Юрий Нестеренко
1
Немало времени прошло с тех пор, как я, Риллен Эр Ли, зарыл кейс со своей рукописью перед входом в землянку отшельника близ города Линдерга и отправился в путь на юг. Немало воды утекло – и немало крови. Многих из тех, с кем свела меня судьба за это время, уже нет в живых. Кто-то погиб от меча или стрелы в бою, кто-то от яда, кто-то принял смерть от рук палача – и, кажется, никто не умер естественной смертью. Жизнь, которую я вел все это время, неординарна не только с точки зрения людей Проклятого Века, но, насколько я могу судить, и с позиций нынешнего времени. Мне не раз приходило в голову, что происходящие со мной события следует записывать. Теперь, наконец, у меня есть для этого время и возможность.
Я – один из так называемых перебежчиков, людей, которые воспользовались изобретенными в конце Проклятого Века машинами времени, чтобы, несмотря на все запреты и репрессии властей, бежать в будущее. Мы бежали от охватившего планету кризиса, понадеявшись, что кто-то справится с ним вместо нас. Но, кроме нас, сделать это было некому, и цивилизация рухнула. Нынешний мир, мир дикости и варварства, беспощаден к нам. Двое из моей группы, Зи и Саннэт, сожжены на костре Священного Трибунала; инженер Лаус умер от раны, полученной в бою, а мой друг Лоут отправился в дальнюю разведку и не вернулся. Некоторое время я ждал его и записывал произошедшие с нами события; когда же мое повествование было окончено, а Лоут так и не появился, я решил, что следует подыскать себе более подходящее место жительства, нежели землянка в лесу под Линдергом.
Итак, в начале лета 683 – как я узнал впоследствии – года от Искупления я покинул землянку, предварительно тщательно закопав все предметы, доставленные нами из своей эпохи. С особой неохотой я расстался с автоматами и патронами к ним, но, увы, подобное оружие невозможно носить незаметно. Я взял с собой лишь пистолет и коробок с несколькими оставшимися спичками. Имея слишком мало информации об окружающем меня мире, я не мог выработать сколь-нибудь серьезный план действий; в то же время страх выдать себя мешал мне собирать информацию достаточно активно. Я слишком хорошо помнил участь моих товарищей. У меня было два способа добывать себе пропитание: несколько патронов в обойме и несколько монет в кошельке. Первые три дня пути я старательно избегал людей и пользовался первым способом, охотясь на мелкую дичь и почти не выходя из леса. В итоге я добился результата, прямо противоположного желаемому.
Все еще с пистолетом в руке я подходил к подстреленной птице, когда сзади послышался шорох раздвигаемых ветвей. Я резко обернулся. Ко мне приближался человек в легкой зеленой куртке, кожаных штанах, высоких охотничьих сапогах и шапочке с пером. В руке он держал арбалет. Видимо, его привлек звук выстрела. Внезапно глаза его расширились – он увидел мой пистолет. Молниеносным движением он вскинул свое оружие. Я выстрелил. От волнения я не смог сделать это точно, хотя стрелял почти в упор. Он вздрогнул, раненый в плечо, но все еще пытался натянуть тетиву. Я выстрелил вторично – на этот раз пуля попала в голову, и он упал. Я, даже не подойдя к телу, бросился бежать. Только потом я понял, как это было глупо – я мог взять его арбалет, возможно, у него были с собой деньги, кремень и огниво, еще что-нибудь полезное в этом времени. Но тогда у меня была только одна мысль – этот человек может быть не один, а я только что израсходовал свой последний патрон. Я даже забыл об убитой птице. Я бежал довольно долго, пока не рухнул без сил в траву, тяжело дыша. Только тут я вспомнил, что остался без ужина. Повертев ставший бесполезным пистолет, я не решился расстаться с ним, но подумал, что нет больше смысла носить его под кольчугой, откуда он может выскочить в самый неподходящий момент, и сунул оружие за голенище сапога.
Эту ночь, как и предыдущие, я провел в лесу, а утром вышел на дорогу. К полудню я добрался до трактира и зашел туда, чувствуя волчий голод. Народу было немного, судя по одежде – мелкие торговцы, ремесленники, несколько солдат. Я сел за стол в дальнем углу, сделал заказ и стал прислушиваться к разговорам посетителей. Ничего угрожающего я не услышал – судя по всему, об убийстве в лесу еще не знали. Трактирщик поставил передо мной миску с едой и глиняную кружку с вином. Пока я торопливо поглощал превосходное жареное мясо, открылась дверь, и вошло еще несколько солдат. Они направились в мою сторону. Я похолодел. Однако они спокойно уселись за мой стол, обменялись со мной приветствиями и тоже заказали мяса и вина. Меня это не слишком успокоило. В разговоре с ними я мог выдать себя с головой, а уклониться от разговора, не вызвав их подозрений, вряд ли было возможно. Мои опасения подтвердились: солдаты пребывали в хорошем настроении и не прочь были поболтать. Выяснив, что меня зовут Риллен, они сообщили свои имена и поинтересовались, где я служу.
– В Линдерге, – назвал я единственный знакомый мне город. Это не понравилось одному из солдат, рыжему бородатому толстяку, который пробурчал что-то насчет королевских выскочек. Но остальные лишь посмеялись над ним – как я понял, речь шла о какой-то потасовке с королевскими солдатами, в которой толстяк выглядел не лучшим образом. Сами они, как выяснилось, состояли на службе у герцога Раттельберского. Будучи в хорошем расположении духа, они не собирались ссориться и согласились выпить за короля, если я, в свою очередь, выпью за здоровье его светлости герцога, что я и проделал. Но толстяк был не удовлетворен, к тому же его, вероятно, злило, что товарищи острили по его поводу в моем присутствии. Он принялся нелестно отзываться о вооружении и командирах линдергцев, а я вынужден был заступаться за честь полка, чтобы не вызвать подозрений.
– И лошади у вас никудышные! – заявил толстяк.
– Лошади у нас получше ваших, – возразил я.
– Да пойдем и посмотрим хоть сейчас! Если в тебе есть хоть капля чести, ты признаешь, что твоя лошадь моей в подметки не годится! Где стоит твоя лошадь?
– Моя лошадь?… – растерянно пробормотал я. Разумеется, солдат, убитый нами в первый день, солдат, чья одежда была теперь на мне, был кавалеристом. Почему-то я не думал, что разница в обмундировании пехоты и кавалерии столь заметна. И было совершенно невероятно, чтобы кавалерист оказался на таком расстоянии от Линдерга без лошади.
– Ну да, твоя, где стоит моя, я знаю. Пойдем и посмотрим!
– Ребята, давайте сначала пообедаем, – вмешался другой солдат.
– Нет, пусть он сперва признает, что я прав, или пойдем и посмотрим,
– не унимался толстяк.
– Хорошо, пошли, – во дворе было несколько лошадей, и я решил, что могу указать на любую.
Я потребовал, чтобы толстяк сперва показал своего коня – я не хотел случайно выбрать лошадь одного из солдат. Затем я повел всю компанию в противоположный угол двора и похлопал по шее наиболее понравившегося мне жеребца. Солдаты принялись со знанием дела осматривать его.
– Эй, эй! Что вам надо от моего коня? – раздалось сзади. Один из посетителей трактира, держа руку на рукоятке кинжала, подходил к нам.
– Ты пьян, приятель, – я решился идти до конца, – это мой конь.
– Я-то как раз трезв, – ответил он, и это было правдой. Солдаты с недоумением уставились на меня.
– Что за шутки? – спросил толстяк.
– Ничего, – я лихорадочно отвязывал повод. – Посмотри, приятель, ты не ошибаешься? – я повел коня в сторону от солдат. Животное вытянуло морду к хозяину. В ту же секунду я вскочил в седло (именно вскочил, а не взобрался, не знаю, как это у меня получилось) и погнал коня со двора.
– Стой, стой! – закричали сзади. Обернувшись на мгновение, я увидел, как солдаты седлали лошадей.
Началась погоня. Первоначальный выигрыш во времени был быстро сведен на нет моей неумелой ездой. Еще дважды мне приказали остановиться, а потом над моим ухом просвистела стрела. Мои преследователи, очевидно, окончательно убедились, что я не солдат. Я выхватил нож, готовясь защищаться. В тот же момент петля аркана захлестнула мне шею. Я потерял равновесие, выронил нож и свалился на землю. Пока я лежал, оглушенный ударом, солдаты спешились и окружили меня.
– Он мне с самого начала не нравился, – заявил толстяк, когда я поднялся. – Ну, теперь из тебя вытянут, что ты за птица.
Мне велели снять кольчугу, отобрали ремень вместе с кошельком и ножнами.
– Сапоги тоже снимай, – потребовал один из солдат, переведя взгляд со своих ног на мои.
Я вспомнил о пистолете за голенищем. Широкие раструбы с отворотами скрывали его, но теперь, если солдат захочет сразу примерить свою добычу… Именно так и случилось. С удивленным видом он вытащил пистолет. В это время другой солдат нашел в кошельке спичечный коробок.
– Да это, не иначе, Посланец Дьявола! – догадался толстяк. Все были в восторге от такой добычи, сулившей им крупное вознаграждение. Толстяк достал из седельной сумки кандалы и сковал мне руки и ноги. Через одно из звеньев цепи ручных кандалов пропустили веревку, концы которой привязали к седлам двух лошадей. Солдаты оседлали коней, окружив меня со всех сторон и держа оружие наготове. Их страх перед посланцами все-таки был достаточно силен.
До конца этого дня я шагал босиком, скованный по рукам и ногам, между лошадьми солдат. Подобное путешествие под палящим солнцем так измучило меня, что под конец пути я едва держался на ногах. Мысли о грозящей мне участи практически оставили меня; я думал лишь о глотке воды и о том, сколько еще идти. Наконец, уже на закате, лошади встали. Я поднял голову и увидел стены какой-то крепости. Я стоял перед маленькой калиткой, ведущей внутрь широкой башни, и меня окружали стражники с копьями. Солдаты выдернули веревку, и я, наверное, упал бы, если бы стражники не подхватили меня. Один из них плеснул мне в лицо водой и велел не изображать обмороков. Потом меня повели в башню. Я долго спускался вниз по сырым и холодным ступеням, а затем брел по извилистым коридорам, погруженным в едва разгоняемый факелами полумрак. Гремели ключи, тяжелые двери со скрипом открывались и с гулким стуком захлопывались. Наконец меня привели в тесный каземат. Узкая зарешеченная щель под самым потолком почти не пропускала света. Колеблющееся пламя факелов освещало сырые заплесневелые стены, сложенные из громадных глыб. Словом, все это вполне соответствовало моим представлениям о средневековой тюрьме – для полноты антуража не хватало только прикованных скелетов.
Едва закрылась дверь за тюремщиками, я рухнул без сил на солому в углу, гремя цепями. У стены стоял кувшин, на треть наполненный водой; я залпом осушил его и растянулся на соломе.
В свое время мне не раз приходилось читать о том, что чувствуют в последнюю ночь люди, приговоренные к смерти. Однако мне не пришлось проверить это на практике: я был слишком измотан физически, и для душевных страданий не осталось ресурсов. Едва утолив жажду, я провалился в сон.
2
Наутро меня разбудили стражники. Их было трое. Один из них велел мне вставать и выходить. Вновь началось шествие по коридорам и лестницам. У меня не было оснований сомневаться, что меня ведут на казнь; я уже имел возможность убедиться, как быстро здесь расправляются с Посланцами Сатаны. Однако долгий подъем по крутой винтовой лестнице убедил меня, что вряд ли наш путь лежит на улицу – мы явно поднялись значительно выше уровня земли. Впрочем, я не дал надежде увлечь себя: должна же здесь существовать формальная процедура следствия и вынесения приговора.
Наконец, через маленькую полукруглую дверь меня вывели в длинный, хорошо освещенный коридор и подвели к высоким дверям, украшенным резьбой. Двое солдат стояли по обе стороны от дверей. Один из моих конвоиров вошел внутрь. Слышно было, как он доложил о моей доставке; другой голос что-то ответил ему. Стражник приоткрыл дверь и сделал знак своим товарищам. Меня провели внутрь помещения.
Это был, по всей видимости, кабинет, обставленный с тяжеловесной роскошью средневековья. Одну стену занимали громадный камин и превосходная коллекция холодного оружия, развешанная по обе стороны от него. Вдоль другой шли многоярусные шкафы, заставленные фолиантами и свитками. Через высокие и узкие окна открывался вид на крепостную стену и равнину за ней. Массивный стол на резных ножках в форме когтистых лап был завален бумагами. Пушистый ковер устилал пол. Возле стола стояло громоздкое кресло с изящно выгнутыми подлокотниками и высокой спинкой, увенчанной вырезанным из дерева гербом. В кресле, закинув ногу за ногу, сидел хорошо одетый человек лет сорока – сорока пяти с властным и волевым лицом и черной, аккуратно подстриженной бородкой. На его левой руке сверкал большой сапфир в золотой оправе.
– Снимите цепи и оставьте нас, – велел он стражникам.
– Но эти Посланцы опасны… – попытался возразить один из них. Легкая усмешка искривила тонкие губы хозяина кабинета.
– По-вашему, я не могу справиться с безоружным?
Стражники освободили меня от цепей и вышли. Некоторое время хозяин кабинета молча смотрел на меня.
– Как ваше имя? – наконец спросил он.
– Риллен Эр Ли, – честно ответил я. Обращение на «вы» показалось мне издевательством, но я не подал вида.
– Ну, а я – Элдред Раннел Конэральд герцог Раттельберский граф Валдэнский и Торрианский барон Дильский, епископ Раттельберский, – его губы вновь искривились в иронической усмешке. – Вы должны честно и прямо отвечать на мои вопросы, от вашей откровенности зависит ваша дальнейшая участь.
Я и сам решил, что нет смысла что-то утаивать – орудия пыток, которые наверняка здесь имеются, позволят получить любое признание.
– Вы прибыли из Проклятого Века, не так ли?
– Да.
– Время и место вашего прибытия?
– Более месяца назад, окрестности Линдерга.
– Я слышал об этом – вас было несколько… Кто-нибудь из ваших товарищей остался в живых?
– Насколько мне известно – нет.
– Чем вы занимались… там, у себя?
– Боюсь, в современном языке это слово отсутствует, – настала моя очередь улыбнуться.
– И все же?
– Кибернетика. Создание весьма сложных машин.
– Вы можете построить такую машину здесь?
– Думаю, это много сложнее, чем выковать меч, не имея ни металла, ни молота, ни наковальни.
– А это? – герцог показал мне мой пистолет. – Вы можете заставить это стрелять?
– Нет. Нужны новые патроны. В это мире знают порох?
– В основном по легендам. А вы можете его изготовить?
– Я только знаю, что в состав входят сера, селитра и уголь.
Герцог быстро записал мои слова и продолжил допрос.
– Каковы ваши познания в воинском деле?
– Я лейтенант.
– Вы дворянин?
– Нет. В мое время это не имело значения.
– Каковы ваши познания в магии?
– Магии не существует, это все шарлатанство и суеверия, – я не сомневался, что епископ поддержит эту точку зрения.
– Верно ли, что в ваше время умели получать золото из неблагородных металлов?
– Верно, но это настолько сложно, что полученное золото оказывалось дороже природного.
– Хорошо. Я вижу, вы отвечали прямо и не пытались меня одурачить. Я сохраню вам жизнь.
– Благодарю вас, – ничего более умного не пришло мне в голову.
– Кстати, незнание современного этикета для вас простительно, но все же, обращаясь ко мне, следует добавлять «ваша светлость».
– Да, ваша светлость.
– Я не разделяю нынешней точки зрения на выходцев из Проклятого Века. На мой взгляд, человек, преодолевший семь столетий, уже за одно это заслуживает уважения. Я беру вас на службу. Я не спрашиваю вашего согласия
– у вас нет другого выбора. Я не требую от вас преданности – это удел глупцов, здравомыслящий человек предан только самому себе; но я требую от вас верности. Пока ваша служба будет состоять в том, чтобы беседовать со мной, рассказывать о Проклятом Веке, комментировать древние тексты и тому подобное. Если вы оправдаете мои надежды, я сделаю вас ближайшим советником, обеспечу дворянский титул и доходное поместье – со временем вы сможете занять весьма высокое положение в королевстве. Если вы вздумаете интриговать против меня – пожалеете, что родились на свет. Вам все ясно?