В довершение всех бед за спиной загрохотал замок.
За окном, в шуме дождя, мелькнула яркая вспышка. И тут же оглушительно пророкотал раскат грома.
Леха вдруг облился холодным потом. Он понял, что злоключения, оказывается, только начались.
В обком кто-то входил.
Леха отчаянно рванулся, пытаясь освободиться из коварной хватки воскового влагалища. Но не тут-то было. Восковые стенки словно уплотнились и цепко держали незадачливого ловеласа за самую нежную часть его тела.
- Я все объясню! - отчаянно говорил Леха тем, кто вошел. - Я все…
- А ничего не надо объяснять, - раздался скрипучий голос скульптора деда Стасика. - Ленин Владимир Ильич говорил, что важны не слова, а дела. А ты, внучок, все, что надо, уже сделал.
- Что я сделал? - испуганно зашептал Леха.
- Для того, чтобы оживить эту куклу, нужны были кровь и семя девственника. И вот сейчас она оживает.
- Освободите меня! - прохрипел Леха. - Пожалуйста!
- И не только тебя освободим, - заявил деда Стасик. - Но и всех остальных угнетенных… Поворотись-ка набок.
Леха послушно исполнил требуемое, увлекая за собой оживающую статую. А деда Стасик быстро и ловко ткнул морщинистым пальцем в восковую жопу.
В ту же секунду стенки влагалища разошлись, и Леха ощутил свободу.
- Ох, спасибо вам! - произнес он, вставая и торопливо застегиваясь.
- Да это не нам, это тебе спасибо! - ответил деда Стасик, а затем почти незаметно кивнул сопровождавшим его старухам.
В то же мгновение крепкая баба Надя вполне профессионально заломила Лехе руки за спину, а баба Вера вместе с бабой Любой принялись связывать запястья веревкой.
- Ай, что вы делаете?! - отчаянно закричал Леха.
- Нейтрализуем тебя, - невозмутимо отвечал деда Стасик. - Ты уже все, от тебя зависевшее, сделал. Теперь только мешать будешь…
- Так вы это все специально подстроили? - запоздало сообразил Леха.
- Революционер, как говорил товарищ Сталин, обязан мыслить на два, а то три хода дальше своих противников, - ответил скульптор, наставительно воздев поросший седым волосом палец.
- Но зачем? - завопил Леха. - Объясните хоть!
- Поехали, - проскрежетала баба Надя.
- Поехали уже, - поддержали ее другие бабки.
- А я считаю, бабоньки, что Алексей все-таки имеет право знать, во имя чего приносится наша святая жертва.
Старик пристально посмотрел на Леху и сказал:
- Сейчас, чтобы ты знал, ночь особая, Вальпургиевая. Любое заклятье, творимое в эту пору, действует куда сильнее, чем совершаемое в обычное время. Мы поедем на Лысую гору. И там пробьем сердце этой твари, - Дед кивнул на куклу Новодворской, - осиновым колом. После того, как мы это сделаем, та иудища, по образцу которой сделана эта фигура, в скором времени издохнет в страшных муках. Как это случилось с другими предателями: Ельциным, Гайдаром, Шандыбиным. Думаешь, от чего они издохли? А?
- Это вы их?...
- Конечно, мы.
- А кровь и семя?
- Тоже были. Только не девственников, а девственниц. Сложные были операции.
- И что потом с девушками стало? - отчаянно спросил Леха.
- Ладно, поехали, - решительно сказал дед.
- Я имею право знать! - завопил Леха.
- Ишь, крикун какой, - проворчала баба Надя. - Кровь мы у них выпили, вот что.
- Но… но зачем?
- Во имя революции, - ответил деда Стасик. - На молодое поколение надёжи никакой. Вот в себе мы жизненную силу поддерживаем. Ладно, пора нам.
Старухи поволокли Леху к выходу.
Во дворе стояла «газель». Леху грубо втолкнули внутрь. На него швырнули Новодворскую. Та, пробужденная Лехой к жизни, уже, кажется, начинала шевелиться.
Вошел с красным знаменем деда Стасик. Только сейчас Леха обратил внимание на то, что нижний край древко заострен, подобно карандашу. Это, выходит, и был осиновый кол.
Баба Надя села за руль. Взревел мотор.
***
Дорога оказалась тряской. Несколько раз мотор «газели» натужно ревел. Возбужденному сознанию Лехи он казался каким-то визгливым животным, которое топят-топят, но до конца утопить не могут. А горластый зверек орет, сопротивляется…
Того, что с ним происходило, Леха не боялся. Все эти события казались ему ненастоящими. В качестве одного из вероятных исходов виделся такой: его выводят из «газели», развязывают. Деда Стасик говорит что-то вроде: «Ну, вот и проверили мы тебя на вшивость, Алексей. А ты молодцом держался. Не сдался, не сломался. С тобой можно дела партийные обсуждать». А потом они будут смотреть на багровый первомайский закат и пить за праздник водку из пластиковых стаканчиков.
Немного, правда, смущала Новодворская. Она лежала на Лехе и, как казалось нашему герою, дергалась и дышала. Впрочем, эти ощущения можно было списать на волнение.
После подъема и нескольких ухабов мотор заглох окончательно. Дверца салона распахнулась.
- Приехали! - заявил деда Стасик. - Ну, что, бабоньки, падлу для начала уконтрапупим?
- Падлу, падлу, - заскрежетала баба Надя.
- Так костер разводите, знак чертите, не стойте.
Леха ощутил, как его освобождают из объятий восковой куклы. Ему даже показалось, что Новодворская тихо и испуганно взвизгнула.
- И ты вылазь, паренек, - незлобиво велел деда Стасик.
Как-то даже и не верилось, что он сейчас убьет Леху.
Кое-как выбравшись из «газели» (а со связанными руками это - удовольствие невеликое), Леха осмотрелся. Они находились неподалеку от вершины горы. Как раз там, где кончался чахлый лесок, и начиналась массивная плешь из песка и камня.
Дождя уже не было.
Баба Надя возилась у костра, ломая об колено совсем не тонкие сучья. Некоторые из них могли бы даже сойти за бревно.
- Вот здесь посиди пока, - деда Стасик отвел Леху к стволу одного из деревьев. - Вздумаешь убегать, больно умертвим. Без наркоза…
- А если не буду?
- А не будешь, так водочки дадим. Пьяненьким за дело революции погибнешь, не мучаясь.
- Разве нельзя без… вот этого всего? - тревожно спросил Леха.
- Что как маленький? - доброжелательно спросил деда Стасик. - Революция, как говорил Владимир Ильич, в белых перчатках не делается. Для великого переворота нужны мозолистые и кровавые руки. А ты, паренек, не переживай. Мы, когда победим (а победим мы обязательно), твоим именем улицу назовем. Или школу какую-нибудь. Не забудем твоего вклада…
- Я живой, может, больше пользы принесу? - возразил было Леха.
Но дед вдруг отрезал:
- Ладно, некогда мне с тобой. Тут еще жертву святую надо принести.
С неожиданной ловкостью он поставил Лехе подножку, и наш герой пребольно хлопнулся наземь. В тело тут же впились шишки, сучки, случайный осколок стекла…
- Бля! - взвыл Леха. Ему было больно.
На краю леса занимался костер.
- Из искры возгорится пламя! - вещал, размахивая знаменем, деда Стасик.
На мгновение Лехе показалось, что изо рта у скульптора вырастают клыки. Длинные, как у вампира.
Баба Вера и баба Люба чертили на земле пятиконечную звезду. Восковое чучело Новодворской лежало на животе. Массивная белая задница мелко дрожала.
С немалым удивлением Леха отметил, что восковая фигура все-таки по-настоящему ожила. Сейчас она тоненько попискивала и скребла землю пальцами.
- Лежать! - рявкнул на нее деда Стасик. - Лежать, контра! Ну, что там, бабоньки? Все ли готово? Пентаграмма в норме?
- Все хорошо, - ответили старухи.
- Вбивайте колья! - скомандовал дед.
Баба Люба прошла к «газели», открыла дверь, достала оттуда кувалду и стальные колья. Залихватски хэкая, она принялась вколачивать в грунт стальные штыри.
- Теперь веревки! - руководил дед.
Новодворская, чувствуя скорую свою погибель, вдруг пронзительно заверещала.
- ША!!! - заорал на нее дед страшным голосом.
Да так, что Лехе тоже стало жутко.
Сидеть на холодной земле было неудобно. В тело впивался сырой после недавнего дождя растительный мусор. Да еще этот осколок.
«Стоп!» - подумал Леха.
Он незаметно привстал, связанными, уже начинающими затекать руками извлек его и принялся перепиливать тугие путы.
Впрочем, на Леху никто и не смотрел. Валерию Ильиничну волокли к пентаграмме. У самого знака ее перевернули на спину и принялись обвязывать веревками запястья и лодыжки.
Теперь-то, в отблесках костра, Леха вполне отчетливо видел, что и у бабок и у деды Стасика показались острые клыки.
«Вампиры, бля!» - ошарашенно осознавал Леха и сам не мог в это поверить.
- Ну, что, бабоньки мои революционные! - зычно гаркнул деда Стасик, хватая двумя руками древко знамени. - Во имя великой революции и светлого будущего, приговариваем мы контрреволюционную падлу к уничтожению. Раз и навсегда. Сдохни, иуда.
- Сдохни, иуда! - повторили бабки.
Деда Стасик поднял древко и заостренным концом прицелился в тряскую, как тесто, сиську контрреволюционерши.
От ужаса Леха порезал осколком руку. Впрочем, боли не заметил. Вдруг лопнула одна из веревок, и теперь освободиться уже не составляло труда.
Новодворская страшно завизжала, и Леха зажмурился, не столько от страха, сколько собираясь с силами.
***
В следующие секунды Лехиным телом управлял уже не разум, а как будто первобытный инстинкт. Сколько Леха себя помнил, он часто трусил. Избегал драк, если можно было втихую слиться. И уж конечно он никогда бы и представить не смог, что будет отбивать женщину от толпы кровожадных, голодных вампиров. Однако в эти мгновения все соображения безопасности потеряли свою значимость. Леха прежде всего спасал свою телку. Ту, с которой лишился проклятой невинности. Уже одно это обстоятельство и благодарность за приобретенный опыт перевешивали все возможные риски.
Леха бросился к деду Стасику и, издав гортанный, хриплый крик оттолкнул его за долю секунды до соприкосновения кола и груди Новодворской.
Закричали, заклекотали старухи. Во многом издаваемые ими звуки были похожи на воронью перепалку.
- На ветерана руку поднял! - злобно рычал деда Стасик. - Ничего святого!
Леха ничего не отвечал, поглощенный тем, чтобы отобрать у старика знамя.
Деда Стасик страшно клацал зубами и порывался укусить Леху за шею. Несколько раз это ему почти удалось. Правда, укусы пришлись в район рукавов. которыми прикрывался Леха. Клыки продрали поверхность пуховика, однако безнадежно увязли в сентипоне.
- Сожрать! Сожрать! - бормотали старухи.
Леха слышал их приближение.
В тот момент, когда на него сверху бросилась одна из них (кажется, баба Надя) Леха сумел перекатиться на спину и загородиться телом деда Стасика. Бывший скульптор, в чей морщинистый загривок по ошибке вонзились клыки бабы Нади, жутко заорал, изо рта у него хлынула пузырящаяся пена, похожая на химическую воду, которая стекает с губки для мытья посуды. Тело борца с антинародным режимом выгнулось дугой. Хватка ослабла.
Однако Леха отнюдь не был спасен. Всех его сил хватало только на то, чтобы удерживать разъяренного вампира на безопасном расстоянии. Но когда навалилась еще и мосластая баба Надя, Леха понял, что дела его - плохи.
Из последних сил удерживая деда Стасика левой рукой, правой он принялся шарить по земле в поисках оружия. Неожиданно нащупал булыжник, размером с детский мячик. Не раздумывая, Леха собрал все силы и двинул вампира по зубам каменюкой. Услышав хруст, Леха не сразу понял, что выбил упырю несколько зубов.
Крик усилился. И хотя Леха был привычен к шуму, даже у него стали болеть перепонки. Он гвоздил и гвоздил, уже не разбирая, куда бьет.
Когда старик обессилел, Леха скинул его с себя, оттолкнув ногами.
И тут же на него накинулась баба Надя - куда более серьезный противник. Ширококостная старуха визжала, как баньши из компьютерной игрушки. Только хуже и громче. Она пыталась разодрать Лехе лицо грязными острыми когтями. Несколько раз Леха увернулся - то ли чудом, то ли на пределе обострившейся реакции.
Вдруг он краем глаза увидел, что деда Стасик бросил знамя и держится за рот. Леха так и не понял, как это ему удалось, только он подскочил и бросился к знамени. Для вампиров подобная прыть оказалась, видимо, неожиданной. Поэтому, когда Леха встал, нацелив на них заостренный конец древка, они попятились.
- Не возьмете, твари! - переводя дыхание, сказал Леха.
И вдруг заметил на лице у бабы Нади коварную ухмылку. Доли мгновения хватило, чтобы сообразить. Леха мгновенно развернулся, и тут же на острие древка налетела баба Вера, до поры незаметно подкрадывавшаяся с тыла.
Издав душераздирающий вопль, баба Вера задымилась. В воздухе разнеслось зловоние.
- Ага! - радостно закричал Леха.
Быстро выдернув кол из дымящегося тела вампирши, он резко развернулся и поразил бабу Любу, оказавшуюся ближе всех.
Если бы по мотивам Лехиных приключений снимали кино, то для исчезновения бабы Любы потребовался бы отдельный спецэффект. Этакая мгновенная вспышка, плюс много-много черного едкого дыма.
В глазах защипало. Видимость стала нулевой. Потому-то Леха и не заметил, как к нему подкралась баба Надя. Наш герой осознал, что на него напали, лишь когда подкравшаяся вампирша дернула его за ногу. Леха машинально вытянул руки, пытаясь смягчить падение, выронил кол. Упыриха тут же это заметила.
- Знамя! Знамя хватай! - заскрежетала она, явно адресуясь к деду Стасику.
Однако Леха успел первым. Подхватив знамя, он принялся разить им наугад.
В какой-то момент он понял, что попал. Удушливый дым тут же развеялся, а Леха увидел, что кол угодил бабе Наде в глазницу.
Сгорала баба Надя тоже по особому. Она сыпала искрами, как будто превратилась в большой бенгальский огонь.
Со знаменем в руках стоял Леха близ вершины Лысой горы, вдруг превратившейся в арену побоища.
Вновь хлынул ливень. Неподалеку ярко вспыхнула молния. Спустя секунду покатился грохот.
Держа знамя-кол наперевес, Леха озирался. Неуничтоженным оставался пока что деда Стасик. И он-то мог представлять нешуточную опасность.
Деда Леха увидел над распластанной на земле Новодворской. Он пытался укусить ее в шею, а женщина-политик дергалась и отбивалась.
Вампир перехватил Лехин взгляд и злорадно захохотал, демонстрируя единственный оставшийся клык.
- Вфё равно ее укуфу! - заявил он. - Фдохнет, падла вонюфяя!
И снова Леха не размышлял. Он перехватил знамя, резко и быстро метнул его, как копье.
Острие вошло деду в распахнутый рот, пробило гортань и вышло наружу под затылком.
Скульптор глухо завыл, поднялся на ноги, схватился за древко, пытаясь выдернуть деревяшку из пасти.
«Мощный, - догадался Леха. - Типа босс уровня. Его, наверное, лучше в грудак гасить. Иначе и не уроешь…»
Он уже хотел схватить знамя и попытаться нанести новый удар. Но неожиданно все вокруг залило белое мертвящее сияние. Запахло озоном. То, что только что было черным, засверкало ослепительной белизной. Как на негативе допотопных фотопленок.
«Молния!» - сообразил Леха.
Гибнущий вампир ужасающе вопил. Запахло паленой падалью.
После удара молнии все вокруг погрузилось в чернильную темноту. Лишь сетчатка глаза проецировала в мозг изображения ослепительно белых вспышек.
***
Новодворская все так же лежала, распластав руки и ноги на земле.
- И что же нам с тобой делать? - сказал Леха.
Он хотел, как и подобает крутому парню присесть на корточки и многозначительно сплюнуть. Но ноги после схватки разламывались. Да и в горле пересохло.
Поэтому Леха просто навис над бывшей восковой скульптурой, неловко скрючившись.
Дождь по-прежнему накрапывал, однако шел на убыль. Тучи постепенно расходились. Появилась луна, озарив все вокруг призрачным, мертвящим светом.
Леха смотрел на копию женщины-политика, на ее разведенные в стороны ноги, на грудь и ляжки. Новодворская мычала и повизгивала. А ответ на вопрос - что же делать - Лехе вдруг подсказало собственное естество.