалил про возможность покинуть планету, по загоревшимся глазам сфинкса стало ясно, что им по пути.
– Я не преступник, – гордо вскинул голову «Сим», на подозрительный взгляд Мирона.
– От чего же ты бежишь? – неуверенно заартачился тот, хотя выхода у него всё равно не было.
– А ты? – проурчал сфинкс, наклоняясь к человеку.
Его «спаситель» был таким же изгоем и беглецом, как он сам. Только у него, в отличие от Мирона, не было надежды на возвращение домой.
3 глава
Человек бодро вышагивал по совсем не страшному освещённому солнцами лесу и с трудом сдерживался, чтобы не поскакать вприпрыжку. До сих пор не верилось в такую удачу. За какие такие заслуги Вселенная благоволила Мирону Дрёмову, было непонятно, да и не суть. Главное, что теперь он имел все шансы действительно добраться до дома! Не гипотетически, лелея несбыточную мечту, а реально. Сфинкс, ещё недавно пугавший своей непонятностью и угрюмостью, в глазах землянина обзавёлся нимбом над треугольными ушами. Мессия, который отведёт его к ковчегу! Из односложных объяснений он уловил, что идти надо два дня, на ночёвку остановятся на заброшенной станции локомобилей.
Мирчо улыбался, как беззубый дебил, растягивая сжатые губы до ушей, но «Сим» всё равно нервно дёргал ушами, напрягаясь от этой гримасы. Днём они шарили по складу в поисках полезностей в дорогу, переговариваясь односложными фразами. Он победно напевал себе под нос, чем заслужил несколько пронзительных взглядов. Видимо, чуткоухий сфинкс выискивал какой-то смысл в доносившихся со стороны чужеземца звуках. В одной из комнат Мирон нашёл нечто вроде объёмного заплечного мешка с обтрёпанными лямками и оторванным внешним карманом и вцепился в него, как в новогодний подарок. Под уже привычным любопытным взглядом кубовых
{5}
глазищ он деловито укладывал в обретённый «рюкзак» запасную пару брюк со склада, две огромные майки, пропахшие сыростью, несколько пар носков с толстым швом «под когти», откопанную на пропускной куртку-дождевик с дыркой на локте, но целым капюшоном. Порвал полотенце на два небольших и в один кусок завернул приборы и жестяную миску из столовой. «Сим» в какой-то момент пропал и вернулся через час с коробкой, набитой всякой медицинской хренью – видимо, разорил медблок. Принёс, поставил рядом с человеком и отступил, будто придушенную мышь подложил. Тот с энтузиазмом зарылся в серые бинты и склянки. Из удачных находок были зубной порошок со сроком годности на полвека и жидкость с резким спиртовым запахом. Из неизвестных, но, судя по реакции сфинкса, полезных вещиц были непонятные пакетики с чем-то сыпучим и тюбик с нарисованной зелёной капелькой. «Сим» уверенно закинул их в Миронов рюкзак, и тот не стал спорить – стало быть, пригодится. Себе за спину сфинкс раздобыл какую-то плоскую котомку, будто сложенный парашют.
Вышли чуть рассвело. Ночь провели по разным комнатам: Дрёмов утеплился, угнездился под двумя одеялами и даже носа из-под них не высовывал – такой был колотун. Оставаться в этом промозглом месте не было уже никакого желания, причём, похоже, у обоих. Когда два солнца показали свои жёлтые бока на горизонте, путники скромно перекусили каким-то безвкусным крахмалистым овощем и отправились в путь, двигаясь на юг.
Мирчо будто подгонял попутный ветер в спину. Он практически считал часы до своего воображаемого отлёта и на душевном подъёме даже начал впадать в умиротворённое созерцание довольно скудного актинского пейзажа. Перепады температур и горячие солнца оставили в живых лишь самые крепкие, но довольно уродливые растения – с колючими ветками, шершавыми жёсткими листьями, да и те имели измождённый вид. Спустя полдня Мирон всё ещё легко шёл, почти не чувствуя рюкзака за спиной, то и дело останавливаясь, чтобы подождать отстающего сфинкса. Притормозив в очередной раз, он внимательно оглядел согбенную фигуру попутчика и как-то сразу понял – животина выдохлась. Актинец припадал на одну ногу, понуро волоча хвост по жёсткой траве, и даже без возмущения откликался на «Сима». Дрёмов вдруг задумался, сколько же тот таскается вот так по лесам, недоедая, и до чего он может дойти, если совсем выбьется из сил. И хоть молодой сфинкс и не давал повода себя опасаться, но Мирон зарекся до конца доверять аборигенам. Уж больно скрытные и внезапные те бывали. Не по умыслу, а по своей природе. Может, люди и были в чём-то умнее и хитрее актинцев, но один на один становилось понятно, кто эволюционировал от травоядного примата, а кто – от плотоядного хищника.
Однако ж за раздумьями о своём попутчике и грядущем спасении было ещё кое-что, тревожащее Мирчо, как больной зуб: он постоянно вспоминал ту бредовую ночь, за которую было так же стыдно, будто всё случилось только что. То ли непета так действовала, то ли адреналин, но воспоминания были очень яркие и какие-то перманентно свежие. Стоило скользнуть взглядом по пепельной шкуре, как под пальцами ощущались теплота и шелковистость, а её сладковатый запах тут же окутывал, словно он тёрся об актинца носом вот только что. Думать об этом в текущей обстановке было так же неуместно, как вспоминать цвет своей пижамы на пожаре, но та ночь тянулась за каждой мыслью Мирчо, как шлейф от жаркого, бесстыжего сна. Без сомнений, внимательный сфинкс ловил нервозные взгляды попутчика, но о его выводах оставалось только догадываться.
Мирчо встряхнулся, откладывая рефлексию на потом и склонил голову набок, разглядывая сфинкса пристальней, пытаясь понять, что не так:
– Ты хромаешь?
Сим насупился, смешно сведя короткие вибриссы бровей, и молча сел на заваленное бревно. Землянин уже подметил за ним такую манеру: тот всё слышал, видел и понимал, но отвечал через раз, даже если его переспросить. Упрямец снял ботинок и, что-то шипя себе под нос, вытянул перед собой стопу. Мирчо ахнул: на всех пальцах кожа была стёрта в кровь.