Поход «Седова»
Начальник экспедиции и правительственный комиссар архипелага О. Ю. Шмидт с капитаном ледокола «Седов» В. И. Ворониным.
В экспедицию взяли самых лучших, отборных и храбрых людей — опытных матросов, много лет плававших в полярных водах, лучших специалистов-кочегаров, машинистов и т. д. А капитаном выбрали старого морского волка Владимира Ивановича Воронина, дед которого когда-то спас австрийских полярных исследователей.
Сын беломорского помора Воронин еще крохотным мальчишкой с шести лет начал работать на судах. Свою мореходную карьеру он начал с зуйка, т. е. мальчишки, нацепляющего наживу при ловле огромной трески в Белом море. Много лет рыбачил на маленьких самодельных деревянных ботах, ежедневно подвергая свою жизнь опасности и капризам разорившихся волн. Через некоторое время он получил повышение: стал коком — поваренком, приготовляющим пищу для остальной команды рыбаков. А потом, окончив специальные школы, перешел на паровые суда и, благодаря огромному опыту, а главное, знанию Белого моря, быстро достиг звания капитана. Воронин — один из немногих уцелевших при гибели парохода «Федор Чижов», потопленного в Ледовитом океане германской подводной лодкой.
В прошлом году Воронин, получив распоряжение отправиться на поиски Амундсена, пробрался к Земле Франца Иосифа и на корабле обогнул ее с запада на восток.
Если мы в этом году дошли до Земли Франца Иосифа, если мы преодолели тяжелые льды и густые туманы, то этим достижением мы всецело обязаны огромному опыту, находчивости и энергии Владимира Ивановича Воронина.
«СЕДОВ» ГОТОВИТСЯ В ПУТЕШЕСТВИЕ
Вот уже целую неделю в Архангельске грузится наш ледокол «Седов». Широкие, ненасытные пасти трюмов (нижних помещений ледокола) с жадностью проглатывают многочисленные ящики с консервами, продовольствием, мешки с мукой, бочки с керосином и чистенькие, терпко пахнущие доски и бревна.
Старший штурман Юрий Хлебников, лихо надвинув морскую фуражку с блестящим значком Совторгфлота на затылок, сосредоточенно делает перепись погружаемой клади. Мы сидим в уютной, опрятной, блещущей белоснежной скатертью кают-компании (столовой на ледоколе) и через маленький круглый иллюминатор (окошко) следим, как заканчивается погрузка кирпича из пригнездившихся к борту «Седова» шаланд (лодок). В открытую дверь каюты врывается вместе с ветром, грохотом под’емного крана скрип лебедки и окрики вымазанных и изодранных грузчиков.
— Вира, трави, — это значит, что груз уже можно опускать на дно широкого трюма.
Неприветливой, хмурой, дождливой погодой, мелким осенним дождем, пронизывающим насквозь холодом, встретил нас Архангельск. Широкая гладь северной красавицы Двины сильно взволнована под напором резкого ветра, дующего со страшной силой из открытого моря.
Несмотря на то, что сейчас наш ледокол стоит в реке, в 40 километрах от открытого моря, он слегка качается, волнуется под напором воды. Северная Двина разбушевалась. Тяжелые волны перекатываются на берег, обдавая мол и набережную фонтаном брызг. По реке, путаясь в волнах, взлетая с легкостью щепок на гребнях, зарываясь носом в пену, шныряют крошечные моторки — катера.
Вот сейчас проплыла лодочка с нелепым наименованием «Счетовод», вызвав ехидные улыбки наших матросов.
В этом году была суровая полярная зима. Поэтому северные путешествия будут проходить в очень тяжелых условиях. Вчера мы получили известия, что у берегов Мурманска появились громадные айсберги — ледяные горы, достигающие величины 2-3-этажного дома. Бюро погоды сообщает, что до сего времени льдом забита вся восточная часть Ледовитого океана. Видимо, много усилий придется приложить нашему ветерану «Седову», чтобы пробраться к Земле Франца Иосифа, к далекому кусочку Советского Союза.
Старые, насквозь просоленные морем старики-поморы, в непромокаемых зюйд-вестках (специальная морская одежда), прожиренных брезентах и пудовых сапожищах, попыхивая наивонючейшим в мире табаком, с сомнением поглядывают на дымку затуманенного горизонта.
— Больно закат суров. Обязательно ветер должон быть. К тому же чайка пузом низко к воде ластится. А уж это — быть непогоде и шторму.
Но метеорология (наука о погоде) говорит другое. Жестокие штормы и северные ветры должны миновать. Впереди нас ждет сносная для океана погода.
Посмотрим, кто прав. Еще не совсем точная в области предсказаний метеорология или слезливый, выцветший глаз старика-помора, напиханного, как банка сардинок, вековыми дедовскими приметами и поверьями дикого севера.
Мимо нас ежечасно проходят в Архангельский порт иностранцы-лесовозы — немцы, норвежцы, англичане, шведы и даже греки. С берегов несутся запахи свежераспиленного леса, бесконечными лентами уложенного в огромные штабеля. Тут миллионы валюты. Тут то золото севера, которое даст молодой республике тракторы и машины.
Ледокол «Седов», затертый льдами.
Погрузка ледяного балласта в трюмы «Седова».
В течение нескольких дней продолжались жестокие драки. И лишь перед самым выходом «Седова» в море определились двое наисильнейших — два черных здоровых, крепких пса — Мишка и Юшар. Первый — молодой, веселый, с хитрыми глазами, второй — старый, опытный, умный и очень ласковый.
Ну, думали мы, сейчас между ними начнется генеральное сражение. Но этого так и не случилось. Сверх ожидания собаки вдруг неожиданно почувствовали друг к другу большую симпатию и поделили первенство поровну. С тех пор их всегда можно было видеть вместе. Вместе обедали, вместе дрались, усмиряли собак и уж, конечно, заступались друг за друга.
Больше всех была встревожена от’ездом, беспрерывной суетой и необычными криками маленькая трусливая Флорка. Она до такой степени разнервничалась, что целыми днями истерически выла на всю пристань. И ни ласки, ни угрозы не смогли приостановить этот неожиданный концерт.
Самым важным псом оказался питомец ленинградской школы розыскных собак — немецкая овчарка Грейф. Он, как барин, солидно расхаживал по пристани, сторонился от остальных собак, чем вызвал к себе, с первых же дней, страшную ненависть всей стаи. Дело дошло до того, что собаки стали сами к нему придираться, и как Грейф ни старался позорно увильнуть от драки, все же ему пришлось вступить в свирепый бой и даже поплатиться передней лапой, на которой долгое время зияла большая разодранная рана. С тех лор Грейф стал еще мрачнее и, пристроившись к судовому повару, все время проводил у него на кухне. За это его собаки еще более возненавидели и много раз потом ему попадало за подхалимство.
СЕМЬ СМЕЛЬЧАКОВ
Начальник экспедиции Отто Юльевич Шмидт получил задание от правительства достигнуть Земли Франца Иосифа, построить там радиостанцию, метеорологическую станцию и оставить в ней жить семерых зимовщиков.
Семь смельчаков решились провести долгую полярную зиму вдали от семей, от культуры, вдали от родины, где клокочет, бурлит в бешеном темпе новая жизнь.
128 дней в полной темноте им придется провести среди жестоких морозов, буранов, вьюг, среди необ’ятной ледяной пустыни. 128 томительно жутких дней, отсчитываемых нудными часами, тянущихся до бесконечности, в полном бездействии и одиночестве. Лишь 24 февраля скользнет первый луч солнца, чтобы сейчас же спрятаться. Кругом, за тысячи километров, нельзя встретить живой души. Лишь пушистые медведи да безобразные моржи являются их соседями.
Минимум год смельчакам придется пробыть в Арктике. А кто знает, сумеет ли в будущем году ледокол пробраться за ними, чтобы отвезти обратно в СССР. Возможно, тяжелые льды превратятся в упругую ледяную крепость, которую не пробьет стальной нос ледокола, и тогда нашим героям предстоит вторично зимовать, вторично переносить одиночество и лишения.
Вот имена семерых смельчаков, имена, которые должен знать каждый гражданин республики:
Начальник Земли Франца Иосифа Илляшевич — старый полярник, два года зимовавший на Новой Земле, которая расположена в Северном ледовитом океане. У Илляшевича однажды был ужасный случай, когда диким штормом снесло в море весь запас топлива, так что всю тяжелую полярную зиму ему пришлось провести в неимоверно тяжелых условиях.
В качестве метеоролога, человека, который будет следить за погодой, послали молодого ученого Ленинградской обсерватории — Шашковского, также зимовавшего на Новой Земле. Врачом поехал доктор Георгиевский, который в своем лице будет представлять самую северную коммунистическую ячейку в мире. Поваром поехал Знахарев, служителем при собаках — Алексин и механиком-мотористом для обслуживания радиодвигателя — Муров.
Особым почетом среди них пользуется наркомпочтель Земли Франца Иосифа — веселый, жизнерадостный радист Кренкель, также много раз проводивший зимовку на крайнем севере.
Это он будет в долгую полярную ночь, в маленькой комнатушке, у радиоаппарата жадно ловить обрывки новостей с далекой родины. Это он будет твердой рукой уверенно выстукивать загадочные «точки, тире», которые потом здесь в СССР превратятся в широкую информацию об их жизни, успехах и достижениях. Ведь, от этого человека зависит связь с родиной и семьями. В бесконечно длинную ночь он будет нащупывать Архангельск, Москву, устанавливая постоянный контакт с берегом.
Что заставляет людей на долгие месяцы бросить семью, уют, отрешиться от общественной жизни?
Юрий Шашковский ответил:
— Новичка манит Арктика своей северной природой, приключениями. А мы — люди, больные севером. Кто здесь хоть раз побывал, тот на всю жизнь заражен. Кончается зимовка, с трепетом ждешь возвращения домой, а уж через полгода тебя начинает болезненно тянуть обратно, туда, где пришлось перенести массу лишений, а порой и голод. Тяжела, трудна жизнь в Арктике. Но сознание, что вносишь свою скромную лепту в дело огромного культурного значения — бодрит, вселяет энергию и силу, заставляет смело смотреть в глаза будущему.
Советское правительство, отправляя семерых смельчаков на зимовку, вполне понятно, приняло все меры к предоставлению им максимальных удобств и возможного комфорта.
Мы погрузили на ледокол бревна для будущего вместительного дома на 13 комнат, лесоматериал для бани и кладовой. Зимовщикам передано 4000 томов различных книг, запас продовольствия, из расчета на три года, большое количество теплого белья, специальной полярной одежды, много игр, граммофон, балалайки, фотографические аппараты и т. д.