Брайан покачал головой и вышел из квартиры.
Он не видел, как Клифски, едва за Брайаном захлопнулась дверь, вскочил на ноги и метнулся во вторую комнату…
Глава 3
«Сейчас самое время нанести Берту визит, — подумал Брайан, заводя машину, — он как раз должен быть уже дома».
По дороге свет фар дважды выхватывал из тьмы жуткие оскаленные хари с выпученными глазами и пеной на губах, но вообще-то поездка прошла без приключений.
Берт был дома.
Невозмутимо окинув Брайана спокойным взглядом (практикующий врач-психиатр в наше время и не такое видел), Берт буркнул:
— Чего встал столбом? Заходи.
Брайан хмыкнул и зашёл, изучая по дороге свои ободранные колени.
Берт, перехватив направление взгляда, преувеличенно равнодушно спросил:
— Что, грехи замаливал?
— Скорее, новые плодил, — мрачно ухмыльнулся Брайан.
Берт был полной противоположностью Клифски. Грузный, медлительно-мощный, саркастичный, с обманчиво сонным взглядом прищуренных холодных глаз. Взглядом усталого прожигателя жизни, внезапно и резко сменяющимся на мимолётный профессионально-пронизывающий, словно мгновенно фиксирующий полный анамнез душевного расстройства собеседника.
— Я пью коньяк, — объявил Берт, погружаясь в огромное кресло, стоящее так, что бра — единственный источник света — направленное Берту в затылок, оставляло его лицо в тени, озаряя не поредевшую с годами шевелюру нимбом. Зато собеседник был вынужден щуриться от яркого света, бившого прямо в глаза.
«Ему бы в полиции работать, а не в клинике», — подумал Брайан, невольно отводя глаза.
— Так сложилось, что сегодня я тоже постоянно пью коньяк, — стараясь оставаться серьёзным, сказал Брайан.
— Тогда принеси себе рюмку, — невозмутимо буркнул Берт, прикуривая сигарету.
«Да, это не Клифски», — подумал Брайан, поднимаясь и топая к бару за рюмкой.
Потом они сидели, пили коньяк и молчали. Берт пыхтел сигаретой, а Брайан просто бездумно разглядывал корешки книг на полках, полностью закрывавших одну из стен комнаты.
— Неужели ты всё это прочёл? — лениво спросил Брайан.
— Более или менее, — почти так же лениво проворчал Берт. — Конечно, тебя, как профессионального писателя, это удивляет — ты ведь привык в основном писать, а не читать.
— Ну почему же, — глуповато ухмыльнулся Брайан.
— А это болезнь такая… профессиональная.
— Вроде как необоримое желание постоянно ставить диагнозы?!
— Вот-вот, — невозмутимо кивнул Берт, — или как жажда того, чтобы твоё слово было последним. Своеобразный такой симптомокомплекс.
— Кстати, насчёт симптомокомплекса, — Брайан плеснул себе и Берту коньяку, выпил, «пожевал» губами и нехотя произнёс:
— У меня сегодня опять…
— Это написано у тебя на лице, причём крупными буквами.
Брайан осторожно пощупал опухший глаз и невесело усмехнулся:
— А там не написано, как с этим бороться?
— А ты у Клифски спроси. Это он у нас заранее знает все вопросы и к ним все ответы, только не всегда чётко ориентируется, какому ответу соответствует какой вопрос.
— Уже спрашивал.
— Это результат ответа можно видеть на твоём лице?
— Нет. Это, собственно, сам вопрос. — Брайан вытянул ноги во всю длину, отставил опустевшую рюмку и лениво спросил:
— А если серьёзно, что ты можешь сказать по этому поводу?
— Что ты хочешь услышать?
— Всё! От истории возникновения до отдельных историй болезни.
— Зачем тебе это, — Берт внимательно посмотрел на расслабленно развалившегося в кресле Брайана, — собираешься накропать очередной бессмертный шедевр на фактическом материале?
— Кстати, о шедеврах, — ухмыльнулся Брайан, — Клифски считает, что его заразили. И что заразу разносят люди умственного труда.
— Ну, это если считать то, чем ты занимаешься, трудом и при этом допустить, что он умственный, — добродушно ухмыльнулся Берт. — Но, как ни парадоксально, он, похоже, прав. Первые случаи странного заболевания, которое явилось предшественником теперешних Приступов, были зарегистрированы года два назад, и именно в вашей среде. Высоковероятно, что люди, считающие себя причастными к сфере деятельности, которую они высокопарно именуют литературой и искусством (сразу возникает здоровый вопрос, в чём коренное отличие первого от второго?) каким-то образом, если не разносят инфекцию, то, как минимум, её провоцируют.
— Ты это серьёзно? — неуверенно ухмыльнулся Брайан. — Или ты это придумал только что, чтобы очередной раз надо мной позубоскалить?
Берт вдруг стал серьёзным, и его глаза, словно когти хищной птицы, безжалостно впились в лицо Брайана. Брайан попытался не смотреть в эти жуткие бездонные глаза, но не смог отвести взгляд. На мгновение Брайан полностью утратил контакт с реальностью, а потом внезапно ощутил себя беспомощным зародышем, безвольно зависшим в густой вязкой жидкости.
— Перестань! — хрипло вьщавил Брайан.
Берт прикрыл глаза тяжёлыми припухшими веками (Брайан сразу же почувствовал, как стало легче дышать) и устало сказал:
— Я хотел продемонстрировать тебе наглядно, что на информационном уровне легко могут передаваться вещи чисто соматического плана, вызывая, на первых порах, функциональные нарушения, а в дальнейшем, возможно, и органические.
— Как это? — не понял Брайан.
— Очень просто, — буркнул Берт. — Я, например, могу внушить тебе «ожог», со всей симптоматикой и дальнейшим некрозом «обожжённого» участка кожи.
— Погоди-погоди, — встрепенулся Брайан, — ты хочешь сказать, что кто-нибудь специально…
— Нет, — сказал Берт, вставая и отправляясь к бару за новой бутылкой, — я хочу сказать: вполне вероятно, что среди обилия штампуемых вами шедевров есть некие подспудные течения, провоцирующие нынешнюю эпидемию. Информационно-интеллектуальная инфекция. Аналог, — на информационном уровне — синдрома иммунодефицита. Или, если тебе так будет понятнее, аналог компьютерного вируса, со всеми вытекающими последствиями. Компьютер — в нашем случае человеческий мозг, получивший дозу заражённой информации, оказывается инфицированным. Теперь к каким бы информационным блокам ни происходило обращение, вновь и вновь вирус будет заражать ранее совершенно безопасные слои информации. Ну и, естественно, при общении с вирусоносителем тоже происходит заражение.
Берт разлил по рюмкам принесённый коньяк и вновь погрузился в кресло. Брайан несколько секунд ошарашенно молчал.
— Но ведь это справедливо для компьютеров, а мы — люди, — наконец не совсем уверенно произнёс Брайан.
Берт хмыкнул и окинул Брайана насмешливым взглядом.
— Какая патетика! Между прочим, эта версия не столь уж оригинальна и неожиданна. Вспомни хотя бы, как легко эти ЛЮДИ (я понимаю, тебя, конечно, как литератора, коробит соседство таких слов, как человек, душа, мышление и компьютер) заражаются всевозможными бредовыми идеями, как-то: национализм, фашизм, охота за ведьмами… Причём заражение происходит тем успешнее, чем более массово ставится эксперимент. Это происходит потому, что один ты ещё как-то можешь противостоять локальному источнику заражения, а в толпе — процесс нарастает лавинообразно.
— Но если это случалось и раньше, — растерянно улыбнулся Брайан, — значит, всё не так уж безнадёжно?
— Я недаром привёл сравнение с синдромом иммунодефицита, — Берт пригубил коньяк и закурил новую сигарету.
Брайан мужественно перенёс паузу, и Берт невозмутимо подытожил:
— Вирусы со временем мутируют, приобретая новые свойства, позволяющие им легче адаптироваться и помогающие им успешнее выживать и размножаться. Поэтому на каком-то этапе для лечения достаточно было всего лишь психотерапевтической беседы, потом в ход пошёл гипноз, а теперь мы сталкиваемся с такими случаями, когда после сеанса мы получаем из больного и здорового (я имею в виду врача) — двух больных, а не двух здоровых.
— Но тогда, — Брайан мучительно помассировал виски ладонями, — тогда единственный выход — добровольная самоизоляция.
— Это не выход, — мрачно буркнул Берт, — а тупик. Политика страуса.
— Если всё это правда, это же ужасно!
— А кто здесь говорил, что это прекрасно? Хотя, как ни парадоксально, некоторые умудряются извлекать и из этого пользу… для себя.
— Но, — как сомнамбула, уставившись в одну точку, произнёс Брайан, — неужели не существует других версий, не столь безнадёжных?
— Почему не существует, — нехотя проворчал Берт, прихлёбывая коньяк, словно остывший чай, — существует. И не одна. Например, тебе, без сомнения, должна понравиться версия о каменном лабиринте.
Глава 4
— О каменном лабиринте?
— Не повторяй за мной окончания фраз, — буркнул Берт, — потому что ты начинаешь напоминать мне больного попугая.
— Почему больного?
— Потому, что здоровая птица не выглядит столь ощипанной.
Брайан невольно глянул на свои ободранные колени игриво выглядывающие из дырявых штанин.
— Так что там за каменный лабиринт? — нетерпеливо спросил Брайан.
— Ходят упорные слухи, в основном, правда, поддерживаемые моими пациентами, что под нашим городом находится огромный лабиринт. Его стены будто бы выложены из серого камня. Когда и кем он построен, неизвестно. Может, он был в недрах ещё до того, как над ним начали возводить город. Но камень этот, якобы, обладает удивительным свойством: вместе со сложной системой коридоров он способен впитывать и гасить информационные потоки. То, что попало в эти серые коридоры, гибнет в них навсегда… Возможно, весь лабиринт когда-то был задуман как своеобразное хранилище информации, а вовсе не как кладбище или монстр, пожирающий всё на своём пути. Но с недавнего времени кто-то может случайно, а может, и нет, открыл несколько люков в вентиляционных шахтах, и жадные рты стали всасывать потоки информации, оставляя на поверхности лишь интеллектуальный вакуум…
— А я и не знал, что ты не только врач, но и поэт, — ухмыльнулся Брайан.
Берт молча уставился на него тяжёлым оценивающим взглядом, а потом сухо сказал:
— Зная тебя, я почти уверен, что ты сам докопаешься до истины. И тогда мы поглядим, кто из нас поэт, кто врач, а кто… пациент. Только боюсь, что в этот раз даже твоего таланта — по костям идти к истине — может оказаться недостаточно. Да и жизнь тебя уже основательно потрепала… Силёнок может не хватить.
— Тогда обещаю, — слабо улыбнулся Брайан, — что первым врачом, который будет допущен к моим бренным останкам, будешь — ты. Ты придёшь и спасёшь меня.
— Я могу не успеть, — спокойно сказал Берт.
— Ничего, я постараюсь не загнуться до твоего прибытия.
— Ну-ну, — скептично буркнул Берт.
Брайан встал и устало пробормотал:
— Однако, пора и честь знать.
— Да уж, — хмыкнул Берт, — к твоему имиджу это добавит привкус экзотики.
Брайан почти весело улыбнулся и направился к двери. На пороге его догнала фраза Берта, сказанная небрежным тоном, слишком уж небрежным, чтобы не обратить на неё особого внимания:
— Если бы я был на твоём месте, я бы для начала заглянул в магистрат и полистал старые планы города. Только… будь осторожен. — И после небольшой паузы, мрачно: — Дверь не забудь за собой закрыть. Терпеть не могу сквозняков!
Брайан оглянулся, но лицо Берта было окутано дымом очередной сигареты так, что выражение его глаз всё равно рассмотреть было невозможно.
Брайан автоматически кивнул и вышел.
Стараясь не переходить с умеренной рыси на бег, Брайан добрался до машины, припаркованной прямо возле подъезда и, поспешно нырнув за руль, погнал сквозь ночь, шкурой чуя горящие ненавистью глаза, пялящиеся на него из мрака.
Через семь минут он был уже у дома, где жила Анна.
Анна открыла дверь, едва Брайан коснулся звонка, словно ждала, что Брайан заявится именно к трём часам ночи.
— Напрасно ты открываешь, даже не пытаясь выяснить, кого это принесло, — глубокомысленно изрёк Брайан. Количество выпитого коньяка вынуждало к излишней обстоятельности. Брайан злился на себя, но ничего с этим поделать не мог.
Анна чуть улыбнулась, мельком оценила общую композицию (Брайан невольно скосил заплывший глаз на свои разбитые колени) и спокойно спросила:
— Ты устал?
Брайан как-то беспомощно всхлипнул и сдавленно просипел:
— Бесконечно!
Слово было глупым. Оно всё равно не могло охарактеризовать душевное состояние Брайана.
— Я приготовила тебе ужин, — мягко сказала Анна.
Брайан тупо кивнул и с трудом переступил порог.
— У меня сегодня… опять, — невнятно пробормотал он.
— Я вижу, — Анна осторожно коснулась кончиками пальцев щеки Брайана.
— Я приму душ. — Никогда ещё Брайан не чувствовал такой нечеловеческой усталости.
— Конечно, — Анна улыбнулась слегка отрешённо, словно осторожно отгораживаясь от реальности, обыденной бессмыслицей заглянувшей в пыльное окно.
Брайан неожиданно растерялся и с некоторым иррациональным страхом заглянул в глаза, на дне которых он заблудился полтора года назад.
— Что, мы так и будем стоять в дверях? — легко рассмеялась Анна.
— Не знаю, — хрипло выдавил из себя Брайан, — но мне кажется, что прежде чем войти, я должен оставить за порогом свою будничную шкуру. Как японцы оставляют обувь. Или нет! Скорее, как змея шкуру, я должен её сбросить… А внеплановая линька, это… трудоёмкий процесс.
Брайан с трудом улыбнулся, освобождаясь от наваждения и наконец прошёл в квартиру. Сделав несколько шагов, он невольно оглянулся, словно надеялся увидеть у порога сброшенную шкуру.
Пока Брайан плескался в ванной, Анна накрыла в кухне стол…
Потом они лежали в постели, и Брайан просто физически ощущал, как второй слой повседневности медленно сходит с усталой души.
Когда Брайан засыпал, вся дневная суета и грязь были настолько отдалены во времени и пространстве, что казались абсолютно несущественными, почти невозможными…
Глава 5
Спал Брайан, на удивление, спокойно и утром никак не мог вспомнить: снилось ему что-либо или нет.
Проснулся он поздно. На улице вовсю светило солнце. Анна уже ушла. В кухне на столе Брайана ждал завтрак и записка: «Буду поздно. Ужинай без меня. Целую».
Брайан сварил кофе, съел бутерброды, приготовленные Анной и, прихлёбывая медленно остывающий душистый напиток, задумался.
Они жили вместе почти полтора года, но Брайан к стыду своему так толком и не знал, чем же она занимается, когда его, Брайана, нет рядом. Он даже не был в курсе: было ли у неё… хотя бы раз?!
С удивлением Брайан вдруг осознал, что скудные сведения по поводу эпидемии повального безумия, просачивающиеся в печать, касаются только случаев, происшедших с мужчинами. В излишней щепетильности обвинить газетчиков было нельзя. Интересы государства тоже вряд ли имели дифференциацию по полу. Ещё понятно было бы стремление замять скандал с участием высокопоставленного лица. Но женщины?! Наверняка, если бы инциденты с ними имели место, то были раздуты до вселенских размеров. Тем более, что они могли содержать столько пикантных подробностей. Что же выходило?! Что эпидемия была сугубо мужской проблемой? Неужели отдельные анатомические различия обрекали, пусть далеко не лучшую, половину человечества на мучения?
Брайан хмыкнул, уж больно идиотской была мысль. Нет, конечно. Анатомия тут ни при чём. Болезнь была явно душевная, и, разумеется, её корни следовало искать в различии психики.
Брайан наконец допил кофе. Мысли об Анне отошли на второй план.
— Так что там Берт говорил насчёт старых планов города? — Брайан ухмыльнулся: днём всё выглядело совершенно иначе, чем ночью на фоне очередного кошмара. — Господи! Да ведь я обещал Клифски утром вернуть машину.
Брайан поспешно стал собираться. Натянул старые джинсы, накинул куртку. Мельком бросил взгляд на останки костюма, аккуратно развешанные на стуле, и бегом выскочил на улицу.