Я ставлю на слово сто тысяч экю.
Барон подумал и согласился.
— Хорошо, — ответил он, — я принимаю ваши сто тысяч экю, — на пять пуан.
Андреа был бледен и заметно взволнован; он лихорадочно стасовал карты и принял предложенное условие.
Ужасно было видеть эту партию и этих игроков, из которых для одного проигрыш составлял полное разорение, а для другого только потерю того, что им было выиграно.
Барон был спокоен и играл с полной уверенностью в своем счастье.
В две сдачи Андреа записал четыре очка и сразу оживился, но радость его была непродолжительна, в следующую сдачу он проиграл, затем еще раз, и барон, в свою очередь, записал четыре очка.
Партнеры переглянулись.
— Я откладываю партию, — сказал Андреа. Барон колебался.
— Нет, — наконец ответил он, — к чему? И он сдал и открыл карту.
— Король, я выиграл, — добавил Сполетти, — вы мне должны сто тысяч экю.
— Я их удваиваю, — пробормотал Андреа задыхающимся голосом.
Но барон холодно встал.
— Мой дорогой, — сказал он, — у меня принцип — не
играть более одной игры на слово. Уже — светло, и я
смертельно хочу спать. Прощайте.
Несколько мгновений Андреа оставался неподвижен и жадным взором следил за тем, как барон укладывал в портфель золото и банковые билеты.
Барон пожелал мне спокойной ночи и вышел из беседки.
Андреа встал тоже и пошел его провожать.
У нас в доме уже спали.
Я была тоже расстроена проигрышем виконта и задумчиво стояла у порога беседки.
Прошло несколько минут. Вдруг я услышала крик…-один только крик… а затем я увидела перед собой бледное лицо Андреа. Глаза его горели каким-то особенным блеском, вся одежда его была в беспорядке; в одной руке он держал маленький окровавленный кинжал, а в другой — портфель барона Сполетти. Вся рубашка его была в брызгах крови…
Теперь, в свою очередь, я вскрикнула и бросилась бежать — он не удерживал меня.
Я побежала через сад, наткнулась дорогой на что-то мягкое — это был труп Сполетти, и, уже не помня себя, выбежала из дома и побежала через город до той самой церкви, где ты нашел меня…
— А! Мой ангел, — прошептал Арман, — теперь я понимаю, почему ты постоянно опасаешься этого человека.
— Вы не знаете еще всего, — ответила тихо Марта. — Этот человек отыскал нас во Флоренции и прислал мне следующую записку;, «Возвратись немедленно ко мне, иначе твой новый любовник умрет». Вы понимаете теперь, отчего я настаивала уехать из Флоренции. Этот человек был бы вашим убийцей… К чему нам оставаться в Риме, когда он открыл уже нас.
И Марта бросилась в объятия молодого человека и страстно прижала его к своему сердцу.
— Бежим, — говорила она с особенной нежностью, — бежим, мой милый друг, бежим от убийцы.
— Нет, — ответил с особенной живостью Арман, — мы не уедем отсюда, мое дитя, но если бы этот человек осмелился только прийти сюда, то я бы его убил.
Марта дрожала так, как дрожат осенью листья на деревьях во время сильного ветра. Арман посмотрел на часы.
— Я дойду только до своей мастерской, — сказал он, — и вернусь через час. Мне нужно захватить пистолеты. Моя милая Марта, я проведу ночь у порога этой комнаты, и горе изменнику Андреа, ежели он только осмелится показаться сюда.
И, сказав это, скульптор вышел. В дверях он встретился со старой служанкой Форнариной.
— Я видел твою хозяйку, — сказал он, — она ожидает тебя. Запри дверь на два поворота ключа и ни за что не отпирай никому. У меня есть свой ключ…
— Слушаю, синьор, — ответила почтительно старая служанка и низко поклонилась.
Но едва только Арман отошел от дома, как она слегка свистнула, и вместо того, чтобы запереть дверь, оставила ее полуоткрытой.
На улице было темно и пусто. Когда Форнарина свистнула, то на противоположной стороне улицы показалась какая-то тень, которая медленно отделилась от перил набережной и направилась к домику, где жила Марта; через несколько минут после этого дверь домика полуотворилась, и чей-то голос тихо шепнул:
— Форнарина?
— Я, господин. Это вы, ваше сиятельство?
— Да.
— Хозяин ушел, но он должен скоро вернуться.
— Хорошо, мы будем иметь достаточно времени, — пробормотала тень, и затем незнакомец сунул в руку старой итальянки кошелек, полный золота.
— Возьми и ступай, — приказал он.
— Да спасет вас само небо, — пробормотала старуха, вешая на ладони золото.
А между тем незнакомец вошел в дом и, поднявшись по лестнице, остановился перед комнатой Марты и постучал три раза в дверь.
Молодая девушка задрожала. Это не мог быть Арман, который ушел в свою мастерскую; это не была тоже и Форнарина, входившая всегда без шума.
А покуда она обдумывала это, дверь отворилась, и на пороге показался человек.
При виде его Марта вскрикнула и в испуге отступила назад.
— Это я, — проговорил вошедший и, сбросив с себя плащ, подошел к молодой девушке.
— Андреа!.. — прошептала она, задыхаясь.
— Ну да! Андреа. Неужели тебя удивляет эта случайность?
Марта не отвечала и отступила от него.
— Моя милочка, — продолжал холодно Андреа, — вы оставили меня из-за связи… Но вы должны бы были подумать, что я не позволю вам бежать от меня безнаказанно.
— Послушайте!
— Неужели вы предполагали, что виконт Андреа позволит увезти у себя свою содержанку, и притом еще какому-то скульптору без имени и без состояния.
Виконт сопровождал эти слова насмешливой улыбкой.
Марта опустилась в изнеможении на диван.
— Ну-с, пойдемте, дорогой ангел, — проговорил он с предательской нежностью.
И при этом он сделал несколько шагов вперед и взял ее за руку.
Марта вскрикнула.
— Нет! Нет!.. Уйдите, — шептала она.
— Я так и сделаю, — ответил спокойно Андреа, — но я надеюсь, что вы последуете за мной?
И адская улыбка показалась на его губах.
— Так как, — продолжал он, — я приехал, собственно, за вами. Посмотрите, в конце этой улицы нас ожидают носилки, а на другой стороне Тибра приготовлен почтовый экипаж, который и доставит нас прямо в Неаполь. Я нанял отель в Ишиа… и, собственно, для тебя, дорогой друг.
— Никогда… никогда… — шептала, потерявшись, Марта. — Я вас презираю.
— Может быть, но я тебя люблю, — перебил Андреа. — Я тебя разлюбил в то время… но теперь я все еще тебя люблю. Ты меня презираешь и ненавидишь — это основание для того, чтобы я похитил тебя… Ну, поскорей, моя милочка, накинь на себя какую-нибудь мантилью и следуй за мной… Нам нужно торопиться.
И, говоря это, Андреа схватил молодую женщину на руки.
— Ко мне! Ко мне! Арман! Форнарина! — кричала Марта, тщетно стараясь освободиться из сильных рук
виконта.
Форнарина не отвечала, но на улице раздались чьи-то торопливые шаги. Марта узнала их — это шел скульптор. Арман не дошел до своей мастерской и, мучимый особенным предчувствием, вернулся с дороги. Проходя по улице, он купил у одного гражданина кинжал и спешил к своей Марте.
— Арман! Арман! Помоги! — кричала молодая женщина.
— Арман не получит тебя, — нагло ответил Андреа и, вскинув ее на плечи, начал сходить с лестницы.
Марта продолжала бороться.
Арман услышал ее, и в ту минуту, когда Андреа сошел с последней ступени, на пороге показался скульптор.
— Дорогу! — крикнул Андреа.
— Назад, разбойник! — ответил Арман, хватаясь за свой кинжал.
А! А! — улыбнулся со злостью виконт. — Значит, нужно поиграть ножом.
И, подвинувшись назад, он бросил Марту на пол.
Затем он выхватил свой кинжал, и с минуту соперники оглядывали друг друга.
Комната, в которой они находились, полуосвещалась маленькой лампой, но ее света было вполне достаточно, чтобы молодые люди могли рассмотреть друг друга.
Так это вы, Андреа? — спросил, наконец, скульптор.
— А это вас называют Арман? — задал, в свою очередь, вопрос виконт самым насмешливым тоном.
— Презренный! — крикнул Арман. — Прочь отсюда, негодяй! Пошел вон сейчас же!
— В таком случае отдай мне мою содержанку. Я беру свое… отдай мне ее, и я сейчас же уйду.
— Тварь! — пробормотал Арман, подходя к виконту.
Но Андреа сделал скачок назад и размахнулся своим кинжалом.
— Мне кажется, — заметил он, — что мы собираемся поиграть с этой бедной Мартой.
— Это будет игра смерти для тебя, — ответил ему Арман и бросился на него.
Но Андреа продолжал отступать, как делают это обыкновенно тигры для того, чтобы собраться с силами и вернее напасть.
И действительно, он наконец бросился на скульптора, но его кинжал ударился о кольчугу, которую скульптор имел на себе, и, не сделав ему вреда, соскользнул.
Тогда враги сцепились, нанося друг другу массу ран.
Это была ужасная, ожесточенная драка…
Бились на жизнь и смерть…
Обитатели улицы слышали крики и шум, но считали за лучшее не вмешиваться в чужое дело, говоря, что у прекрасной француженки, вероятно, было два обожателя, которые и встретились теперь».
Битва продолжалась недолго — один из соперников нанес удачный удар другому в горло, и тот, обливаясь кровью, упал на пол.
Тогда победивший, несмотря на то, что сам истекал кровью, подошел к молодой женщине, которая лежала без чувств, и подняв ее, вынес из дома.
Это был виконт Андреа.
А побежденный — Арман…
И в то время, когда он находился в предсмертной агонии, его враг похищал у него ту женщину, которую он любил так, как никто еще, может быть, не любил.
Во вторник 1843 года в одном из громадных домов улицы Дюпере художник Поль Лора давал костюмированный бал.
Все художники, скульпторы, артисты, актеры и актрисы сошлись здесь братски, чтобы повеселиться и отдать должную дань могучему таланту хозяина праздника.
В мастерской, обращенной в большую залу, танцевали маски. И каких только представителей истории нельзя было тут встретить: дамы короля Людовика XV танцевали с пажами Карла V, а в первой кадрили сошлись одновременно королева Елизавета Английская, маркиз де Лаи-цун, Агнесса Зоре и Людовик XIII.
Покуда в мастерской танцевали, некоторые из присутствующих гостей сидели на террасе и наслаждались чистым и свежим ночным воздухом.
Было уже одиннадцать часов, около одной из колонн, на террасе, сидел замаскированный, по виду еще молодой человек в костюме придворного времен Марии Стюарт.
Облокотившись на руки, он, казалось, не принимал ни малейшего участия в веселье, и веселые звуки музыки нисколько не занимали его и не доходили до него.
— Так-то все идет в этой жизни, — шептал он тихо, — люди преследуют счастье и не достигают его… Как вы смешны… вы танцуете, вы поете, и вы ни о чем больше не думаете, и даже не подозреваете, что есть люди, которые плачут и мучаются.
Он мечтал.
Так прошло несколько времени, наконец, он встал и начал тихо ходить по террасе.
В это время на балкон вышел еще один замаскированный, в ярком костюме Дон-Жуана.
— Мне кажется, — начал он, подходя к придворному .
Марий Стюарт, — что вы так же мрачно настроены, как и ваш костюм.
— Вы находите? — ответил тот и невольно вздрогнул, услышав его голос, который, как казалось ему, он уже не раз слышал.
— Мне казалось, — продолжал насмешливо Дон-Жуан, — что вы мечтали о чем-то очень патетическом, если можно только так заключить по вашим последним словам.
— Может быть.
— Не сказали ли вы только что: «О! если бы у меня было золото, то я был бы этим человеком!» — и вы посмотрели при этом на Париж.
— Да, — отвечал придворный, — я даже добавил при этом, что если бы нашелся такой богатый человек, то ему предстояло бы выполнить в этом Париже, который простирается теперь у наших ног, великое дело.
— Вот как, — заметил Дон-Жуан, — ну, а может быть, я и есть этот человек… я…
— Вы?
— Мой старый отец, которому предстоит в самом непродолжительном времени отправиться к своим предкам, оставит мне после себя четыреста или пятьсот тысяч ливров, годового дохода.
— Вам?
— Мне.
— Сколько такой человек может принести истинной пользы…
— Конечно, я и думаю жить в свое удовольствие — похищать чужих жен, девиц и вообще наслаждаться вполне жизнью.
— Бесчестность, — прошептал придворный.
— Полноте, мой милый, бесчестность только и встречается в глупостях. К тому же, говоря таким образом, не нахожусь ли я в своей роли, не Дон-Жуан ли я?
И, смеясь каким-то особенным смехом, Дон-Жуан снял с себя маску.
Придворный Марии Стюарт вскрикнул и отступил.
— Андреа! — пробормотал, он.
— Постойте! — заметил виконт (так как это был он). Вы меня знаете?
— Может быть.
— В таком случае, долой маску, добродетельный человек, чтобы я знал, перед кем я развивал свой взгляд на вещи.
— Если это вам угодно, милостивый государь, то я исполню это во время ужина.
— Это почему?
— Я держал пари, — ответил лаконически придворный и вошел в зал.
— Это странно, — пробормотал Андреа, — мне кажется, что я уже слышал этот голос.
— За стол! За стол! — раздалось в это время со всех сторон.
Ужин был подан.
Большинство гостей уже разъехалось, так что ужинало только человек тридцать.
Шумно и весело сели они за стол, и все тотчас же сняли маски.
Один только человек в костюме придворного двора Марии Стюарт не садился и не снимал с себя маски. Он стоял молча сзади своего стула.
— Долой маску! — крикнул ему женский веселый
голосок.
— Только еще не теперь, — ответил он.
— Как, вы ужинаете в маске?
— Я не ужинаю.
— Да вы будете же пить?
— Тоже нет.
— — Боже мой! — раздалось с разных сторон. — Какой странный голос.
— Господа! Я держал пари.
— Посмотрим, в чем оно состоит.
— Я держал пари, что только тогда сниму маску, когда расскажу таким веселым господам, как вы, печальную историю.
— Черт побери… печальную историю… это что-то очень скучно! — протестовала молоденькая водевильная актриса, одетая пажом.
— Любовную историю.
— О, если это любовная история, то это другое дело, — крикнула одна из графинь, — это другое дело. Все любовные истории смешны.
— А моя история между тем печальна.
— Ну, рассказывайте же.
— Но она не очень длинна, — продолжал замаскированный.
— Вашу историю!.. Историю!.. — раздалось со всех сторон.
— Слушайте, господа, — начал рассказчик, — есть много людей, которые любят многих женщин, я же любил только одну, и любил ее чисто и свято, не спрашивая даже, кто она и откуда.
— А! Так это была незнакомка, — прервала его актриса-паж.
— Я нашел ее однажды ночью на церковной паперти и всю в слезах; она была похищена, обольщена и брошена.
Ее обольститель был негодяй, убийца и вор.
Голос рассказчика был резок и производил глубокое впечатление на слушателей. Виконт Андреа вздрогнул.
— Итак, — продолжал замаскированный, — этот человек, которого она ненавидела и презирала, захотел однажды отнять ее у меня, он тайно, как вор, забрался ко мне и утащил ее. На пороге дома мы встретились. У нас не было другого оружия, кроме кинжалов… эта женщина была наградой победителю. Мы дрались. Не знаю, сколь ко времени продолжался бой, но этот человек остался победителем, и в то время, когда я лежал в луже крови, он похитил женщину, которую я любил.
Рассказчик приостановился и посмотрел на виконта Андреа. Андреа был бледен, и холодный пот покрывал его лоб.
— Три месяца, — продолжал замаскированный, — я находился между жизнью и смертью. Молодость и сила взяли свое. Я был, наконец, спасен; выздоровев, я хотел отыскать ту, которую я любил и которую похитили.
Я нашел ее, нашел умирающей, в одной из грязных гостиниц в верхней Италии, где она находилась, оставленная всеми и брошенная своим похитителем. Она умерла на моих руках, против своего палача.
Рассказчик остановился и окинул взглядом присутствующих.
Все внимательно слушали его, и ни у кого на лице не было заметно улыбки.