Сергей сел за столик, неотрывно глядя на папку. Объёмная, листов на сорок-пятьдесят. И все эти листы там присутствовали. Значит, всё очень плохо.
- И что нашли? – хмыкнул Сергей, доставая из кармана пиджака портсигар. Раскрыл, протянул Виталию Артуровичу, предлагая присоединиться. Тот не отказался. Закурили.
- А вот что, парень твой в полной заднице, без преувеличения говорю. Два года назад он жил в доме покровского цыгана – Александра Горелина. Там жила вся семья их: Егор, мать его и младшие брат с сестрой. В школе он появлялся редко, учился плохо, его бывшие одноклассники говорят, что Егор был психом и пидорасом и ещё-то какую-то ерунду несут, потом сам почитаешь, тут всё написано, - Виталий Артурович кивнул на папку. – Но это всё фигня, каких только глупостей подростки не наговорят… Весной 2009 мать Егора отправили лечиться в психиатрическую лечебницу с диагнозом «шизофрения и социальная агрессивность». Никогда не слышал о таком диагнозе, но врачи пишут, значит, есть. В больничке мать благополучно находится до сих пор, те же врачи пишут, что ей становится лучше. Об этом тоже почитаешь сам. Когда Егор остался с отчимом, начались у них разборки, ругань, драки, об этом соседи рассказали следователям, видели, как цыган своего пасынка избивает посреди улицы, а тот угрожает ему убийством. И вот однажды ночью, зимой 2010 Егор заходит в комнату, где спит этот самый отчим, с заряженной двустволкой и вышибает ему мозги. Потом спокойно разворачивается и уходит. Забирает с собой детей и пропадает в неизвестном направлении. Сцена убийства записывалась на домашнюю камеру, висевшую в спальне цыгана. У него там сейф над кроватью, который после обыска оказался пуст. Можешь посмотреть на своего ненаглядного вот на диске. Ну и что мы получаем в итоге, умышленное убийство с целью ограбления - раз, похищение детей – два, скрытие с места преступления – три. Егору твоему светит вышка строгого режима, такая вот информация, Серёжа.
9.
Сергей решил начать с папки. Видеозапись может пока подождать, что случилось, того уже не изменить. Оценивать поступок Егора Сергей не мог. Он не знал того, о ком написано в папке с надписью «Дело», а тот мальчик, которого он встретил в «Истерии», пропал, и даже люди Виталия Артуровича не смогли его найти. Сергей вспомнил те пугающие мысли о нереальности происходящего. Сейчас они не казались абсурдными, скорее наоборот, спасительными, расставляющими все шахматные фигуры по местам.
Егору Мельцаеву было девятнадцать. Трудный подросток, открытый гомосексуалист, друзей у него не было, занимался в художественном кружке до восьмого класса. После того, как мать второй раз вышла замуж, бросил кружок. Часто не ночевал дома, устраивал прилюдные скандалы с приёмным отцом. Одноклассники называют Егора психологически неуравновешенным и потенциально опасным человеком, только одна девочка из класса написала в показаниях, что Егору очень плохо дома, и он хотел бы сбежать, но боится за мать и младших брата и сестру.
Сергей вынул из папки листы с показаниями этой девочки, чтобы прочитать внимательнее. Где-то в её словах мелькал образ того Егора, который знал и он. Одна реальность постепенно накладывалась на другую, и шок от слов Виталия Артуровича постепенно проходил. Егор всегда был закрытым человеком, и вынужденное бегство только усугубило положение его в обществе.
Таня Осипова оказалась единственной, кто был в курсе непростой ситуации, сложившейся в семье Мельцаевых-Гореловых. Она писала, что цыган часто бил мать Егора, угрожал её детям, и, в первую очередь, старшему сыну. Таня писала, что не удивилась, когда узнала об убийстве. Кто-то должен был это сделать. Она писала, что однажды вечером Егор пришёл к ним домой весь избитый, чтобы отсидеться. Говорил, что его отчим купил винтовку и пытался научить младшего брата Егора – Валю – стрелять по воронам. А когда тот отказался, отчим ударил Валю прикладом по голове так сильно, что мальчик потерял сознание. Егор видел это из окна и заступился за брата, отчим избил и его. Егор часто приходил в дом к Осиповым, оставался ночевать. Танины родители были рабочими на местном заводе и не имели связей для того, чтобы защитить детей от зверств Горелова. Особенно тяжело им стало после госпитализации Ирины Андреевны, матери Егора. Тогда он и забросил учёбу, стал замкнутым и порвал отношения со всеми друзьями.
«Ему было очень тяжело, он всегда был добрым и честным,… но никому и дела не было до того, что творится у него дома. Егор просто защищал свою семью, любой бы на его месте поступил так же».
Сергей отложил лист на край стола и потёр замерзшими ладонями щёки. Щетина была колючей, и в желудке неприятно ныло. Он решил отложить чтение показаний и улик на время. Да и зачем знать, что думают о Егоре судмедэксперты? Какие-то психологи и психиатры? Мальчик был вменяем, когда убивал, в этом Сергей был больше, чем уверен. Взял ружьё и выстрелил в того, кто безжалостно издевался над его родными. Это Сергей тоже знал. Мог без видеозаписи спроектировать сцену убийства. Жертвенность, мягкость и восхищение жизнью уступили свои позиции страху и гневу. Егор всегда был непреклонным и упёртым, даже с Сергеем диктовал свои правила игры.
Вышка строгого режима, вот о чём стоило подумать. Мальчику там не выжить. Открытый гомосексуалист, да притом ещё и привлекательный. Более чем привлекательный… Пустят по кругу, замучают до смерти. Егор там и года не протянет, ни о какой вышке не может быть и речи. Но что-то подсказывало Сергею, что Егор боялся не наказания. С ним же ещё дети.
- Вот бестолочь… - сказал вслух Сергей, закуривая. – Кто же тебя выдумал?..
Он не мог не восхищаться Егором. Смелый, безумно смелый мальчишка, как герой фильма. Жертва и преступник в одном лице. Сергею казалось, что он окончательно сошёл с ума. Наконец-то, он понял этот бережно охраняемый язык, на котором пытался говорить с ним Егор. Стали понятными его отказы оставаться на ночь, трёхнедельное отсутствие и желание бежать подальше ото всех, кто хоть на шаг мог приблизится к разгадке тайны.
Но Сергей уже запутался в паутине, где понятия плохого и хорошего искажаются под влиянием эмоций, где логику подавляет интуиция, и ничего не остается кроме страстного желания обладать человеком, быть ему нужным, единственным и достаточным.
Наверное, это и была любовь, всепрощающая, всепоглощающая и безответная.
- Доброе утро, Серёжа, - пробасил Виталий Артурович в трубку, когда Сергей выпроводил последнего клиента из кабинета и запер дверь. – Мои ребятки сейчас едут на квартиру, которую снимал твой Егорка. Могут и тебя захватить, если не занят. Вдруг что-нибудь ценного оставил, например, послание в бутылке – ищите меня на поле чудес в стране дураков.
- Да, я поеду. Когда твои ребятки подъедут, пусть меня наберут.
- По рукам. Ну и задал же ты нам задачку, мальчишки твоего и след простыл, прям чудеса в решете. Я уже вторую команду подключил, - с наигранным возмущением вздохнул Виталий Артурович.
- Он хоть и молодой, но далеко не глупый парень, - усмехнулся Сергей.
- Ну на другого ты бы и не позарился, надо думать… Интересный компот. Ладно, Серёжа, отключаюсь, дела не ждут.
- Спасибо за звонок.
- До связи.
Обычная хрущёвка на окраине города, тесная тёмная парадная, пропахшая мочой и плесенью. Суровая бабуся в древнем полушубке, кормящая кошек, около входа. Сергей никогда прежде не бывал в таких домах, видел в фильмах про трудных подростков и их несладкую жизнь. Егор в летней ветровке и поношенных джинсиках прекрасно рисовался в таких декорациях. Здесь всё дышало отчаянием и обреченностью.
- Пятый этаж, тридцать вторая квартира, - сообщил Сергею один из парней Виталия Артуровича. Кажется, его звали Гарик. – Хозяин должен быть дома.
- Только без шума, - криво улыбнувшись, предупредил Сергей. – Хозяин тут ни при чём.
- Обижаете, Сергей Петрович. Мы никогда не шумим. Не тот профиль.
Гарик нажал на продавленную кнопку звонка, и в глубине квартиры раздался истошный писк.
Дверь скрипнула, открываясь. На пороге стоял заспанный лохматый парень лет двадцати пяти. Увидев непрошенных гостей, он удивлённо вскинул тощие брови и зябко поёжился.
- Да?
- Доброе утро, Степан, – вежливо поздоровался Гарик, выступая вперёд. - Мы из отдела особо тяжких преступлений. Ваш квартиросъёмщик, Егор Мельцаев, подозревается в убийстве. У нас есть ордер на осмотр квартиры, позволите войти?
Гарик достал какую-то сложенную вчетверо бумажку и продемонстрировал её испугавшемуся вдруг парню.
- К-конечно… проходите, только Егор здесь уже не живёт, он неделю назад съехал, сказал, что возвращается в родной город,… а кого он убил?
Степан топтался на входе, закрывая собой половину узкой прихожей. Гарик вошёл первым, следом за ним нырнул его напарник. Сергей не торопился, подождал, пока хозяин с «гостями» пройдёт в комнату, освободив место в прихожей.
Первое, что увидел Сергей, зайдя в сумрачный коридор, был открытый шкаф с верхней одеждой. На единственной вешалке сиротливо и неуместно висел его подарок, та самая куртка от фирмы «Columbia».
Сергей скользнул рукой по мягкому меху, вспоминая, как здорово Егор смотрелся в ней, как потом они целовались в туалете, торопились… Значит, и от этого подарка Егор отказался.
- Это куртка Егора? – спросил Сергей, проходя в комнату, где, не разувшись, расхаживали парни Виталия Артуровича и на диване сидел бледный, как смерть, хозяин квартиры. Разговор шёл о каких-то наркотиках, Сергей не прислушивался, ему было наплевать на прошлые заслуги Степана.
- Была, - задушенным голосом ответил Степан. – Он мне её продал за штуку, сказал, что очень нужны деньги. Я же не знал… что он уголовник…
- Пока ещё не уголовник, - одёрнул его Гарик. – Слышал о презумпции невиновности? Пока вина не доказана, человек не может считаться виновным. Понял?
- Понял, понял… - промямлил Степан.
- С Егором были дети? – спросил Сергей, осматривая пустую, словно давно уже не жилую комнату с драным диваном, стоявшем в углу, и высоким, обитым войлоком шкафом.
- Да, с ним жили брат и сестра. Лет по восемь им… кажется. У них тихо всегда было… никто не жаловался…
- Сергей Петрович, тут пусто. Надо ещё соседей опросить, но, я думаю, что мы одни справимся.
Сергей кивнул. Оставаться в квартире не было смысла. Егор здесь больше никогда не появится, не совсем дурак.
Сергей остановил Лексус у «Истерии». Он не знал, зачем приехал сюда опять. За окном шёл мокрый снег. Крупными хлопьями ровно укладывал дорогу, преображая всё вокруг, пряча осеннюю грязь под чистым, свежим покрывалом. Сергей думал о Даше, думал о том, чтобы позвонить ей, рассказать, в какую историю он вляпался, попросить совета, просто послушать её спокойный бархатный голос. Сергей вдруг почувствовал себя невероятно уставшим. Ему хотелось отмотать плёнку назад, вернуться в тот день, когда он впервые зашёл в «Истерию», и не смотреть на улыбающегося ему мальчишку, не тащить его в туалет, не трахать, не знать ничего о страшных секретах, чтобы не ломать башку, где его теперь искать и как помочь. Сергей прервал унылый поток малодушных мыслей. В конце концов, Виталий Артурович уже работает над поисками, значит, рано или поздно Егора найдут, а, когда найдут, тогда и надо будет думать о том, как действовать дальше. И есть ли смысл. Насильно мил не будешь, засмеялся Сергей и со злостью ударил рукой по рулю.
- ****ство. Я же люблю тебя, дурачок. Люблю…
В кармане завибрировал телефон. Номер был незнакомым. Сергей набрал в грудь побольше воздуха, чтобы прекратить рвущий лёгкие идиотский смех.
- Слушаю, - буркнул он в трубку. На том конце повисла потрескивающая пауза. Ошиблись, что ли? – Говорите, я слушаю.
- Серёжа… - наконец ответили. Голос был знакомым до ледяных мурашек, пробежавших по спине. – Серёжа… мне нужна твоя помощь. Ты сказал, что я могу позвонить, если… больше некому будет.
- Да, Егор… - Сергей облизал пересохшие губы и крепче сжал трубку в руке, словно она была Егором, который вот-вот улизнёт. Нельзя, теперь нельзя отпускать. – Ты где?
- Я в больнице… приезжай, пожалуйста.
- Я приеду, Егор… Я скоро буду, в какой больнице? С тобой всё в порядке?
- В больнице имени Боткина. Со мной всё хорошо… это Валя, Серёжа, приезжай…
10.
В фойе главного корпуса больницы было тихо. Вечер понедельника. Сергей огляделся, войдя внутрь. Справа от регистратуры, в углублении, были расположены диваны для посетителей. На краю, ближе к окну сидел Егор, что-то говорил прижимавшейся к нему девочке. Сергей в растерянности замер на входе, пытаясь совладать с собой. В голове крутились обрывки мыслей о папке с «Делом», о той информации, что сообщил ему Виталий Артурович. Он никак не мог выбрать линию поведения. Егор пока не должен знать, о том, что его тайна - уже не тайна, а проблема. Большая проблема, которую нужно как-то решать. Или не решать…
Девочка первая подняла голову и, не моргая, уставилась на Сергея. Она была как две капли воды похожа на Егора – такие же чёрные внимательные глаза, узкий подбородок, высокий лоб, тёмные волосы, гладко зачёсанные в хвост. Девочка вся была тоненькой, напряжённой и аккуратной. Сергей ожидал увидеть другого ребёнка – замученного, голодного и несчастного. Обычно такими бывают беспризорные дети, оставшиеся без родительского внимания. Так принято было считать, так показывают по телевизору. Девочка всем своим видом демонстрировала понимание ситуации, ответственность за неё и готовность принять любые условия игры. Сергей кинул на неё лишь один взгляд и проникся уважением к этой маленькой женщине, новой хозяйке осиротевшего дома. Меньше всего сейчас она была похожа на ребёнка.
А потом он встретился глазами с Егором, и улыбка абсолютно неуместной радости тронула губы. Мальчишка вскочил с диванчика и подбежал к Сергею, заглянул ему в глаза, очевидно оценивая готовность оказать помощь.
- Серёжа… - выдохнул он, хватая Сергея за рукав и крепко сжимая ткань куртки. – Я так рад, что ты пришёл… Я не думал, что ты так скоро приедешь.
- Я тут недалеко был, - зачем-то соврал Сергей. Бледное лицо Егора и преданный щенячий взгляд не позволили растаять и окунуться в сладостное чувство воссоединения и обладания. Егор смотрел на Сергея как на высочайшее божество, способное решить любую, наисложнейшую задачу. Сергея уважали, боялись, любили, желали, но никогда не превозносили до таких высот, как Егор. Это пугало и вызывало иррациональное желание осадить. Но Сергей взял себя в руки, вспомнив о цели своего визита. Не секс, не разговоры по душам, а болезнь родного человека. – Что случилось?
Егор задышал быстрее, казалось, он с трудом пытается побороть слёзы, но глаза его оставались сухими.
- У моего брата, Вали, воспаление лёгких… я знаю, я умею определять симптомы… Мы вчера пришли к терапевту, она сказала, что это обычная простуда, выписала какие-то таблетки, микстуру… Я говорил, что это воспаление, что Валю нужно положить в больницу на обследование, но… Серёжа,… - Егор отпустил рукав куртки Сергея и дерганным жестом заправил волосы за уши. – Врач сказала, что платное обследование будет стоить очень дорого, и вообще оно бессмысленно. А сегодня утром Вале стало хуже, у него поднялась температура, он так кашлял… Я вызвал скорую, она приехала только через три часа. Сейчас он в обычной палате, поставили капельницу… Серёжа, у меня есть деньги, но их мало,… а врачи говорят, что диагноз неутешительный… Никто не хочет брать на себя ответственность, говорят, что организм ослаблен, что… - Егор запнулся, опустил голову, пожевал нижнюю губу. – Я ходил к главврачу, он сказал, что качественное лечение обойдётся примерно в сто тысяч, и всё равно гарантий нет, что Валя поправится, болезнь запустили… Помоги, пожалуйста, Серёжа… Я тебе отдам деньги, постепенно, я уже нашёл хорошую работу… обещали хорошо платить.