На господине д'Элебез синий фрак, очень узкий в талии. Он идет под руку с госпожой д'Этан, одетой в серое шелковое платье. На волосах ее чепец из черного кружева.
Госпожа д'Элебез в соломенной шляпе с водяными лилиями, перевязанной розовой лентой. На плечах кружевная косынка.
День ясен, как и предыдущие. Весь праздничный. Маленькая церковь залита небесным светом. Священник только что взошел к алтарю. На его ризе вышиты пальмовые ветви и золотые розы.
Дамы стали на колени. Господин д'Астен и господин д'Элебез молятся в углу, сложив руки крестом.
Клара, склонившись, повторяет молитву св. Фомы Аквинского:
«О Ты, возлюбивший меня, о, Иисусе! о, воистину скрытый, Боже, я к Тебе взываю!
Сделай горькой всякую радость, которая не с Тобой, сделай непосильным всякий труд, который без Тебя, сделай страшным всякий отдых, который не в Тебе!
О Сладчайший, о Иисусе, дай мне сердце, переполненное Тобой, чтоб ни один свет, чтоб ни один звук не могли развлечь меня. Дай мне сердце верное и гордое, которое не колеблется и не падает! Неукротимое, готовое бороться в тьме и в буре! Свободное, не раба, не обольщенного. Прямое, не знающее извилистых путей!
Пусть покаяние приобщит меня к терниям Твоего венца! Пусть Твоя благость прольется на путь мой изгнания! Пусть Твоя слава опьянит меня в иной отчизне! Аминь».
Она раскрывает часослов, но не в силах внимательно следить за чтением. Она вспоминает о письмах, взволновавших ее, о дяде Иоахиме, об его невесте Лауре… Лаура Лопе… Да, это же имя вырезано на могильном камне, здесь, рядом с ней. Это она. И сразу, из смутных ощущений, терзающих ее со вчерашнего вечера, вырастает страстная жалость к бедной усопшей. Клара бормочет: Лаура… бедная Лаура… скорбящая… страстотерпица… И в исступлении грустной незнакомке дает имена Матери всех скорбящих.
Священник всходит на кафедру, и, пока он говорит проповедь на местном наречии, Клара д'Элебез разглядывает присутствующих. Она находит направо от кафедры брата ее подруги по пансиону — Рожера Фошерез.
Семья ее одноклассницы, Лии Фошерез, живет в полутора лье от Балансена, в месте, называемом «Замок ив». Это старая усадьба с большим двором, по которому целый день прогуливается сотня павлинов. К ней ведет длинное шоссе, обсаженное ивами и дубом. Господин и госпожа Фошерез мало выезжают. У госпожи Фошерез несколько странный характер, иногда смущающий даже ее мужа. Он же очень милый человек, изучавший когда-то в Монпелье медицинские науки. Он может, не обращая своих услуг в постоянное занятие, помогать своим бедным соседям врачебными советами и в экстренном случае быть полезным друзьям. Господин д'Элебез несколько раз встречал господина Фошереза и чувствует к нему большую склонность, вполне разделяемую. Часто управляющий при поездках в город берет с собой Лию и оставляет ее на несколько часов у д'Элебез. Иногда, но довольно редко, Лия приезжает со своим братом Рожером.
Молодой человек проводит дома только летние месяцы. Он изучает право в Париже. Он очень мил и любит поэзию.
Клара д'Элебез, заметив его, краснеет. Он в охотничьем костюме. Тонкий профиль, черные глаза, очень живые, но мягкие.
Он худой и высокий.
«…Он из-за охоты попал на обедню в Балансен», думает Клара д'Элебез.
При выходе встречаются. Рожер кланяется. Господин д'Элебез протягивает ему руку:
— Как поживаете, Рожер? Какими судьбами попали к нам? Мы гнались два часа, но зря… Я потерял пса возле Кастетиса. Один из ловчих его ищет, другой стережет у постоялого двора всю свору.
Подходят дамы:
— Здравствуйте, Рожер! Как здоровье ваших дорогих родителей? Моя дочь жалуется, что давно не видно Лии.
— Мать неважно себя чувствовала эти дни. Поэтому она не хотела отпускать от себя Лию. Но теперь ей значительно лучше, и я надеюсь, что на днях сестра приедет к вам.
— Но почему бы вам, Рожер, не остаться у нас? — спрашивает господин д'Элебез.
— Я не отказывался… Но если…
— Нет! Нет!.. Вы остаетесь! Для ваших собак найдется место в конюшне. Вы переночуете у нас, а завтра мы вместе поохотимся. В вашей комнате вы найдете томик Ламартина… Значит, у вас нет причин отказываться. Я сейчас пошлю человека предупредить ваших родителей и привести собак к нам.
Рожер улыбается и благодарит. Маленькое общество направляется к дому вдоль изгороди.
Завтрак проходит очень весело. Клара д'Элебез, восхищенная, слушает рассказы Рожера. Он говорит медленно, немного глухим голосом. Все, что он рассказывает, так оригинально… И потом он столько знает… Париж… Он часто бывает у Ламартина, его юный талант оценили там… Время от времени Рожер, улыбаясь, глядит на Клару то как на ребенка, то как на девушку. Клара забыла свою тоску, письма дяди Иоахима, все… «Это потому, что я хорошо молилась», думает она.
— Господин Фошерез, — говорит старый господин д'Астен, — несколько месяцев тому назад в парижском альманахе приводили несколько прекрасных строф, прочитанных вами на свадьбе. Я весьма жалел, что не было напечатано все стихотворение…
— Если вам будет угодно его выслушать, то я легко…
— Но у меня есть это стихотворение, — говорит, краснея, Клара.
— Как! У тебя?… — смеется господин д'Астен.
— Я его переписала в мой альбом для стихов. Мне Лия дала…
— После завтрака пойди и принеси нам эту тетрадку, — говорит госпожа д'Этан. — Я очень рада увидать, что ты любишь прекрасные чувства, хорошо выраженные.
— Эти стихи, — объясняет Робер Фошерез, — я читал в честь господина де-ля-Мирандье, одного из лучших адвокатов, накануне его отъезда в Рим, куда он назначен секретарем посольства. Некоторые прочли в моих стихах, кроме сердечной дружбы, насмешки над некоторыми малоодаренными вождями. Господин де Ламартин, который присутствовал на этой свадьбе, вступился за меня. Несколько прекрасных дам поздравляли меня, и в тот же вечер на балу у английского посла, тот, кто более всего возмущался стихами, подошел поздравить меня и чокнуться.
Клара д'Элебез застыла в восторге. Как Лия должна гордиться — иметь такого брата! У него руки тонкие, женские, и он смотрит так ласково. Клара смущена. У него улыбка такая, что нельзя понять, не насмехается ли он… Она никогда не забудет, как увидела его в первый раз… Первый вторник месяца— выходной день…
Он был в экипаже — в По — с очень элегантной дамой… О, как она была красива… На ней был розовый капор. Она небрежно откинулась на подушки коляски… Платье было лососинового цвета… Кто она?.. Как узнать?.. Может, это известная дама из Парижа, приехавшая только для того, чтоб ухаживать за Рожером, если он заболеет.
…Поэты должны быть больными и красивые дамы за ними ухаживают… И потом их любят креолки, они читают их стихи в тени огромных цветов… Рожер, может быть, уедет в колонии… Там дают балы… Он встретит девушку, похожую на Лауру… Нет! на меня… Но там ведь смуглые… Фонарь негра будет освещать лес, как в «Поле и Виргинии»… Они повенчаются в церкви, утром… У нее будут голые руки у изгороди шиповника… В поле много голубых кузнечиков…
Завтрак кончился, все идут на террасу. В листве жужжат шмели. Колокол звонит к вечерне. Черные маки увядают на лужайке.
— Дитя мое, — говорит госпожа д'Элебез, — теперь подали кофе и ты можешь пойти за своим альбомом.
Клара д'Элебез идет в свою комнату. Она раскрывает альбом на страничке, где переписаны стихи Рожера. Анютины глазки там засушены. Клара быстро прячет цветок. Но стебель и лепестки, увядая, оставили на бумаге зеленоватый след. Клара пробует стереть его, но это не удается. Она мочит платочек, но пятно только увеличивается. Это как ключи жены Синей Бороды. Она сходит и подает раскрытый альбом Рожеру. Тот улыбается. Все молчат. Рожер читает:
Франсу де-ла-Мирандье по случаю его свадьбы
«О, челн любви стремительный и рьяный
Тебя умчит, умчит в иные страны.
Средь ярких пальм узришь ты новый мир.
Внемли же ныне, о скиталец юный,
Как сердца вздох мои волнует струны —
Таинственный зефир.
Всю жизнь тебе моря любви открыли,
Ты слышишь аромат сладчайших лилий.
И для тебя все зацветает вновь.
О, вождь, забудь народа гнев и бури!
Средь пурпура магнолий и лазури
Отныне славь любовь.
Пусть ярый океан шумит, безбрежный.
На берегу с твоей подругой нежной
Внимай любви речам, любовью полн.
О, слушай голос тайный и стыдливый
Под страстные приливы и отливы,
Под темный рокот волн!
Когда же вспомнишь о родном народе
И о воспетой бардами свободе,
Что нам всего прекрасней и ценней, —
Скажи себе: свобода нам от Бога.
Слагаю я к стопам подруги строгой
Все бури этих дней.
А ныне за тебя подымем чаши,
Тебе, о друг, слова и песни наши.
Ты в явь преображаешь дивный сон,
Тебе поем! Ты на пороге храма
В грядущее глядишь легко и прямо,
Блаженством ослеплен».
— Чудесно!… о! чудесно! — повторяют в один голос госпожа д'Этан и госпожа д'Элебез. Господин д'Элебез важно и строго высказывает жестом одобрение.
Что касается господина д'Астен — он встает, очень взволнованный, и, протягивая руку Рожеру, заявляет:
— Молодой человек, я не разделяю ваших идей! Мое время прошло. Но позвольте сказать вам, что вы далеко пойдете.
Рожер Фошерез встает. Он слегка смущен. Он отдал альбом Кларе и глядит в окно на цепь холмов. Далекое пение вечерни доходит до террасы. И в далеких деревнях отвечают колокола.
Клара д'Элебез ничего не сказала. Никогда в жизни она не была так сладко взволнована, кроме дня первого причастия. Но тогда ее радость была отравлена сомнениями. Она вспоминает, что, идя в церковь, она боялась того, что выпила ночью стакан воды. Она рассказала об этом матери, та, улыбаясь, отослала ее к духовнику. Священник ее успокоил. Она видит этот святой день. Это было пять лет тому назад. На ней было белое тюлевое платьице и венок из белых роз. В свой молитвенник, оправленный слоновой костью, она вложила благочестивые картинки, подаренные подругами. На обороте картинок надписи: «Дорогой Кларе на память о самом лучшем дне нашей жизни». «Моей нежной подруге Кларе д'Элебез, вместе навеки». «Моей любимой Кларе на память о счастливом дне». На картинах изображены: пылающее сердце, святые в лучах дивного солнца, Богоматерь, которая держит младенца Иисуса и голой ногой прижимает змея-искусителя, коленопреклоненные причастницы и наверху Святые Дары.
…Я была в белом, — говорит себе Клара. — В белом бывают в день первого причастия и еще в день венчания.
Сегодня Клара счастлива. История дяди Иоахима и Лауры скрылась в тумане, она ей кажется тяжелым сном. Она относит альбом и возвращается на террасу. Переходят в гостиную, там Рожер голосом, полным чувства, аккомпанируя себе на гитаре, поет новый романс Лоиза Пиже «Когда ты вернешься».
Слуга приходит доложить, что собака найдена и в конюшне и что чемодан с вещами господина Рожера тоже привезен. Его семья послала ему все необходимое. Господин д'Элебез провожает молодого поэта в комнату, ему предназначенную, и говорит:
— Дорогой Рожер, располагайте временем, как хотите.
— Спасибо. Мне надо написать несколько писем.
— Вы найдете здесь все, что надо…
К обеду выходит Рожер. Он в зеленом фраке, обтягивающем его стройный стан. Разговор идет о завтрашней охоте. Решено, что Клара д'Элебез тоже поедет. Ее посадят где-нибудь в тени, чтоб она не переутомилась.
Отъезд господина д'Астен прерывает разговор. Докладывают, что коляска подана. Он прощается.
Видно, как его экипаж удаляется по аллее, средь тихих сумерек. Он исчезает в листве и вновь появляется среди магнолий. Белые лепестки, как снег, падают на его волосы.
IV
Ночью Кларе д'Элебез снилось, будто она Лаура, а Рожер — дядя Иоахим. Она сидела под цветком, похожим на большой белый колокол. Она задыхалась. Кто-то кричал ей: «Несчастная! Вот пришло время твоей беременности!»
Она просыпается от стука в дверь. Это Гертруда.
— Барышня, уж пять часов!
Клара вспоминает, что сегодня охота за зайцами. Она быстро одевается, забывает дурной сон и думает о Рожере, о предстоящей прогулке. Гертруда приносит ей завтрак. Клара идет за своим ружьем в библиотеку; там пахнет книгами, мышами и прохладой.
Господин д'Элебез, Рожер и три берейтора уж на террасе. Рожер хочет взять ее ружье, чтоб нести, но она, смеясь, отказывает ему. Проходят ограду.
В свежем сумраке рассвета все очертания черны и жестки. Скоро спускают с привязи собак. Они, нюхая воздух, ползают по жнивью. Одна отстала. Другая бегает вокруг одного места. Среди них кривые таксы, усатые ищейки и неуклюжие легавые.
Вдруг раздается призывный лай. Неподвижная, вытянув шею, одна собака воет. Этот долгий стон дрожит в утреннем воздухе. Прибегают другие. Она все воет, с взъерошенной шерстью, с прижатыми к спине ушами, воет и бьет хвостом. Ей отвечают все собаки и далекое эхо. Охота началась.
Красивые замшевые гетры Клары д'Элебез промокли в папоротнике. Она идет за охотниками. Тростник колет ее колени. С веток, как дождь, падает холодная сверкающая роса на ее платье, на шляпу, украшенную крылом сойки. С полей подымается запах земли и мяты. Заяц ускользает. Все идут по макушке холма.
— Детка, — говорит господин д'Элебез дочери, — ты устанешь так… Посиди немного на дорожке у «Заколоченного дома». Мы скоро подойдем туда все…
…«Заколоченный дом», — говорит себе Клара, — не это ли место, о котором говорит дядя Иоахим в первом письме, место, где жила Лаура?… Ну да!… — Девушка тихо идет по тропинке. Она разглядывает одноэтажный, забитый дом, как будто видит его в первый раз. Тонкая и покосившаяся решетка отделяет сад. Клара идет туда. Зеленые ставни кое-как висят на заржавленных петлях. «Там внутри холодно и темно, — думает она. — Там должны быть повсюду огромные паутины»…
Налево у дороги несколько развесистых дубов и колодец. Клара бродит по саду, глядя на траву, усыпанную маками и маргаритками. Кругом кусты терновника, которые, быть может, раньше окружали беседку. Среди них скамья, сырая и полусгнившая.
Охотники отошли далеко. Клара д'Элебез изредка различает лай собак. Она срывает цветы и думает об их символических значениях, которые она переписала в ученическую тетрадку тайком, ибо это запрещено.
…Бледный мак, такой хрупкий, означает томность и сон. Роза — свежесть и нежность… Что Лаура, знала ли она язык цветов?… Бедная Лаура… Она должна была много страдать… Она умерла здесь?… Где была ее комната?… Может быть, вот это окно, налево?… Там гвоздь, может быть, висела клетка… Лаура любила птиц.
Охотники, верно, за холмом. Клара больше ничего не слышит. Она не знает почему, но ей хочется плакать.
…Она любила птиц — Лаура… И она играла на гитаре… Кто ей дал лаудан?…
Небо синее и ясное. Солнце бросает густые тени к колодцу.
…Лаура пила, может быть, эту воду… Если я тоже выпью?… Здесь есть откуда-то новое ведро… Как в колодце хорошо и темно… Там мох, фиалки… Ведро совсем не тяжелое… Какая прозрачная вода… И холодная…
— Вы простудитесь!
Это Рожер. Он неожиданно появился.
— Ваш отец не здесь? Он сказал мне, что придет сюда. Может быть, он пошел за собаками. Оставьте эту воду. У меня есть в фляжке вино. Хотите стаканчик?
— Спасибо!… Спасибо… Я пью только воду… Я не люблю вина… Я никогда не пью вина…
Она улыбается Рожеру и садится на бревно у колодца. Рожер тоже садится рядом. Они поставили ружья у стены.
— Вы знаете, — спрашивает Клара, — кто жил в этом доме?
— Нет… Я его всегда видел заколоченным. Он очень красив. А вы?
— О! Если б я была поэтом, как вы, или как Альманда де Флерай, тогда я знала бы. Тогда бы сказала..
— Кто это — Альманда де Флерай?
— Это «старшая» в нашем монастыре.
— О чем вы сказали бы?
— Я сказала бы о ставнях, о ржавчине, о старых цветах. Да, есть старые цветы, которые страдают, одинокие, ибо принадлежали умершим людям… Как в этом саду… Я вижу усопших… Они беседовали в саду, теплыми вечерами… Хотите написать об этом в ваших стихах?… Они прекрасны, ваши стихи… Но я глупая девочка, над которой вы смеетесь… От этого мне хочется плакать… Вот, держите… Эти цветы я собирала для вас… Держите!…
И Клара д'Элебез резко и неуклюже кидает цветы к ногам Рожера. Он улыбается и говорит девушке:
— Это очень хорошо, очень нежно! Я напишу стихи об этих цветах и пошлю их вашей маме для вас…
Но сразу замолкает, пораженный. Он поворачивается к Кларе д'Элебез, думая, что она смеется, закрыв лицо руками. Он мягко отстраняет одну из ее рук… И вот она плачет, плачет от радости… Крупные слезы бегут по щекам, вдоль локонов.
И озадаченный, не желая ничего понять, он спрашивает ласково: