Кролл. Одно, во всяком случае, я могу тебе рассказать теперь. А именно, что бедная, измученная и экзальтированная Беата покончила с собой ради того, чтобы дать тебе возможность зажить счастливой... свободной жизнью - как тебе захочется.
Росмер (полупривстав со стула). Что ты хочешь сказать этим?
Кролл. Выслушай меня спокойно, Росмер. Теперь я могу говорить об этом. В последний год своей жизни она два раза приходила ко мне, чтобы излить передо мной свой страх и отчаяние.
Росмер. Все по поводу того же?
Кролл. Нет. В первый раз она уверяла, что ты на пути к отпадению. Готов отпасть от веры отцов.
Росмер (горячо). Это невозможно, Кролл! Это совершенно невозможно. Ты, верно, ошибаешься.
Кролл. Почему?
Росмер. Да потому, что при жизни Беаты я все еще сомневался сам и боролся с собой. И эту борьбу я довел до конца один-одинешенек, не говоря никому ни слова. Не думаю даже, чтобы Ребекка...
Кролл. Ребекка?
Росмер. Ну да... фрекен Вест. Я запросто зову ее Ребеккой.
(*773) Кролл. Я уже заметил.
Росмер. Поэтому для меня и непостижимо, как Беате могли прийти такие мысли. И почему она не заговорила об этом прямо со мной? Она ни разу этого не сделала. Ни словечка никогда не проронила.
Кролл. Бедная... она просила, молила меня поговорить с тобой.
Росмер. И почему же ты этого не сделал?
Кролл. Мог ли я тогда хоть на минутку усомниться, что она ненормальна? Подобное обвинение против такого человека, как ты!.. Потом она пришла опять... так с месяц спустя. Была с виду спокойнее. Но уходя, сказала: "Теперь в Росмерсхольме скоро могут ожидать белого коня".
Росмер. Да, да. Белый конь... она часто о нем говорила.
Кролл. И когда я попытался отвлечь ее от таких грустных мыслей, она ответила: "Мне уж теперь недолго остается, Йуханнесу нужно немедля жениться на Ребекке".
Росмер (почти лишаясь языка). Что ты говоришь. Мне жениться на...
Кролл. Это было после обеда в четверг. А в субботу вечером она кинулась с мостика в водопад.
Росмер. И ты не предупредил нас!..
Кролл. Ты же сам знаешь, как часто она намекала, что вот-вот непременно умрет.
Росмер. Знаю, знаю. Но все-таки... ты должен был предостеречь нас!
Кролл. Я и думал было. Но оказалось уже поздно.
Росмер. Но почему же ты с тех пор?.. Почему молчал обо всем этом?
Кролл. Да к чему было являться и расстраивать тебя, мучить еще больше? Я же принимал все это за пустые, дикие фантазии... вплоть до вчерашнего вечера.
Росмер. А теперь, значит, не принимаешь?
Кролл. Разве Беата не здраво судила, когда говорила, что ты готов отпасть от веры детских лет?
Росмер (вперив взгляд в пространство). Да, этого я не понимаю. Это для меня всего непостижимее.
(*774) Кролл. Постижимо или непостижимо, но это так. И вот я спрашиваю тебя, Росмер, много ли правды во втором ее обвинении ? Я имею в виду - в последнем.
Росмер. Обвинении? Так это было обвинение?
Кролл. Ты, пожалуй, не обратил внимания на то, как она выразилась. Она сказала, что ей надо умереть... Почему? Ну!..
Росмер. Чтобы я мог жениться на Ребекке...
Кролл. Она не совсем так выразилась. Она сказала: "Мне уж теперь недолго остается. Йуханнесу нужно немедля жениться на Ребекке".
Росмер (смотрит на него с минуту, затем встает). Теперь я понимаю тебя, Кролл.
Кролл. И?.. Что ты ответишь?
Росмер (все так же тихо, вполне владея собой). На такое неслыханное?.. Единственным правильным ответом было бы указать тебе на дверь.
Кролл (вставая). Хорошо.
Росмер (становясь перед ним). Слушай. Больше года... с самой смерти Беаты... мы с Ребеккой Вест живем одни в Росмерсхольме. Все это время ты знал, в чем обвиняла нас Беата, и ни разу ничем не дал мне заметить, что считаешь наше совместное житье тут предосудительным!
Кролл. До вчерашнего вечера я не знал, что тут живут вместе отступник и... женщина свободных взглядов.
Росмер. А! Ты, значит, не веришь, чтобы у отступников и свободомыслящих людей можно было найти чистоту нравов? Не веришь, чтобы они подчинялись законам нравственности в силу естественной потребности своей природы?
Кролл. Я не очень-то полагаюсь на такого рода нравственность, которая не заждется на церковной вере.
Росмер. И ты прилагаешь эту мерку и ко мне с Ребеккой? К нашим взаимным отношениям?
Кролл. Я не могу ради вас двоих отступиться от мнения, что едва ли существует сколько-нибудь широкая пропасть между свободомыслием и... гм..
Росмер. И чем?..
(*775) Кролл. ...и свободной любовью, - раз тебе непременно хочется узнать.
Росмер (тихо). И тебе не стыдно говорить это мне! Ты же знаешь меня с самой ранней моей юности.
Кролл. Именно потому. Я знаю, как легко ты подчиняешься влиянию окружающих. А эта твоя Ребекка... ну, эта фрекен Вест... мы ее, в сущности, не знаем, что она за человек. Словом, Росмер... я от тебя не отказываюсь. И ты сам... постарайся спастись вовремя.
Росмер. Спастись? Каким образом?..
Мадам Хельсет выглядывает из двери слева.
Вам что?
Мадам Хельсет. Мне надо бы попросить вниз фрекен.
Росмер. Фрекен нет наверху.
Мадам Хельсет. Нету? (Озирается.) Что за диковина! (Уходит.)
Росмер. Ты сказал?..
Кролл. Слушай. Насчет того, что происходило тут втихомолку при жизни Беаты... и что продолжалось затем - я не стану особенно допытываться. Ты был глубоко несчастен в браке. И, пожалуй, это отчасти оправдывает тебя...
Росмер. Ах, как плохо ты, в сущности, знаешь меня!..
Кролл. Не прерывай. Я хочу сказать вот что: если это сожительство с фрекен Вест должно непременно продолжаться, то положительно необходимо, чтобы ты молчал о том перевороте... о печальном своем отпадении, до которого она тебя довела. Дай мне договорить! Дай мне договорить! Я скажу, что, если уж на то пошло, думай, мысли и веруй с богом, как тебе угодно... и в том и в другом направлении. Но держи свои мнения про себя. Это ведь чисто личное дело. Нет никакой необходимости благовестить об этом повсюду.
Росмер. Мне необходимо выйти из фальшивого, двусмысленного положения.
Кролл. Но ты связан долгом, традициями своего рода, Росмер! Помни это! Росмерсхольм с незапамятных времен был своего рода священным очагом, поддерживавшим поря-(*776)док и закон... уважение ко всему, что установлено и признано лучшими членами общества. Вся местность получила свой отпечаток от Росмерсхольма. Если пройдет слух, что ты сам порвал с тем, что я назвал бы фамильным образом мыслей Росмеров, это произведет зловредную, непоправимую смуту в умах.
Росмер. Дорогой Кролл... я не могу так смотреть на дело. Я считаю своим непременным долгом внести хоть немножко света и радости сюда, где фамилия Росмеров распространяла духовный мрак и гнет в течение столь долгих, долгих времен.
Кролл (строго смотрит на него). Нечего сказать, достойная задача для человека, с которым угасает род. Брось это! Это неподходящее для тебя дело. Ты создан для тихой жизни кабинетного ученого.
Росмер. Весьма возможно. Но я все-таки хочу хоть раз вмешаться в жизненную борьбу, и я тоже...
Кролл. В жизненную борьбу?.. А ты знаешь, чем она окажется для тебя? Борьбой не на жизнь, а на смерть со всеми твоими друзьями.
Росмер (тихо). Не все же, верно, такие фанатики, как ты.
Кролл. Как ты наивен, Росмер... неопытен. Ты и не подозреваешь, какая гроза обрушится на тебя нежданно-негаданно.
Мадам Хельсет (выглядывая из двери налево). Фрекен велела сказать...
Росмер. Что?
Мадам Хельсет. Там кто-то пришел на пару слов к пастору.
Росмер. Не тот ли самый, что был вчера вечером?
Мадам Хельсет. Нет, этого зовут Мортенсгор.
Росмер. Мортенсгор!
Кролл. Ага! Так вот до чего дошло! Значит, вот до чего!
Росмер. Что ему надо от меня? Отчего вы ему не отказали?
Мадам Хельсет. Фрекен велела мне спросить, нельзя ли ему подняться к вам.
Росмер. Скажите ему, что у меня гость...
(*777) Кролл (обращаясь к мадам Хельсет). Ничего, ведите его сюда, мадам Хельсет. (Когда мадам Хельсет уходит, он берет шляпу.) Я уступаю поле... пока. Но решительная битва еще не дана.
Росмер. Клянусь тебе, Кролл... у меня нет никаких дел с Мортенсгором.
Кролл. Я тебе больше не верю. Ни в чем. Отныне я не верю тебе ни в каком отношении. Война не на живот, а на смерть! Мы попытаемся обезоружить тебя... сделать безвредным.
Росмер. Ах, Кролл... как глубоко... как низко ты опустился.
Кролл. Я? Не тебе бы говорить это. Не такому, как ты. Вспомни Беату!
Росмер. Ты опять хочешь вернуться к этому!
Кролл. Нет. Предоставляю тебе разгадку смерти в водопаде поискать у себя на совести, - если у тебя еще осталось что-либо в этом роде.
Педер Мортенсгор входит тихо и скромно из двери налево. Он небольшого роста тщедушный человек с реденькими рыжеватыми волосами и бородкой.
(Бросая на него взгляд, полный ненависти.) Ну, значит, "Маяк"... зажжен в Росмерсхольме! (Застегивая сюртук.) Да, мне нечего больше колебаться, какой взять курс.
Мортенсгор (смиренным тоном). "Маяк" всегда готов осветить ректору путь восвояси.
Кролл. Да, вы давно уже доказали, что готовы. А ведь есть заповедь, запрещающая нам лжесвидетельствовать против ближнего.
Мортенсгор. Ректору нечего учить меня заповедям.
Кролл. Даже седьмой? *
Росмер. Кролл!..
Мортенсгор. Если в этом есть нужда, то скорее всего это следовало бы пастору...
Кролл (с иронией). Пастору? Да, бесспорно, это скорее всего следовало бы сделать пастору Росмеру... Желаю вам успеха, господа. (Уходит и захлопывает за собой дверь.)
(*778) Pосмер (долго смотрит на дверь и говорит как бы про себя). Да, да... так тому и быть. (Оборачиваясь.) Угодно вам сказать, господин Мортенсгор, что привело вас ко мне?
Мортенсгор. Я, собственно, искал фрекен Вест. Хотелось поблагодарить ее за милое письмо, которое я получил от нее вчера.
Росмер. Я знаю, она писала вам. Так вы поговорили с ней?
Мортенсгор. Да, немножко. (Чуть заметно улыбаясь.) Говорят, в Росмерсхольме произошли некоторые перемены во взглядах.
Росмер. Мои взгляды во многом и многом изменились. Пожалуй, почти во всем.
Мортенсгор. Фрекен так и сказала. Вот она и нашла, что мне следовало бы немножко потолковать с пастором насчет этого.
Росмер. Насчет чего, господин Мортенсгор?
Мортенсгор. Не разрешите ли вы мне сообщить в "Маяке" о перемене в ваших взглядах и о том, что вы теперь за свободу мысли и прогресс?
Росмер. Охотно разрешаю. Даже прошу вас объявить об этом.
Мортенсгор. Так это появится завтра же утром. Это будет крупной, важной новостью, что пастор Росмер из Росмерсхольма держится таких взглядов и считает возможным принять в этом смысле участие в борьбе эа дело просвещения.
Росмер. Я не совсем вас понимаю.
Мортенсгор. Я хочу только сказать, что наша партия приобретает сильную моральную поддержку в лице каждого нового сторонника - из серьезных, верующих людей.
Росмер (несколько удивленный). Так вы не знаете?.. Разве фрекен Вест не сказала вам всего?
Мортенсгор. Чего, господин пастор? Фрекен, вероятно, некогда было. Она сказала, чтобы я поднялся к вам и выслушал остальное от вас самих.
Росмер. В таком случае могу сообщить вам, что я освободил свою мысль вполне. Во всех отношениях. Я по-(*779)рвал с учением церкви окончательно. Отныне мне нет до нее дела.
Мортенсгор (ошеломленный, глядит на него). Нет... свались луна на земли", я бы не так... Сам пастор отрекается!..
Росмер. Я пришел туда, где вы стоите уже давно. Так и сообщите это завтра в "Маяке".
Мортенсгор. И это? Нет, дорогой господин пастор... Вы меня извините, но этой стороны дела лучше не касаться.
Росмер. Не касаться?
Мортенсгор. То есть на первых порах.
Росмер. Но я не понимаю...
Мортенсгор. Да, видите ли, господин пастор... вы, пожалуй, все-таки не так осведомлены относительно всех обстоятельств дела, как я. Ведь если вы теперь перешли на сторону либералов... и если вы - как сказала фрекен Вест желаете принять участие в движении, то, вероятно, вы имеете в виду принести направлению и самому движению посильную пользу.
Росмер. Да, мне этого от души хотелось бы.
Мортенсгор. Ну вот, так я и хочу только поставить вам на вид, .господин пастор, что если вы сразу раскроете свои карты насчет этого вашего разрыва с церковью, вы тотчас же сами себе свяжете руки.
Росмер. Вы думаете?
Мортенсгор. Да, можете быть уверены, что немного вам тогда удастся сделать в наших краях. И кроме того... вольнодумцев в наших рядах и так уже достаточно, господин пастор. Я готов сказать - слишком даже много этого народа. Партия нуждается в христианском элементе... в членах, к которым бы все относились с уважением. По этой части у нас большая нехватка. Поэтому целесообразнее, чтобы вы сохранили про себя то, до чего публике нет дела. Вот мое мнение.