Первый ткнул пальцем в витрину. Выдохнул:
— Глянь… красиво, а?
— Ты ч-чего… долбанулся? Давай быстрей и сматываемся! Ну!
Первый сделал шаг назад, отклонился, поднимая руки — и я увидела в них занесенную биту.
И буквально взлетела по лестнице в зал, завизжав:
— Ты что же, гад, делаешь?!
Бита со стуком упала на пол. Первый… вор?.. громила?.. так и замер с поднятыми руками, второй шарахнулся, едва не открыв дверь в обратную сторону. Я перевела дух, собираясь для следующего ультразвукового вопля и — совершенно не вовремя — вспомнила о спящей внизу Гайке: ага, давайте и дальше в том же духе, девчонка еще и заикаться начнет! Я сдулась, проскрипев страшно, как поездной тормоз:
— А ну — пош-шли во-он отсюда!
Первый всем корпусом вопросительно повернулся к напарнику. Второй, меня разглядевший, уже пришел в себя, повел плечами и шагнул вперед, сказав нежно:
— Ух ты… девка!
Да, уж видок у меня в короткой кружевно-шелковой сорочке тот еще… боевой.
— Сам ты девка! — шепотом огрызнулась я, совершенно не представляя, что делать со взятой наизготовку щеткой. Теперь бы добраться до тревожной кнопки…
Мужик просек мой маневр и прыгнул вперед, заслоняя путь к прилавку
— Куда торопишься, а, ведьма? Ты же ведьма, а?
Краем глаза заметив, что первый замедленно подобрал с полу биту, я ткнула в его сторону пальцем, рыкнув:
— Ты! Стой, где стоишь!
Тот послушно замер. Понятно, кто из них мозг, а кто мышцы…
— Да, стой пока! Успеется, — кинул через плечо его напарник. — Мы тут с ведьмой немножко… потанцуем. Да? Ведьмочка? Эх, никогда я ведьм не…
— Я тебе станцую, ага! — сказала я злобно. — Я тебе так станцую, что вся твоя… танцулька узелком завяжется!
Неуверенно ткнула ему щеткой в лицо — громила с легкостью уклонился. Рассмеялся:
— А не сможешь ты ничего! Нельзя тебе колдовать, ведьма! А то тебя сразу за жопу — и в Инквизицию!
Какой вор пошел нынче в законах подкованный!
— Что вам здесь надо? Дури нет… — отпрянула, ускользнув от захвата цепкой, как железный крюк руки, — …деньги в банке…
— Теперь — тебя!
…Не смотри на руки, ноги и глаза — запутают, обманут… Расслабься, смотри сквозь…
…Танцуй, да, танцуй! Шаг — противошаг, замах — уклониться, выпад — отпрыгнуть…
Аптеку я знаю, как свои пять пальцев, и ему никак не удавалось загнать меня в тупик или в угол. Что бесило его все больше: уже не ухмылка — оскал, выступивший пот, злобные глаза.
А его напарник мялся у двери и гудел:
— Девку не заказывали… да брось ты… эй, пошли!.. ну пошли-и…
— …тебе дело говорят… — я тоже тяжело дышала. — Идите себе, ай!.. по-хорошему!
Увернулась в последний момент, поскользнулась и с размаху шлепнулась на пол. Щетка, которую я так и не выпустила из рук, упершись в пол, угодила между полусогнутых расставленных ног бандита. Я, пытаясь высвободить ее, резко дернула на себя…
Громила бросился на выручку к завопившему товарищу. Я со свистом рассекла пальцем воздух:
— Связан!
Цветущие плети вьюна, растущего в настенном кашпо возле двери, взлетели, точно клубок стремительных зеленых змей, оплетая его руки с битой, саму биту, захлестнули тремя уверенными петлями горло. Громила выпучил глаза, но завопить уже не смог…
Я отползла по холодному полу от матерящегося и корчащегося парня, поднялась, потирая отбитый копчик, и шагнула к прилавку…
Меня ухватили за лодыжки, дернули вниз. Шлепнув ладонью рядом с тревожной кнопкой, я больно приложилась подбородком о прилавок (искры из глаз), потом — затылком и спиной об пол… На фиг эти каменные плиты, ковролин постелю…
— Ты… ведьма… — выдохнул мне в лицо бандит, не дав закончить планы переустройства моей аптеки. — Что, напрыгалась?
Я увидела поднесенный к самому моему лицу нож и вынуждена была признать: да, пока напрыгалась. И также вынужденно поняла, что моя щетка отбила громиле не все и не на всегда…
Я все косилась на нож, сбираясь с духом и с силами — мешала гудящая от двух ударов голова и активные действия навалившегося на меня мужчины. Я все же попыталась трепыхаться и потому получила удар вскользь по губам и длинную царапину на шее. Почувствовав обильно хлынувшую кровь, тихо взвизгнула от боли и ярости: ну все, гад, держись!
…Когда напавшего неожиданно вздернуло в воздух, я искренне решила, что это сделала я сама. Но аптека неожиданно заполнилась народом — топот высоких ботинок, отрывистые команды… Я повернула голову, провожая взглядом оттаскиваемого от меня бандита.
— Эй? — полицейский присел рядом на корточки, заглядывая мне в лицо. — Вы как?
Я потрогала липкую от крови шею, выдавила:
— Не видите — отлично!
В мгновение ока меня подняли с пола, усадили; несмотря на мое сопротивление, перемотали шею бинтом такого слоя, что повязка стала походить на воротник-фиксатор… У меня что-то спрашивали, я что-то отвечала, причем, по-моему, болтала непрерывно. Почему-то никто не догадался включить свет и в разноцветье витрины все происходящее напоминало маскарадную тусовку у новогодней елки: тем более, что у меня слегка кружилась голова, словно от пары бокалов шампанского.
Так что появление инквизитора меня уже нисколько не удивило — ну кому какой Санта-Клаус является, а ко мне вот… в сутане.
Иеремия вошел стремительно и бесшумно: казалось, его внес сильный порыв ночного ветра. Бросил на меня быстрый взгляд через всю аптеку, повернулся к по-прежнему прикованному плющом к стене громиле. Качнул головой. Полицейских появление инквизитора нисколько не удивило. Дьякон с офицером обменялись тихими репликами, и вот уже Иеремия склоняется надо мной.
— А почему здесь так темно? Включите свет!
Прижмурившись, я заслонилась от вспыхнувшего света — и от дьякона. Он молча отвел мою руку, еще и повернул ее, разглядывая. Я тоже посмотрела: костяшки сбиты, ладони ободраны.
— Кто вызвал полицию?
— Хозяйка салона напротив, — отозвался полицейский. — Увидела подозрительных парней, копошащихся у двери, позвонила…
Надо поставить Камче коньяк за спасение моей аптеки. Ну и мое. Наверное.
— Проверяли — сотрясение мозга есть? — Иеремия развел пальцами мои веки, изучая величину зрачков.
— Эй! — возмутилась я, уворачиваясь. — У кого здесь высшее медицинское — у вас или меня? Нет у меня никакого сотрясения! (Ну почти нет). Я сама о себе могу позаботиться!
— Вижу, — сказал дьякон. Я потерла под его взглядом засохшую кровь на плече и груди. — Ну тогда вы можете адекватно ответить на вопросы.
— Конечно! — с вызовом сказала я. — И уже отвечала. Эти… злодеи отключили сигнализацию, хотели разгромить мою аптеку. Кто-то им заказал…
— У вас есть враги? — перебил Иеремия.
— Кроме Инквизиции? — уточнила я (дьякон поджал губы) и задумалась. — Н-ну… не настолько.
— Конкуренты, быть может?
— На нашей улице есть еще две аптеки. Но традиционные. Большие, процветающие. Нет, не думаю.
Дьякон с офицером обменялись взглядами. Полицейский вздохнул, с силой потер мощный затылок, сдвинув на лоб форменную кепку.
— Значит, и до нас докатилось… Как вы и говорили.
— Вы еще задержанных допросите. А если они не расскажут, то, — Иеремия слегка повернул голову, чтобы было слышнее: — поведают Матери-Церкви.
И мне:
— Не хотите взглянуть на них внимательно?
— Не хочу, — подтвердила я, с трудом отрываясь от стула. — А то порчу какую наведу невзначай…
Защитники закона с похвальной поспешностью расступились передо мной, еще и отвернулись на всякий случай, с интересом изучая кто потолок, кто пол, а кто аптечный интерьер. Я доковыляла до лежащего на полу бандита — руки за головой, ноги шире плеч — наклонилась над ним. Услышала за спиной странный звук, вопросительно оглянулась: на лицах стоявших за моей спиной дьякона и офицера появилось одинаково постное выражение. Громила, сверкавший на меня злобным взглядом, был незнакомым. Я шепнула нежно: 'а танцулька у тебя теперь всё, оттанцевала'.
Второй только беспомощно мычал, вращая круглыми перепуганными глазами.
— Нет, никого из них не знаю.
— Госпожа аптекарша, — осторожно сказал один из полицейских, — а вы не могли бы…
— А?
Тот деликатно указал пальцем на плети плюща, не прикасаясь:
— Убрать эти…
— Силки? — вмешался инквизитор. Я заморгала, увидев, как он взмахом руки снял чары — как, черт его подери?! Только и услышала быстрый шепот, только и ощутила что-то вроде дуновения — словно мимо пронеслась невидимая птица. Не подхвати полицейские освобожденного, тот бы рухнул носом в пол. Ну я бы, конечно, не заплакала от жалости…
Я что-то подписала, пообещала завтра же вызвать ремонтников с охранной фирмы, проверила вскрытые замки — работают. Проводила полицейских со словами благодарности, громил — другими пожеланиями, закрыла дверь, повернулась и со вздохом изнеможения обнаружила перед собой Иеремию.
— Вы-то как здесь очутились?
— Приехал на одной из этих здоровенных лоснящихся зверюг, о которых вы как-то упоминали… А вы не хотите… — он как-то неопределенно повел рукой сверху вниз. Видя, что я не поняла, пояснил кротко: — Одеться? Хотя б немного?
Я, наконец, взглянула на себя в зеркало. Да-а… Всклокоченная, босоногая, белый воротник из бинта, красные потеки на груди странно гармонируют с красной сорочкой… с очень коротенькой красной сорочкой. Из-под нижнего кружева виднелись такие же красные трусики.
Ну всё. Конец моему образу добропорядочной и осмотрительной ведьмы!
— Да, — подтвердил Иеремия с незнакомым блеском в глазах. — Не удивлюсь, если в ближайшие дни всему дежурному наряду понадобится что-нибудь срочно приобрести в вашей аптеке!
— Вот и отлично, у меня увеличится прибыль, — парировала я, направляясь к лестнице. — Это называется — персонифицированная реклама!
— Да. Но реклама чего?.. — пробормотали мне в спину.
Я предпочла не отвечать.
И Гайка и Лана не спали, но лежали тихо, прижавшись друг к другу: маленькие, беззащитные, привыкшие прятаться и выживать звереныши. Я успокоила их, натянула прямо поверх сорочки джинсы и майку и вновь поднялась в аптеку. Сейчас быстренько спроважу дьякона и…
…быстренько не получится, поняла я, оглядывая развернувшийся на столе медицинский пункт: Иеремия вскрыл мою аптечку первой помощи. Приказал:
— Садитесь.
— У меня есть бодяга и…
— И прекрасно, — сказал дьякон, не дослушав. — А пока приложите к губам медяк: что-что, а лицо владелицы, украшенное синяками, никак не способствует повышению аптечных продаж!
Я нехотя опустилась в кресло.
— А как вы все-таки здесь оказались?
— Если я скажу, что просто проезжал мимо, вы мне не поверите, так? Вот потому и не скажу.
Отлично. Он просто дословно помнит все мои фразы и цитирует их!
— Ну так скажите что-нибудь другое, — предложила я, наблюдая, как он открывает бутылек с перекисью.
— Я попросил начальника райотдела полиции оповещать меня обо всех происшествиях с ведьмами в вашем районе.
— Зачем?
Иеремия взглянул исподлобья.
— Вы что, новостей не смотрите и не слушаете? Во всех районах идут погромы фирм и квартир ведьм. Вот и до вас докатилось.
— О…
— А теперь прижмите к губам медяк и помолчите.
Деловито засучил рукава. На одной руке — широкий серебряный браслет (к вампирам он, что ли, в гости собрался?), на другой — часы дорогой марки. Размотал бинт на моей шее, наклонился, внимательно рассматривая порез. От дьякона пахло вином, свежим одеколоном; кажется, даже свежевыбрит — выдернули из ресторана или с какого-то светского мероприятия? Странно, что он не явился, промокая губы салфеткой…
Сказал сухо:
— Еще бы немного левее и глубже — и он бы вскрыл артерию. Вы что, ему сопротивляться вздумали?
Я на секунду оторвала от губ медяк:
— Ну раз нам запрещено защищаться магией, приходится обходиться своими слабыми женскими силами…
— Слабыми, — повторил дьякон иронически.
Обработал рану и вновь забинтовал — куда профессиональнее и тоньше полицейских.
— Ну вот, — сказал, наконец, окидывая критическим взглядом результат — перевязанную и облепленную пластырями меня.
— Благодарю, — пробормотала я, — все бы инквизиторы проявляли такую трогательную заботу о ведьмах…
— Полезных ведьмах, — поправил он, раскатывая рукава сутаны. — Вы же, как говорит Агнесс — наш лояльный осведомитель…
Причем лояльный в обе стороны.
— 'Ведьма и благо — понятия несовместные', - процитировала я.
Дьякон слегка прищурился:
— Читаете труды богословов?
— Только те, что касаются нас, — я потихоньку сползла на край сидения, собираясь с силами. — А вы что, не согласны с Ангелусом?
— Скажем, — медленно произнес Иеремия, словно подбирая слова, — я не придерживаюсь крайне правых взглядов. А теперь — если вы, наконец, займетесь своим лицом, есть шанс что спасти хоть какую-то его часть.
— О, вы так… оптимистичны, дьякон!
Я поднялась, слегка качнувшись. Заметила незаконченное движение Иеремии — поддержать.
— Я провожу вас, — на вежливые намеки я была уже неспособна.
— Не нуждаюсь, — легкими шагами пересек аптеку, бросил от выхода: — Не забудьте запереться!
— Да уж не забуду, — ответила я закрывшейся двери.
* * *
— Не-ет… — простонала я, еще даже не открыв глаза. Эта ночь что, никогда не кончится? Кому и чего от меня еще надо? Звонок повторился. Хныча от ломоты во всем теле, я поковыляла на плохо гнущихся ногах наверх. На каждую новую трель звонка отвечала злобными проклятьями.
— Да иду-иду, заткнитесь уже!
Постояла, тупо разглядывая за дверью знакомый силуэт: Иеремия стоял, наклонив голову, словно прислушиваясь к моим шагам. За его спиной виднелся здоровенный черный джип: а вот и очередная укрощенная им зверюга… Какого черта ему опять здесь понадобилось? Расстались всего часа три назад, я и соскучиться не успела.
Дьякон вновь поднес руку к звонку. Ну нет, опять мне детей хотите разбудить?!
Я повернула замок, распахнула дверь и отшатнулась: дьякон шагнул внутрь так стремительно, что едва не снес меня с дороги. Спросил отрывисто:
— Как вы?
Неужели с утра заехал, чтобы узнать о моем драгоценном самочувствии? Я пожала плечами и скривилась:
— Сносно…
Вернее, было сносно до его появления. Медленно прикрыла дверь, разглядывая спину остановившегося посередине аптеки дьякона: тот смотрел в пол.
— Что-то… случилось?
— С чего вы взяли? — спросил Иеремия, не оборачиваясь. Хотя у меня голова была словно ватой забита, я, наконец, сообразила: а, проверка! Он же должен был проверить меня вчера… или сегодня? Как-то я запуталась в днях. И в ночах.
— Ну давайте, — сказала я устало.
Дьякон резко обернулся.
— Что?
— Ну понятно же, для чего вы с утра заявились… Только можно я сяду?
— Сомневаюсь, чтобы вам это было понятно!
Снова этот странный тон. Какой-то дьякон с утра напряженный: а ведь все наши встречи он казался таким уверенно-насмешливо-вальяжным… Под его неотступным взглядом я опустилась на диванчик, покорно сложив на коленях руки.
— Вы же проверить меня пришли, так? — я зевнула, едва-едва прикрыв рот рукой. — Ну давайте, измеряйте. Я бы хотела еще поспать до работы.
Иеремия постоял, потом двинулся ко мне — медленно, словно неохотно. Остановился передо мной, глядя на меня сверху. Сказал отстраненно:
— Вижу, вы оделись.
Я оглядела свою пижамку: ну, относительно. Конечно, она куда закрытей давешней сорочки, но, наверное, все равно не очень приличная. А нечего вламываться ко мне нежданно-незвано по ночам или ранним утром! Я нетерпеливо глянула на отчего-то тормозящего инквизитора. Он-то, кстати, не переоделся в… штатское: ездил на продолжение своей вечеринки?
Иеремия присел на стол. Очень мило! Пить чай на столе, на котором побывала инквизиторская задница… ладно, клиентам мы об этом упоминать не будем. Протянул руки. Я почувствовала скользнувшие по моим щекам пальцы, подняла глаза, ожидая увидеть на его лице знакомое, зачаровывающее меня выражение отрешенности, погруженности в тот мир, который мне увидеть не дано.