Мне ничего не было ясно. Но я решил принять правила игры.
- Почему не в госпитале служишь, а на передовой, под огнем?
- Так уж сложилось, - потупила глаза девушка. - Не поладила кое с кем. Знаете, бывает…
- Раненых с поля боя должны выносить мужчины-санитары. Разве нет?
- Кто же воевать тогда будет? Раненых таскать и девчонкам под силу. А вы воюйте.
Откуда-то с новой силой потянуло гарью. Как бы нам не задохнуться в этом погребе.
- Уходить надо, Маша. Тебе надо уходить. Я пережду.
- Нет, товарищ капитан. Я вас не брошу.
Что это за обращение - «товарищ» и на «вы»? Пытается шутить? Сама боится? И что она, в конце концов, здесь делает?
- Это приказ, Мария. Уходите. Немедленно.
- Медсестры не в вашем подчинении, товарищ капитан. Да и засыпало землянку. Дверь не открывается, я хотела выглянуть. А щель бревнами завалило. Из пушки соседний дом разнесли.
- Что ж, значит, судьба.
Сил спорить у меня не было. Я попытался перевернуться на бок. Получилось, хоть и с трудом. На полу, на куске брезента, заметил черную коробочку и наушники. Да это же плеер Старостина! Поручик оставил его в укрытии. И правильно - в окопе нужно слушать звуки боя. Музыка отвлекает и может погубить. Но лучше бы он оставил здесь пакет первой помощи…
- Вы поспите, товарищ капитан.
- Давай на «ты», Мария? Мне неудобно - не настолько я тебя старше. А ты мне еще и жизнь спасла.
- Хорошо, давай на «ты», Никита. А что жизнь спасла - так для того ведь я и служу. Да и громко это сказано. Ты, может, и без меня выбрался бы.
- Мне и правда память отшибло, наверное. Не помню, как я здесь очутился, - солгал я. - Ты из какого подразделения?
- Из медсанбата, откуда же еще? Тринадцатая гвардейская стрелковая дивизия. А ты не наш, что ли? Откуда? Из сто девяносто шестой стрелковой?
- Не помню. Не знаю.
Девушка подозрительно взглянула на меня, наморщила лобик.
- Что-то хоть помнишь? Призвали тебя когда?
- Да вот, буквально несколько дней назад.
- А до этого что же? По брони на заводе работал?
- Не на заводе. В градоуправлении.
- А… Из Москвы?
- Нет, из Ростова. А ты откуда?
- Из Кривого Рога. На Украине. Немцы его давно уже захватили.
- Так мы с немцами воюем, Маша?
- С фашистами, - лицо девушки стало еще более настороженным. Словно она ожидала от меня какого-то подвоха.
- Но фашисты же вроде в Италии? Слово итальянское…
- Ив Германии тоже фашисты. Ты спи, капитан. Спи. Потом поговорим.
- Нет, спать я не хочу. Вдруг враги нагрянут? Хоть какое-то оружие у тебя есть?
- Нет.
- Клинок мой тоже в поле остался?
- Не знаю. Не видела. Автомат покорежило, больше ничего не заметила.
Толку от серебряной шпаги мне сейчас не было никакого, вряд ли я смог бы вытащить ее из ножен, но потеря меня очень огорчила. Если придется умереть - не хотелось делать это как безродному псу, безоружному.
- Посмотри, может, найдется что-то в укрытии? И подай мне, пожалуйста, плеер - он, наверное, работает.
Мария поднялась, прошла в другой угол землянки, наклонилась. Хорошая фигурка, но ведь совсем еще девчонка… Куда ей на себе бойцов с поля боя вытаскивать? Кто такое придумать мог?
Вернулась с гранатой в руке. Граната была странной - большой, гладкой. И не противотанковая, но и противопехотных таких я не встречал. Может быть, персидская? Но откуда она здесь могла взяться?
- А плеер, Машенька?
- Что это такое, Никита?
Мне опять стало не по себе. Как молодая девушка может не знать, что такое плеер?
- Ты его не заметила? Вон, коробочка в углу. Девушка дала мне коробочку и наушники.
- Рация? - восхитилась она. - Или миноискатель? Не может быть рация такой маленькой!
Не может? Почему же не может? У Старостина какой-то старорежимный плеер, с компакт-дисками, внушительных, я бы сказал, размеров. Если бы я имел привычку слушать на улице музыку, то купил бы себе цифровой раз в пять меньше. Но на вкус и цвет товарища нет.
- Это проигрыватель, - ожидая, что девушка рассмеется, объяснил я. - Слушать музыку. И, кстати, где-то у меня был телефон. Совсем забыл… Надо позвонить своим.
Действительно, с этой суетой, с Машей, которая меня то удивляла, то пугала, я перестал ориентироваться в ситуации. Чего проще - достать трубку и позвонить Сысоеву? Им сейчас не до меня - но, может быть, я смогу встать? И надо предупредить их, что на полигоне гражданские… Хотя какая же Маша гражданская? Утверждает, что служит… Ничего не поймешь!
Пошарив по карманам, телефона я не нашел. Неужели выпал? Мария смотрела на меня жалостливо.
- Совсем тебе плохо, Никитушка. Разве может телефон в кармане помещаться? Нет у нас линии связи. И телефона нет. Но ничего, наши высоту отобьют - выберемся.
Спрашивать, зачем нашим отбивать высоту, я не стал. Бесполезно. Эта девушка не имеет ни малейшего понятия о том, что творится здесь. Или я действительно потерял память и воображаю невесть что, а мы вовсе не в степях под Царицыном и воюем не с ограниченным контингентом персов, а с Германией или с Италией. Правда, невероятно, что немецкие или любые другие европейские войска дошли до Волги - а значит, мы на Днепре, или на Дунае, или на Висле…
- За Волгой сейчас спокойно, - словно специально опровергая мои умозаключения, проговорила Мария. - Урожай собрали, который остался, жара спала. Скоро дожди пойдут - и завязнут немцы. Зима заморозит, стужа скует…
Я включил плеер. Старостин нарезал диски сам - рассказывал об этом еще перед боем, совал мне плеер. Но настроения не было… Первой заиграла песня «Мельницы».
- Ничего не понимаю, - прошептала девушка. - Я могла бы понять, будь вы из прошлого. Но эта винтовка… Проигрыватель… Неужели я сама попала в будущее? Тогда я совсем не понимаю, что случилось со страной? Немцы захватили Россию? Белогвардейцы вернулись? Вы ведь не из простых, Никита, я сразу поняла. Но это ведь случается - дворяне тоже служат в армии. Иногда.
- Дворяне служат иногда? - изумился я. - А кто же служит постоянно?
- Дети рабочих и крестьян. Пролетариат.
- Зачем же служить в армии детям рабочих, если они собираются продолжить ремесло отца?
- Чтобы защитить страну.
- Этим должны заниматься профессионалы, которыми и являются дворяне… Граждане…
Мне стало зябко. Лицо девушки плыло перед глазами. Словно почувствовав мое состояние, она положила мне на лоб ледяную ладонь. Я невольно поморщился.
- Да у тебя жар, Никита! Сейчас накрою тебя шинелью. Ты спи, спи. Ничего не бойся… - голос девушки прерывался. - Я тебя не выдам. Все равно не выдам.
Не знаю, сколько я пролежал в беспамятстве. Когда очнулся, понял, что не могу больше спать. Мария дремала в углу, свернувшись калачиком на каких-то тряпках. Ей было холодно. Я, шатаясь, добрался до двери, толкнул ее. Не поддалась. Тогда я припал к щели, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь снаружи.
Бой продолжался. Дым, казалось, стоял до самого неба. По полю ползли танки - тяжелые, угловатые, с крестами на башнях. Следом за ними бежали солдаты в серой форме. В них стреляли из окопов на берегу реки. Плотность огня защищавшихся оставляла желать лучшего… Но один танк с крестом на башне уже дымился. Может быть, это подбитый нами «Барс»? Нет, очертания совсем другие.
Я вернулся в свой угол, позвал:
- Иди сюда, Машенька! Под шинелью хватит места двоим.
- Боялась потревожить твои раны, - ответила сонная девушка, переходя в мой угол и опускаясь на брезент. - Прости, разморило… Ты можешь ходить? Уйдешь далеко?
- Не знаю. Драться пока точно не смогу.
- Об этом речи быть не может… Наверху стреляют?
- Да. Там, похоже, столкнулись несколько дивизий. Танки, самолеты, сотни людей. До горизонта, насколько хватит глаз.
- Великая война. Страшная война, - кивнула Мария. И запела: