Что тут решать? Если вопрос ставится именно гак… Я свой выбор сделала уже давно. Жаль, что пришлось заставить Малдера усомниться.
И по дороге, в машине, остается лишь с ухмылкой вспоминать о своих планах. Спать? В гостинице? Завтра на самолет? С ума сойти — семнадцать часов на ногах, без душа!..
Одна надежда — что Дарлен Моррис в такое время нас действительно и на порог не пустит.
Приехали…
— Кевин? — Малдер звал мальчика — самого нужного ему сейчас члена семьи.
Никого. Тишина. Пустота. Кое-где горел свет. Вещи были кое-как расставлены но своим местам, чтобы создать видимость обычного порядка. Осколки и обрывки прибраны. Телевизор включен на том же канале, передающем одни лишь помехи… И никаких при знаков жизни.
Вдруг мертвую тишину дома нарушил странный шипяще-свистящий звук. Откуда? А, из кухни. Скалли, с легкостью ориентируясь в уже знакомой квартире, выбежала ни кухню, чтобы отыскать источник звука. Оказалось, это всего лишь закипающий чайник Дэйна взяла с крючка войлочную перчатку и сняла чайник с плиты. Закипел… Значит, уехали совсем недавно. И собирались в спешке. Можно поздравить себя с первыми умозаключениями… Надо поделиться с Малдером.
Но где он, куда подевался? В коридоре его уже нет, в гостиной тоже… Где же он? Нахожу я его в большом центральном зале. Призрак сидит в задумчивой позе на краю кушетки. С него можно сейчас лепить роденовского «Мыслителя». И направлен его взгляд на листы бумаги, разложенные на полу. Это те самые листки из блокнота, расписанные единичками и нулями детским почерком, — или другие, точно такие же. Они плотно покрывают почти весь пол, аккуратно выложены, состыкованы краями и образуют огромный прямоугольник — явно подчиненный неизвестной закономерности. Какой? Зачем? Что это значит? Может, Фокс пояснит?
— Малдер, что это значит?
— Я не знаю…
Даже Малдер не знает. Да, это повод задуматься. Ну ладно, он пусть думает, это у него получается лучше, а я пока завершу осмотр дома.
— Я посмотрю наверху…
Скалли поднялась по деревянной лестнице на второй этаж к спальням. На небольшом балкончике, образованном поворотом лестницы, приостановилась и оглянулась — не присоединится ли Малдер к ней? Все-таки немного неуютно было бродить одной, мало ли что там… И вдруг замерла, не веря своим глазам. Белый квадрат на полу, если смотреть сверху, издалека, превратился… Нет, единички и нули превратились… Нет, узор из единичек и нулей стал…
— О Господи!
Малдер моментально вывалился из размышлений, вскинулся, готовый бежать на помощь, и наткнулся на ошарашенный взгляд Скалли.
— Что случилось?
— Поднимись ко мне… Малдер взлетел по лестнице, встал рядом.
— Смотри.
Разумеется, Малдер раньше видел подобные рисунки. Когда-то, на заре компьютеризации, когда о лазерных принтерах не писали даже в «Занимательных историях», а матричные только изобретались, к компьютерам присоединяли простейшие печатающие устройства, по сути — электрические печатные машинки, которые со страшной скоростью и грохотом колошматили по бумаге обычными молоточками с буквами и цифрами. А картинки печатать программистам хотелось уже тогда. Вот и был найден этот остроумный способ передавать изображения обычными символами — за счет различной плотности изображения разных знаков. Много букв «Т», к примеру, — серый фон. Много «Ж» — темный… Даже соревновались, чья программа лучше оцифрует и передаст плотность изображения. Но здесь!.. Но сейчас!. Мальчишка ухитрился так расписать на сотне листов бессмысленную для него информацию, так разложить эти листы, что при взгляде издалека все это складывалось в портрет. И не банальный среднестатистический детский рисунок, а вполне конкретную фотографию, стоявшую ранее на каминной полке.
— Это она! Это Руби!
Непостижимо. Это ж какую груду информации надо было обработать ребенку… Впрочем, он, наверное, и не обрабатывал никакой информации. Он шел своим, известным только одному ему, путем. Для него вся эта тарабарщина имела вполне конкретный, определенный смысл. Он искал сестру. Всеми доступными ему способами. И теперь, кажется, продвинулся в своих поисках…
Пока Скалли стояла, завороженная своим открытием, Малдер вновь развил бурную активность. Быстро завершил осмотр дома, убедился в его необитаемости. Выглянул в окно — да, походный домик действительно отсутствует, догадка была правильной. Пронумеровал листы портрета и упаковал их в найденную тут же папку. Вывел Скалли из глубокой задумчивости, усадил в машину. Тут же рванул с места, вырулил на шоссе…
— Где нам их искать? Где они могут быть? Когда я научусь вовремя прикусывать себе язычок и не задавать лишних вопросов? Ясно ведь! Тем более что вопрос свой я задала в тот самый момент, когда мы проезжали приметный, освещенный но случаю ночного времени указатель Национального парка Окабоджи…
Но Малдер, чувствуя, видимо (он, кажется, вообще всегда меня чувствует), что со мной происходит нечто важное — какая-то перестройка взглядов, убеждении и заблуждении, переоценка, переосмысление, — решил вдруг что-то объяснить, помочь, довериться… Точно таким же тоном он рассказывал о похищении своей сестры — тогда, в кемпинге в Орегоне, во время самого первого нашего совместного расследования.
— Знаешь, в детстве у меня был особый ритуал. Я закрывал глаза и входил в комнату. Я надеялся, что в один прекрасный день, стоит только мне открыть их и я снова увижу сестру. В ее кроватке, как будто ничего не случилось… Я до сих нор надеюсь увидеть ее в комнате… Каждый день своей жизни…
Понятно, к чему это он. Кевин с матерью примерно но этой же причине сорвались и уехали ночью обратно на озеро. Но у них было и нечто еще. У них был портрет Руби, сделанный Кевином под диктовку из телевизора. И завершенный сегодня вечером, именно сегодня… Малдер сказал, что похищение каким-то образом коснулось мальчика, сделало его каналом связи с похитителями. И вот по этому каналу что-то передали, какое-то сообщение. Если похищения способны таким о6разом влиять на их свидетелей… то. Может быть, и Малдер… каким-то образом… Незаурядные способности, нечеловеческая интуиция, необъяснимая везучесть… Чутье может быть. В обществе Малдера можно поверить во что угодно. И нафантазировагь себе Бог знает что. Только Малдеровскпе фантазии, в отличие от фантазии эпигонов, имеют странное свойство сбываться и подтверждаться. Хотя бы косвенно… Вот и сейчас — едем получать подтверждение очередной его безумной идеи. Все. Хватит витать в облаках. Надо собраться.
Въезжаем в лес.
Машину качает на грунтовой дороге. И вдруг фары выхватывают из тьмы леса нс привычную желтизну сосновых стволов, а яркое белое пятно.
— Смотри, Скалли!
Походный домик Моррис. На тон же стоянке.
Нашли!
Национальный парк «Озеро Окабоджи»
Штат Айова
6-7 октября 1992 года
Полночь.
Малдер, вновь нарушая все правила, въехал прямо на пляж к домику. Но на этот раз Скалли его не останавливала — не до того. Они выскочили из машины, Малдер выхватил фонарик, посветил под ноги, потом в сторону приоткрытой двери домика. Подбежали ближе.
— Дарлен!
Никого. Тишина. Темнота, сомнительно рассеиваемая призрачным светом полной луны.
Вдруг откуда-то из лесу донесся невнятный крик. Скалли н Малдер мгновенно развернулись.
Трона. И на ветках ближайшего куста оброненная кем-то косынка.
— Смотри!
И оба тут же, не сговариваясь, бросились бежать в лес. Корни в самых неожиданных местах перегораживали тропу. Ветви сосен цеплялись за одежду. Паутина липла к лицу. И надо еще не сбиться с дороги, успеть за ее причудливыми извивами. Криков больше не слышно, зато все явственнее слышен чей-то стон.
— О-о-о…
Они налетели на Дарлен, сидевшую прямо на тропе, массируя подвернутую ногу. Женщина с удивлением подняла голову, непонимающе глядя на спецагентов. Опять они? Откуда? Но разбираться и выяснять некогда.
— Что с вами?
И это неважно. Гораздо важнее другое, главное.
— Они здесь, я видела!
И незачем объяснять, кто — «они». И так понятно. Тем более что видеть «их» Дарлен не впервой.
— А где Кевин?
— Я не смогла его догнать!
Теперь понятно, что она делает здесь ночью, посреди леса… И ясно, куда и зачем убежал Кевин. Маленький мальчик, один, лесу… Впрочем, ночной лес — не сам большая здесь и сейчас опасность. Малдер вскакивает, озирается, ориентируясь… И сама не зная зачем, напутствую его в спину:
— Беги!
Теперь ночная гонка по лесу продолжает для одного Малдера. Он мчится вперед, cверяя направление не с криками, которых нет, не с тропой, на которую не обращает внимания, не со следами недавно прошедшего здесь Кевина — их все равно не разглядеть. Его ведет особое чутье, интуиция. Он не может промахнуться.
И действительно, вскоре лес расступается и Малдер выбегает на большой луг, постепенно спускающийся к озеру. Но само озера не видно, оно прикрыто плотным ночным туманом, медленно и тяжело, под об огромному зверю, выползающим из воды. А впереди, у самой границы тумана, идет Кевин. Не быстро, но и без особой осторожности, уверенной походкой человечка, знающего свою цель. Все ближе к туману, и дальше от Малдера…
Неужто от него уйдет еще и Кевин?!
И Малдер вновь, задыхаясь и оступаясь, бросается бежать.
A из тумана уже поднимается свет. Мощный, неуместный, не ночной, не земной свет. Он как будто выползает из-под земли, режет туман крупными ломтями, тянет щупальца к Кевину, сотрясает густой воздух мощным гулом…
— Кевин!
Кажется, это кричит Малдер. Он уже чувствует, что не успевает, — н какая-то детская обида на подлый И обманчивый мир охватывает его. А еще он чувствует, что и этот свет, и этот гул — ненастоящие, бутафорские, не имеющие к действительным событиям никакого отношения. Его опять обманули, их обманули, его и Кевина. Все неправда в этом лживом мире.
Поток света, вырывающийся из-за небольшого холмика, уже начинает распадаться на отдельные лучи фар, в ровном низком гуле становятся различимы звуки отдельных моторов. Малдер в последнем рывке отшвыривает в сторону ненужный фонарь, бросается на Кевина, обхватывает его, валит на землю и откатывается вместе с мальчиком с дороги, ближе к кустам, прочь с поляны, по которой уже несутся, разрезая ночь ревом, светом, вонью, гарью мотоциклы. Стая механических чудовищ, несущих на себе своих хозяев, не замечающих ничего вокруг себя, ни на что не обращающих внимания и не имеющих иной
цели, кроме как нестись в ночи, разрывая ее ревом, гарью, криком…
Прокатились. Встревоженный туман клочьями опал с небес. Возвратилась к своему сиянию полная луна. Малдер поднялся с травы, уселся, прислонив Кевина к согнутому колену. Осмотрел мальчишку.
— Ты в порядке?
Как обидно! Как жалко и больно! Снова пустышка, ничего не добились…
Но Кевин, похоже, совсем не разделяет Малдеровского отчаяния.
— Она вернулась!
Как объяснить ребенку, что мир жесток и лжив? Как ему сказать, что самые добрые мечты чаще всего не сбываются…
— Кевин, извини, но я не…
— Она здесь! Я знаю!
Это не просто предположение. Это знание. Простое знание, которое Кевин пытается донести до Малдера. На миг Малдер понял, как, должно быть, чувствуют себя люди, которым он сообщает результаты своих прозрений. «Знаю» — и все тут. Есть результат, а объяснить процесс его получения не представляется возможным. Так не бывает!
— Кевин, я сомневаюсь… Я знаю, как сильно ты хотел, чтобы она вернулась… Я тоже…
И — как спасение от беспомощности — крик Скалли из глубины леса.
— Мо-о-олдер!
Крик не об опасности, не «помогите!», а, скорее, «иди-ка сюда». Можно бежать с Кевином на руках, но не сломя голову, успеем, все уже произошло.
Дорогу потерять невозможно. Однако вскоре они натыкаются на странную картину: переплетенные тела, руки, ноги, тени, ветви деревьев — все это призрачно и непонятно в ночной дымке. Кевин плотнее прижимается к плечу Малдера. Малдер не может понять происходящего…
— Скалли!
Из клубка теней выныривает Скалли, поднимается навстречу Малдеру, и сразу же картинка становится понятной — надо было лишь повнимательнее присмотреться. Внизу остаются еще две женщины. Стоящая на коленях Дарлен Моррис склоняется над девушкой, лежащей без движения…
— Руби!
Кевин тут же оказывается на земле, подбегает к сестре, обнимает ее. Дарлен тоже не отпускает рук дочери. А Скалли бегло поясняет Малдеру:
— Она без сознания, но жить будет. И возвращается к оказанию первой помощи.
Фокс стоит в каком-то радостном оцепенении. Ловит себя на том, что самым глупым образом улыбается. Невнимательно слушает пояснения Скалли: «…отошли буквально на пару шагов, ты что-то прокричал, потом звал меня, я только на миг отвернулась, крикнула. что не могу к тебе побежать, а вокруг что-то сверкнуло, у вас там не было заметно? Повернулась обратно — довести Дарлен до машины, — а девочка уже лежит на тропе, прямо у нас под ногами, вот как сейчас…» А ведь далеко не все еще окончено. Надо перенести Руби, звонить, хлопотать… Но это уже совсем другие заботы. Легкие, понятные и приятные. Самое время ими заняться.
— Пойду вызову «скорую»…
Скалли благодарно провожает его глазами. А Дарлен и Кевин — будто и не слышат. Правильно, для них уже все кончилось. Остальное — наша работа.
Hу и денек…
Муниципальный госпиталь
Штат Айова
7 октября 1992 года 10:15
Через час — рейс на Де-Мойн. Еще через полтора часа — на Вашингтон. Пообедать можно будет уже дома. Если не случится ничего непредвиденного. Хотя с чего вдруг? Руби найдена, приходит в себя в госпитале, семья воссоединена. Правда, так и не ясно до конца, откуда она появилась, где была, что с ней случилось… Мне не ясно. Малдер, похоже, для себя все решил и понял давным-давно. Но, собственно, в нашу задачу н не входит разъяснять и доказывать теорию контактов третьего рода. Для этого есть Артуры Кларки и Стивены Спилберги. А перед спецагентами ФБР ставятся цели куда более прозаичные и трудные. Найти похищенную девушку, к примеру. Что и было сделано… Смущает, правда, что не столько мы ее нашли, сколько она сама нашлась… Максимум — при неясном посредничестве младшего братишки. Ну, и какая разница? Руби нашлась, попутно раскрыто убийство… Хорошо поработали. И не надо обращать внимание на неведомо откуда пришедшее чувство неудовлетворенности, незавершенности. Оно возникает оттого, что ты пытаешься думать как Малдер. Ставить перед собой его пели. Пользоваться его методами, пусть и неосознанно. А это приведет лишь к тому, что мы останемся в этом городке еще на год, будем слоняться тут, как тени, своими расспросами вызывая смех и раздражение, жить в одних и тех же разгромленных номерах гостиницы, надевать одни и те же приевшиеся костюмы, нить кофе с шерифом и пытаться поговорить по душам с Дар-лен Моррис. Нет-нет-нет! Сейчас вот только навещаем Руби — формально-вежливый визит к больной в госпиталь — и на самолет'
Скалли встряхнула головой, разгоняя докучливые мысли, и сосредоточилась на медицинской карте Руби Моррис. С Руби, кажется, удастся поговорить. Что там сказала медсестра?.. Ах да! Я ведь забыла это передать Малдеру! Вот что значит — задумалась.
— Сестра сказала, что она не спит уже целый час… Травмы головы нет. Следов наркотиков тоже. Но количество белых кровяных телец значительно превышает норму.