Армяне в Агдам не пойдут.
Азербайджанцы понимали это, и до поры до времени разговаривать с нами стали уважительно…
Поэтому и бежали солдаты из Степанакерта в Агдам. Солдат этих дезертирами, в прямом смысле, назвать нельзя… Они бежали в Агдам, чтобы служить и выполнять свой воинский долг… Хотя и это было лишь временным явлением.
Глава вторая. Неизвестность
Полк внутренних войск был выведен из Агдама в начале декабря 1991 года. В городе остался лишь наш батальон.
Нет, вообще-то, в Агдаме был еще и ОМОН Азербайджана, и военизированные формирования Народного Фронта Азербайджана, которые смело стали бродить по городу с оружием. А вот из ОВС СНГ осталась только наша часть.
В обязанности нашего батальона входило патрулирование по городу с целью недопущения неправомерных и противозаконных действий со стороны кого-либо к местному населению и наоборот. А вот теперь, что делать нам в условиях, когда половина города ходит с оружием? Этим джигитам и слово сказать нельзя, они сразу хватаются за оружие… Ну ладно, хватайтесь, у нас тоже есть оружие, и стрелять мы умеем. Но тут есть одно «но», из штаба нашей 4-й Армии, который дислоцировался в Баку, пришел приказ: ''По местному населению огонь не открывать, и на провокации не отвечать!''
Значит, получается, что наша БРДМ, передвигающаяся по городу, не патруль, а так… ''прогулочный тарантас'', напасть на который может всякий… Однажды так и произошло.
Ехал наш патруль на БРДМ по Агдаму. Вдруг смотрят, посреди улицы лежит большое дерево, перегораживая проезжую часть. БРДМ остановилась, и из нее вылезли начальник патруля, старший лейтенант и один солдат, чтобы посмотреть, можно ли это дерево убрать, или нужно все-таки разворачиваться. Как только они спрыгнули на землю, к ним подбежали из-за соседних домов человек десять местных джигитов, вооруженных палками и милицейскими резиновыми дубинками.
Что-то крича на своем, они сбили старлея с ног, но оружие вырвать из рук сразу не смогли. Старший лейтенант вцепился в него так, что отобрать автомат у него можно было лишь у мертвого.
В нескольких метрах от своего командира солдат прижался спиной к БРДМ и сделал две длинные очереди из автомата чуть выше голов нападавших.
Джигиты замерли…
И тут один из них крикнул солдату:
— Вай! Ты зачем стреляешь? Что, приказ не знаешь?!
— Мне до жопы все приказы! Сейчас поубиваю всех! — прокричал боец в ответ, сделав вверх еще одну короткую очередь.
В это время старлей уже поднялся на ноги, передернул затвор автомата и крикнул:
— Кто не успеет убежать, того убью!
После этого выстрелил в землю, у ног рядом стоящих джигитов. Азербайджанцы отпрянули назад и не очень быстро стали отходить.
Старший лейтенант прокричал:
— Стреляю на поражение!
Он пустил короткую очередь над головами джигитов. Джигиты, переговариваясь между собой, начали уходить…
БРДМ проехала несколько метров задним ходом, выехала из тупика и развернулась. Старлей и боец залезли на броню, и БРДМ сразу поехала в расположение батальона…
В то время, когда личный состав патруля на БРДМ подъехал к части, я стоял и разговаривал с командиром батальона у ворот КПП. Комбат остановил броню и спросил у старшего лейтенанта, почему вернулись так рано из патруля. Старлей доложил о происшествии…
Комбат был вне себя от услышанного, и сразу пошел связываться по дальней связи с ''Пловцом'', это позывной штаба 4-й Армии. А я заговорил со старлеем:
— Страшно было?
— Да нет, товарищ майор, просто я сначала ничего не понял. А вот, когда боец из автомата палить начал, как-то и самому пострелять захотелось.
Старший лейтенант достал сигарету. Я чиркнул зажигалкой и поднес огонь к нему. Он прикурил и сказал:
— Да все нормально, товарищ майор.
— Нормально говоришь? А если бы у них не только палки, да ножи были, разговаривали бы мы с тобой сейчас? Как думаешь?
— Хрен его знает, — ответил он, посмотрев в землю.
— Вот и я так думаю, — произнес я, тоже прикуривая сигарету.
В это время к нам подошел младший сержант, посыльный, и доложил, что командир батальона приказал БРДМ ставить в автопарк, а нам — мне и старшему лейтенанту, идти в клуб части на общее совещание. Мы выполнили приказ командира…
В зале клуба собрались все офицеры и прапорщики батальона.
Комбат говорил не долго, но по существу.
Он сообщил, что переговорил со штабом 4-й Армии, и получил приказ больше не производить патруль по городу. Все усилия необходимо сосредоточить на охране территории части, жилого городка и складов с техникой и имуществом НЗ.
Стоит отметить, что на НЗ у нас было огромное количество различной инженерной и автомобильной техники, большой запас оружия, обмундирования и продовольствия.
После этого комбат сказал:
Прапорщики свободны!
Все прапорщики встали и, переговариваясь, вышли из помещения. Все было сделано правильно, согласно уставу. На любом совещании сначала решаются общие задачи или делаются сообщения, затем остается офицерский состав и уже с ними командир воинской части оговаривает более значимые вопросы.
Я специально подчеркиваю этот момент, потому что может показаться, что комбат не доверял прапорщикам. Если говорить честно, то не то чтобы совсем не доверял, а просто не во всем, и не на всех из них можно было положиться в данной ситуации.
После того как прапорщики покинули зал, комбат продолжил:
— Товарищи офицеры, положение дерьмовое. Нам приказано охранять территорию части от возможных нападений, но при этом по возможности оружие не применять. В случае непредвиденного вооруженного столкновения я, как командир части должен немедленно докладывать в Баку. Но скажу сразу, помощи нам не пришлют. Вот так…
Комбат замолчал на несколько секунд. А в зале была гробовая тишина… Все ждали, что еще скажет командир.
Комбат внимательно осмотрел присутствующих и сказал:
— Хочу сразу настроить всех на то, что я сам не знаю чего ожидать. Подобная ситуация уже была в январе девяностого года. Тогда мы тоже в городе остались одни, некоторые из вас помнят это. И помните, чем это закончилось?
По залу прошел легкий шумок. А комбат продолжил:
— В Баку, в штабе нашей армии, удивились, что мы остались в живых! Говорю я это тем, кто тогда еще не был тут и не знает. Мы никому не нужны, и выкручиваться из этого дерьма будем сами. Помогать нам никто не будет, но зато спрашивать будут по полной программе за каждую мелочь.
Комбат откашлялся и продолжил:
— Я думаю, вы прекрасно понимаете, что на наших прапорщиков особо надеяться не стоит. По своим они стрелять не будут и, думаю, это правильно. Они у себя дома и мы для них никто. Я не говорю, что нужно их выгнать из части — это было бы глупо. Они должны выполнять свои функциональные обязанности, но в патрули их не ставить. Все ясно?
Комбат посмотрел на начальника штаба.
— Так точно! — ответил капитан, начальник штаба батальона.
— Вот и хорошо, — немного подумав, сказал командир.
По залу опять пронесся легкий шумок. И тут командир добавил:
— Вот еще что. Кто не отправил свои семьи на родину, сделать это немедленно!
— Товарищ подполковник, а как быть с личными вещами? Нужно контейнеры заказывать, — раздался голос из зала.
— Нужно! — сказал комбат и добавил: — Вот с завтрашнего дня этим и начнем заниматься. Но не все сразу, а по несколько человек ежедневно будут ездить на железнодорожную станцию заказывать контейнеры, ну и грузиться. А семьи отправлять нужно, и как можно быстрее.
Командир еще раз осмотрел присутствующих и спросил:
— Вопросы есть?
В зале стояла тишина. Тогда командир добавил:
— Есть у кого-нибудь объявления?
И вот тут встал капитан Миша Сердюк, начальник особого отдела, и сказал:
— У меня есть что сказать. По моим сведениям в ближайшее время азербайджанские военизированные формирования начнут активные боевые действия против Нагорно-Карабахской республики. Сюда к нам, в Агдам, начнут прибывать боевики, или нет, точнее, азербайджанская армия — так они себя сейчас называют. Эта армия неплохо вооружена, но тут, в Агдаме, у азербайджанцев будет один из опорных пунктов. Здесь же они будут формировать новые подразделения, и им будет нужно еще оружие и техника. Вы понимаете, о чем я?
— И дураку понятно, — раздался голос капитана Круглова, заместителя командира по тылу.
После недолгой паузы Сердюк продолжил:
— Не знаю, что там думает армейское начальство, а я считаю, что нападения на часть нам не избежать.
— Ха-ха, прячься, кто может! — опять вставил зам по тылу.
— Ладно, Виктор, перестань дурачиться, вопрос серьезный, — строго сказал комбат.
— Так вот и я о том же, товарищ подполковник. Охранять объекты нужно, а стрельнуть не моги. Красота! — громко сказал зам по тылу.
Командир встал из-за стола и объявил:
— Все, совещание окончено! Сейчас все по своим объектам, а я буду связываться с Баку.
— Товарищи офицеры! — громко произнес начальник штаба.
Все встали. Командир подошел к входной двери и прежде чем выйти произнес:
— А оружие на склад не сдавать, и получить всем по дополнительному магазину патронов.
Совещание закончилось. Все стали расходиться по своим рабочим местам, кто в казармы, кто в автопарк… Я тоже вышел из клуба и увидел Мишу Сердюка, который прикуривал сигарету.
— Миша…
— Что, Толик?
— Миша, неужели так все серьезно?
— Серьезнее, чем ты думаешь, — ответил Сердюк.
— А нам хоть дадут возможность отсюда убраться, ведь вэвэшники уже ушли?
— Может и дадут, но… — Сердюк замолчал, давая пройти мимо двум лейтенантам, а потом тихо добавил: — Но оружие и технику мы не увезем. Не отдадут ее нам.
— Во, ''блин''! Так какого хрена мы тут торчим? Для кого все это охраняем? Кому это надо?
— Не ''звизди'', я и так тебе много сказал, — произнес Миша.
— Да ладно, Мишка, ты же меня знаешь!
— Знаю, поэтому и говорю с тобой. Все очень сложно… — произнес он, выбрасывая сигарету. Потом повернулся, сделал несколько шагов, чтобы уйти, но остановился. Повернулся ко мне и добавил: — А может, все проще пареной репы, но мы об этом пока не знаем…
На следующий день по приказу комбата я вместе с заместителем командира по тылу, Витей Кругловым, занялся выбиванием контейнеров. Да, именно ''выбиванием'', давать нам их не хотели, и стоило огромных усилий, чтобы при помощи уговоров и обещаний брать под загрузку, хотя бы пару штук в неделю.
Забегая вперед, скажу, что несколько офицеров так и не смогли отправить свои вещи. А половина из отправленных контейнеров была разграблена по дороге или совсем затерялась, так и не дойдя до места назначения…
Глава третья. Предположение
Как-то в двадцатых числах декабря три наших офицера, — два старших лейтенанта и один лейтенант, вышли с территории жилого городка батальона и направились в ближайший киоск купить сигарет. Они шли налегке, в смысле, без оружия, и вообще как-то было заведено по городу ходить без него, если, конечно, не в патруле. Ходить с автоматом — значит привлекать к себе внимание, точнее даже не к себе, а к оружию. А разве есть гарантия, что пьяная или обкуренная наркотой толпа местных джигитов не захочет завладеть вашим автоматом? Такой гарантии нет. А если вы идете спокойно, никого не задевая, то нет до вас никому никакого дела. Вот поэтому оружие старались не брать, а брали его только в крайнем случае.
Но это было раньше, когда по городу ездил патруль внутренних войск. Теперь же вэвэшники были выведены, а наш патруль отменен. Но, знаете, привычка — дело устойчивое. И вот, по привычке наши ребятки и пошли за сигаретами налегке.
Подошли к одной ''точке'', а она закрыта. Подошли к другой ''точке'', все с тем же успехом. Вот так и добрались они до центра города, к ''Дому чая''. Была в Агдаме такая трехэтажная чайная. Здание очень красивое, и можно с полной уверенностью сказать, что ''Дом чая'' был достопримечательностью не только местного масштаба. Это заведение стояло напротив местной мечети.
Купили сигареты в ближайшем ларьке и закурили.
Вдруг из ''Дома чая'' вываливает вооруженная толпа азербайджанцев, человек двадцать, и сразу направляется к нашим лейтенантам. Угрожая оружием, прижали их к стене чайной.
После этого один из азербайджанцев, наверное, самый главный, начал произносить тираду на повышенных тонах о том, что все военные помогают армянам, потому что все военные христиане и не любят мусульман — азербайджанцев.
Да, действительно двое наших офицеров были славяне: русский и белорус. Но третий, старший лейтенант Ялубеков, был казах. Он начал убеждать вооруженных джигитов, что они заблуждаются, что сам он мусульманин, и что ничего плохого никто не хотел делать, просто за сигаретами пришли.
Азербайджанцы немного приутихли. И не знаю, чем все закончилось бы, но тут к ''Дому чая'' подъехали ''Жигули'' и из них вылез старший лейтенант милиции, участковый именно того района города, где находилась наша часть. Милиционер поговорил с мусульманскими ''героями'', и те расступились, давая возможность пройти нашим ребяткам. Но все же напоследок кто-то из джигитов сильно ударил в ухо лейтенанта — белоруса.
Участковый посадил наших лейтенантов к себе в машину и повез в часть.
Когда '' Жигули'' уже приближались к воротам жилого городка, я выходил с КПП части, и направлялся домой.
Машина остановилась у ворот, наши офицеры вышли из нее, попрощались с участковым и отправились в общежитие.
Из окна ''Жигулей'' высунулся участковый и прокричал:
— Толик, здравствуй!
— О! Привет, Вагиф! — ответил я и подошел к машине.
— Толик, садись в машину. Посидим, покурим, — предложил участковый.
Я сел в машину и закуривая сигарету, спросил:
— Слушай, а что это ты лейтенантов привез — каких-то, вроде, взъерошенных?
— А, ничего. Просто сцепились с боевиками.
— Вот как! А они ведь сейчас у вас бойцами национальной армии называются. А ты так грубо про героев.
— Какая армия, Толик? Армия — это те, что за свободу и независимость борются, а это просто уголовники. Причем, не местные уголовники, — проговорив это, он сплюнул в окно.
— А откуда они? — задал я вопрос.
Вагиф тяжело вздохнув, сказал:
— Вспомни, Толик, как раньше было хорошо! Ты же давно здесь, да?
— С восемьдесят седьмого года. А в восемьдесят восьмом звездочки мои майорские обмывали. Неужели забыл?
— Ну что ты, как можно забыть! Хорошее время было. И люди были не злые.
Я, делая очередную затяжку, посмотрел на него. А он, еще раз вздохнув, продолжил:
— Сейчас сюда много народа приедет. На армян будут идти.
— Но, зачем? — спросил я.
— Они наш народ из Карабаха выселяют.
— Но и вы их выселяете.
— Да, и будем выселять. И это уже не остановишь.
— Но кому это нужно? А договориться нельзя?
— Странный ты Толик, и невнимательный. Простому народу это не нужно. Ты по трассе из Агдама в Степанакерт ездил?
— Приходилось, несколько раз.
— А если ездил, то все-таки видел, что с левой стороны дороги от Аскерана до самого Ходжалы мак посеян.
— Так, ты думаешь это…
Вагиф, не слушая меня, продолжал:
— И кто-то очень любит булки с маком. А точнее мак с этих булочек.
— Нет, Вагиф, скорее ''капусту'', которую за этот мак получают.
Я затушил сигарету и спросил:
— А ты не ошибаешься, ты уверен в этом?
Вагиф посмотрел на меня, и произнес:
— Нет, Толик, я ни в чем не уверен. Я просто так подумал.
— Что-то ты темнишь, — сказал я, пристально посмотрев на участкового.
— Извини, мне пора ехать, — ответил он и завел мотор.
Я вылез из машины и, попрощавшись, зашел в ворота жилого городка. А Вагиф поехал по своим делам.
То, что сказал участковый, вызвало у меня какое-то странное чувство. Первое впечатление — потрясение. Затем, я стал думать. Думал до самого вечера. Думал не так, как думают философы, выискивающие всевозможные причины и делающие сногсшибательные и никому ненужные выводы ни из чего. Я просто сопоставил ряд фактов и пришел к выводу, что слова Вагифа, скорее всего, преувеличение. Гротеск, так сказать… За годы моей службы в Азербайджане как-то влезло в сознание одно наблюдение. А заключалось оно в следующем: умные и образованные азербайджанцы, я имею ввиду только образованных и умных, весьма склонны к артистизму. И если бы этот гротеск проявлялся только на сцене театра, то все было бы прекрасно. Но очень часто их преувеличения встречаются в повседневной жизни. Постороннему человеку это бросается в глаза. Примеров этому множество, но остановлюсь только на одном. Как-то, еще летом 1989 года, я возвращался из Баку в Агдам на поезде Баку — Степанакерт. Поезд этот уже в то время до Степанакерта не доходил, только до Агдама. А мне дальше и не нужно. Так вот, еду в поезде. Со мной в одном купе едет такой солидный, в пиджаке и галстуке азербайджанец. За время дороги мы разговорились. Оказалось, что работает он на одном из заводов республики заместителем главного инженера. Общаться с ним было интересно, рассказывал он очень любопытные вещи. Одна из тем разговора была: в здоровом теле — здоровый дух… Но тут кто-то с пригорка бросил камень по нашему вагону, и он, разбив со звоном стекло, влетел в наше купе… Что тут началось! Мой собеседник, активно ведущий здоровый образ жизни, постоянно занимающийся спортом, выдерживающий, с его слов, большие физические нагрузки, картинно рукой схватился за сердце. Затем, поинтересовался у меня: нет ли валидола? Я ответил, что такого не имею. Тогда мой попутчик вскочил, выбежал в коридор и стал кричать на весь вагон, что какие-то бандиты разбили окно в его купе, а он сам сердечник и у него уже был инфаркт, и передвигается он с трудом, и что волноваться ему нельзя, а то может умереть… Вот так! Но это только пример.