Я спотыкаюсь и падаю на землю на корни и переплетенные ветви. Они окружают меня, ия смотрю на безликие фигуры, испытывая беспомощный страх.
— Ты не можешь убежать.
Я цепенею. О Боже. Нет! Этот голос. Я точно знаю этот голос, пытаясь вглядеться в темноту внутри капюшона. Мимолетное движение, и я вижу блестящие черные глаза, которые смотрят на меня в упор. Я узнаю эти глаза.
— Но ты умер.
Отталкивающий хлюпающий скрежет вырывается у него. Они падают на меня, их руки скользят везде – по груди, между ног. Я пытаюсь их ударить и бороться, но это совершенно бесполезно. Невозможно устоять против захватывающих и дергающих сильных рук, я слышу, как они перешептываются о своем коварном плане, вызывающим полный ужас.
Этим они бросают меня вниз, вниз в замороженную яму ада.
Вдруг я слышу крик. Ребенок. Мой малыш. Мой Сораб.
Руки по-прежнему остаются на мне, но они останавливаются, повернувшись в сторону голоса. Они хотят не меня... не меня.
Я вижу Блейка, стоящего вдалеке вместе с Сорабом.
Нет, нет, нет. Быстро, быстро, нужно что-то сделать. Беги. Я открываю рот, пытаясь закричать, чтобы предупредить его, но не вылетает ни звука. Они забрали мой голос, уже слишком поздно. Я опоздала и от бессилия начинаю тихо выть.
Я чувствую, как меня трясут за плечо.
— Проснись. Это всего лишь сон.
Мои глаза открываются, как по щелчку, и Блейк глядит на меня сверху-вниз. Я смотрю на него в полном замешательстве от пережитого ужаса, и моя голова еще не прояснилась от пережитого страха, я обвиваю его руками, отчаянно хватаясь.
Он пытается уложить меня обратно на подушку, но я не в состоянии оторваться от него. Я отстраняюсь, чтобы посмотреть в его глаза.
— Я боюсь за тебя.
— Не из-за чего бояться, — его голос звучит так нежно. Он укачивает меня, как маленького ребенка, в своих объятиях и осторожно убирает прилипшие волосы к моему влажному лбу и заплаканным щекам. — Все кончено. Все кончено, — монотонно повторяет он.
Мой сон был настолько реальным, что я до сих пор нахожусь под впечатлением от испытанного ужаса.
— Мужчины. Много мужчин в капюшонах... в лесу. Кто они?
Он хмурится.
— Какие мужчины?
— Они хотят вернуть тебя к ним.
— Это просто ночной кошмар, Лана. Нет никаких мужчин в капюшонах. Ты в безопасности. Здесь…
— Твой отец, там он был живым.
Его глаза смотрят на меня сурово.
— Мой отец умер, — его голос становится без эмоциональным и резким.
Я прислоняюсь своим лбом к его груди и рыдаю.
Снова и снова он убеждает меня, что это всего лишь сон. Простой кошмар, пока я не засыпаю, убаюканная его объятиями.
Я просыпаюсь от предчувствия какого-то первородного страха, что что-то не так, мельком бросаю взгляд на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Еще совсем раннее утро. Странное предупреждение об опасности прожигает дыру в моей голове, которое я не в состоянии отбросить в сторону. Вылезаю из постели, натягиваю брошенную рубашку Блейка и направляюсь в комнату Сораба. Еще совсем рано, и мой сын крепко спит. Тихо, стараясь не шуметь, я открываю дверь и спешу по коридору. Блейк работает в гостиной, склонившись над какими-то бумагами. Он поднимает голову, видит меня и внезапно вскакивает на ноги.
— Что случилось?
— Ничего, — говорю я, но спешу к нему, прижимаясь. Надо признать, что ничего не произошло. Ну и что, что я ощущаю это маленькое покалывание в затылке, как будто кто-то наблюдает за мной? И такое чувство, что словно затишье перед бурей? Я чувствую, как мой желудок скручивается от напряжения.
— Не позволяй себе стать рабом своих страхов, Лана, — шепчет он мне в волосы.
Как по мановению волшебной палочки, я чувствую, как страх уходит. Все в порядке. Блейк в порядке, Сораб и я тоже в порядке. И нет ничего плохого. Вероятно, это всего лишь мои слишком пере возбудившиеся нервы, я просто себе много на придумывала, потому что у меня нет всех фактов, я не знаю слишком многого.
Я поднимаю глаза на него.
— Хочешь, я приготовлю что-нибудь поесть?
— Нет. Единственное, кто может утолить мой голод это ты, — говорит он, покусывая мою мочку зубами. – Я никак не могу насытиться тобой, и готов поглощать тебя всю, все чертово время.
Заманчиво позволить ему наполнить меня, и может он заставит забыть меня обо всем. Мои губы расплываются в приглашении.
— Поглоти меня, в таком случае, — с придыханием шепчу я.
Он приподнимает меня за талию.
Я плотно оборачиваю ноги вокруг его бедер, обхватив руками за шею, прильнув лицом к его горлу, и позволив ему нести меня в спальню. Он аккуратно опускает меня на пол, и несколько секунд просто стоит и смотрит на меня сверху-вниз, его глаза кажутся темными и неумолимо решительными. Потом он начинает расстегивать свою рубашку, а я наблюдаю за ним из-под тяжелых опущенных век. В моих венах внезапно начинает пульсировать закипающая кровь, когда он отрывает пуговицы, которые разлетаются во все стороны, расстегивает молнию, и предстает передо мной обнаженным. Мои глаза передвигаются по его телу и останавливаются, словно загипнотизированные, на его стоящем члене, большом и гордом, наполненным пульсирующими венами. Я непроизвольно облизываю губы, испытывая жажду полностью ощутить его внутри, всю длину, всю жесткую толщину и всю неудержимую мощь.
Это обещание темноты.
Я хочу, чтобы он имел меня до бесчувствия, но самое важное, чтобы я была единственной, кого он видит, чувствует, хочет. Я хочу стереть все прошлое, чтобы осталась только я, взять его в плен внутрь своего тела, и сделать его своим, чтобы он принадлежал только мне. Наблюдаю, как его глаза становятся глубоко синими почти фиолетовыми, окрашенные сексуальной эйфорией. И хочу видеть, как его мощное тело содрогается и дергается, а губы беспомощно произносят мое имя в момент оргазма.
Он делает совершенно другое, нежели я представляла.
Он приземляется на кровать на колени, обхватывает меня за талию и переворачивает таким образом, что я изгибаюсь, упираясь на свои руки и колени, мой зад оказывается повернут к его лицу. Его руки задирают мою рубашку вверх, пока она не собирается кучкой под подмышками.
А я пытаюсь балансировать, чтобы не упасть, он подныривает головой к нависающей рубашке и начинает посасывать мой сосок, другой — он перекатывает большим и указательным пальцами. Необычное положение и его жадное сосание, похоже будто я четвероногий зверь, кормящая свое потомство, я запрокидываю голову назад и выгибаю спину. Он тут же отстраняется как будто, ожидал именно такой реакции, являющейся единственной причиной, по которой он поднырнул головой в задранную вверх рубашку.
Я беспокойно хнычу, но он, положив руку между лопаток, нажимает ею, заставляя полностью уткнуться лицом в подушку, а мои ягодицы и киска возвышаются и становятся ужасно открытыми. Но, видно эту позу он считает недостаточной для себя, поэтому поднимает мои бедра выше, пока мои колени не отрываются от матраса, удерживая жесткой хваткой мои бедра на весу, и вдалбливаясь в меня. Я кричу от шока его свирепого входа на всю длину.
Подушка заглушает мой крик.
Несколько секунд я парю между удовольствием и болью. И тогда его член, похороненный глубоко внутри меня, начинает свое путешествие. Я закрываю глаза, еще больше открывая себя, чтобы принять его всего, и жду... хотя я предвижу, но второй сильный удар заставляет меня укусить подушку.
Дикая природа насилия его толчков шокирует и все же я приветствую ее. Я хочу, чтобы он использовал меня этим примитивным способом, использовал мое тело, чтобы смог избавиться от своих демонов. Я испытываю благоговейный трепет от его мощи и своей способности противостоять жестокости его стремления. Так он трахает меня, с усилием дыша, как будто с каждым толчком выпускает всю сдерживаемую и наболевшую напряженность из своего тела.
Бешеный темп толчков делает мою киску болезненной и податливой, но внутренними мышцами я сжимаю его член, как будто дою его. Вдруг он издает звук — дикий, торжествующий, чисто мужской. И впервые, с тех пор, как я его знаю, он позволяет себе кончить раньше меня. Это рвется из него, и он кончает, как и всегда, долго, жестко, мучительно, произнеся мое имя, словно молитву. Его член дергается и пульсирует, выплескивая горячее семя в мое отчаянно желающее лоно.
Несколько секунд он остается по-прежнему внутри меня, пытаясь прийти в себя. Потом он выходит, и я пытаюсь перевернуться, но он удерживает мои бедра в этом весьма уязвимом положение.
Краем глаза я вижу, что он присаживается на корточки, зная, что его сперма вытекает из меня. Он запускает пальцы в мою киску и вытаскивает, обмазанные густой молочной жидкостью, размазывая его соки по всем моим складочкам и начинает втирать их, снова и снова погружая пальцы вглубь и размазывая.
— Да, — шепчу я, чувствуя, как тело начинает сжиматься и вибрировать, оргазм зарождается внутри меня.
Но он не разрешает мне кончить, продолжая дразнить, пока я больше не в состоянии терпеть, и я поворачиваю голову, умоляя его.
Он вставляет пальцы в насквозь мокрый вход и просто держит их там. Бесстыдно, я начинаю двигать своей воспаленной и жаждущей киской, пытаясь засосать его не двигающиеся пальцы глубже и мои бедра бездумно ускоряют темп, словно при гоне животных. Я уже почти готова, поэтому это не занимает у меня много времени, оргазм накрывает меня такой взрывной силой, заставляя высоко парить и все мое тело сотрясается от вибраций, подобно желе.
Он нежно кладет меня на спину и ложится рядом со мной, положив тяжелую руку с растопыренными пальцами мне на живот. Эта рука полна обладания и собственности.
Постепенно мое дыхание выравнивается, и я понимаю, что возвратилась туда же, в начало, с целой кучей вопросов, которые по-прежнему остались без ответов.
— Я бы хотела закончить разговор, который мы начали на днях.
— Может, в другой раз, Лана, — говорит он тихо.
Мы лежим, уставившись в потолок, в полной тишине, и чем дольше затягивается молчание, тем больше я себя чувствую потерянной и одинокой. Я думаю о том, какой сейчас был секс между нами, в моей голове мелькают настолько яркие картинки, но сейчас мы словно незнакомцы. Я отодвигаюсь от него, свернувшись в клубочек, и просто стараюсь удержаться от слез. Я просто хочу помочь ему, потому что я — его женщина, но не его игрушка.
Почему он молчит? Я не сделала ничего плохого. С каждой проходящей секундой я начинаю испытывать гнев от окружающей тишины. Если бы я была Викторией, он рассказал бы мне. Я хотела бы войти в его запретные миры. Я испытываю ревность и грусть одновременно, но больше злость, чем грусть. Я сажусь и разъяренно смотрю на него вниз.
Он поворачивает ко мне лицо. Вопросительное, слегка озадаченное. Его мысли явно находятся в другом месте.
Я отвожу взгляд.
Он ловит меня за руку и притягивает к своей груди.
— Что случилось?
Я не отворачиваюсь от него, пока он смотрит мне в лицо, потому что не хочу его избегать. Я хочу конфронтации. Прижатая к его груди, я поднимаю голову, вздергиваю подбородок вверх, и вижу яркий блеск в его пристальном взгляде.
— Ты знаешь, — яростно выплевываю я, и пытаюсь выбраться, но он без особых усилий заключает меня в свои объятия, я полностью становлюсь его пленницей.
— Если собираешься вести себя в том же духе, я трахну тебя снова.
— И это твой ответ на все, не так ли? Без постели, я бесполезна для тебя, да?
Выражение его лица меняется.
— Что за дерьмо ты несешь?
— Я не понимаю тебя. Ты говоришь, что любишь и не можешь представить свою жизнь без меня, но ты ничего не рассказываешь мне. Мне надоело быть в неведении, Блейк. Честно говоря, это разрывает меня изнутри. Ты думаешь, я слишком глупа, чтобы все понять? Я правильно понимаю?
— Нет, не так..., — перебивает он меня.
Но я не останавливаюсь.
— В глубине души ты считаешь, что я недостаточно хороша для тебя, одна из голытьбы. Как глупо с моей стороны думать, что мы могли бы стать равноправными партнерами в отношениях. Я всего лишь кукла для тебя, не так ли? Однажды тебе надоест играться со мной, и ты просто выкинешь меня и совершенно забудешь о моем существовании.
Горячие слезы собираются в моих глаза, я пытаюсь их сморгнуть. Я не буду плакать, но чем больше я стараюсь, остановить их, тем больше мне становится жалко себя и тем быстрее они выплескивают наружу.
И тут он совершает удивительную вещь, мгновенно остановив мои всхлипывания. Намотав на руку мои волосы, он притягивает мою голову к себе, пока она не останавливается в дюйме от его лица, и начинает слизывать катящиеся горючие слезы. Сначала с одной щеки, потом с другой.
Реакция моего тела моментальная и совершенно неожиданная, меня накрывает желание.
— Не смей... не смей когда-либо снова говорить такие вещи. Они были правда однажды, но не больше. На самом деле, я не верю, что они были когда-либо верными. С той первой ночи, когда я увидел тебя, я среагировал на тебя так, как не реагировал никогда не на кого раньше. Ты забрала мое дыхание (жизнь).
— Я пытался убедить себя, что это из-за того, что ты так необычайно красива, но у меня было достаточное количество красивых женщин, некоторые из которых бросались к моим ногам, другие играли в недотрогу, некоторые наоборот несказанно завышали себя, но никогда еще я не чувствовал всепоглощающую необходимость клеймить их, как свою собственность. Спрятать их и никогда не позволить другим мужчинам оказаться рядом с ними, я не говорю о том, чтобы прикоснуться. Когда я встретил тебя, весь остальной мир перестал существовать, была только ты и я в моем мире. Я не хотел ничего большего.
Он прижимается своим лбом к моему, его слова тихо кружатся вокруг нас. Я чувствую, как он заполняет пространство своей любовью. Я так его люблю, что мне хочется кричать об этом чувстве на каждом углу. И еще я очень волнуюсь, потому что моя жизнь научила меня, что всякий раз, когда я что-то очень сильно люблю, даже если это животное, мое сердце в итоге оказывается разодранным и разбитым от потери.
— Ты должна поверить, что я говорю тебе правду. Мое сердце было заточено в неподвижный темный гроб, пока я не нашел тебя в скрытым месте в темноте своей души. Ты спасла меня.
Он мягко улыбается, сплетая свои пальцы с моими, его брови опускаются. Я не могу отвести взгляда от его грустных глаз. Этими словами он кладет свое сердце к моим ногам. Могла ли я подумать, что он окажется благородным воином? Любовь не ведет учет обидам, и мое сердце тает. Я прощаю его.
— Тогда зачем ты так много от меня скрываешь?
Он тихо вздыхает.
— Если бы ты знала, что комната полна иголок, ты бы разрешила Сорабу ползать там?
Я хмурюсь.
— Я не ребенок.
— Я выражусь яснее. Я боюсь за тебя, боюсь, что тебя отнимут у меня. Одна только мысль, потерять тебя заставляет чувствовать боль в моем животе. Ты единственный человек, с которым я могу себя представить. Если все особняки, шахты, автомобили, бизнес, яхты, самолеты исчезнут, а ты останешься, я смогу восстановиться и начать заново, но, если все останется, а тебя не будет, я буду сломленным человеком.
Его глаза вдруг становятся влажными, он никогда не позволял себе плакать раньше. Это разбивает мое сердце. Он есть вся моя любовь, мое сердце, мое все. Я стараюсь не обращать внимание на его слезы сейчас, потому что должна знать, и я хочу раскрыть все своими силами, тем или иным способом, но я хочу узнать.
— Ты не мог заснуть прошлой ночью?
— Да, нужно слишком много успеть сделать. Телефоны не переставая звонят, по всему миру люди выражают соболезнования, — его губы изогнулись в горькой улыбке. — Если бы они только знали.
— Когда похороны?
— После завтра.
— Где?
— Нью-Йорке.
— Когда мы отправляемся?
— Ты не поедешь, — Его голос внезапно становится жестким.
Я наклоняюсь к нему.
— Почему нет?
— Потому что я никогда не возьму свою любимую в логово гадюк.
— Но я хочу быть с тобой.
— Я еду только на один день, и вернусь.
Я смотрю на него снизу-вверх.
— Блейк, я хочу быть с тобой в это время.
— Нет.
Я скрещиваю руки на груди.
— Значит, ты не хочешь меня видеть на похоронах?
— Нет, не вижу необходимости.
— Ладно, я поеду с тобой, но не пойду на похороны.