Сосед блядовито покосился на Максима, а тот подумал, что ему за такое не платят. Однако он попытался изобразить понимание про высасывание соков из члена, и всё его лицо перекосило, будто он жевал лимон.
- Член меня завораживает! – с горящими глазами продолжал адский инкуб. – Это просто чудо природы, он идеален! Когда я облизываю его, когда он дрожит у меня во рту, когда напрягается перед оргазмом – иногда я просто не могу выпустить его изо рта, заставляю его снова вставать и кончать.
Дымову стало душно, выступила испарина на лбу, в горле пересохло и начало слегка мутить. Ужасно хотелось снять пиджак, но раздеваться перед этим оральным маньяком, завороженным членами, он не решился.
- Я знаю десятки способов, как одним языком заставить член кончить, - продолжал нахваливать свои умения бизнесмен. – А нечувствительность нёбного язычка даёт мне возможность заглатывать на любую длину и меня не рвёт.
На секунду, всего на секунду агент позволил себе представить то, о чем только что говорил Аваров. Картинка вспыхнула мгновенно – его член в глубокой глотке мужчины, зажат стенками гортани. Он тут же изгнал этот образ из головы, но реакция уже пошла. Член потяжелел, наливаясь кровью.
- Когда головка трётся у меня в глотке, её можно даже увидеть. Прямо здесь, - говорун поднял руку и коснулся своего кадыка, водя пальцем вверх-вниз.
Максим хотел зажмуриться, хотел закрыть уши – он не на шутку испугался своей реакции. Мы часто слышим, что наш самый сексуальный орган это мозг - так вот, сейчас Илья делал минет его мозгу. А мозг, в свою очередь, чувствовал аваровские губы, язык, узкую неблюющую глотку и до одури хотел кончить. То, что сейчас происходило с охуевшим засланцем, было просто свинским предательством со стороны его организма. Образы неконтролируемо всплывали, один пошлее другого. Максиму всегда казалось, что он довольно старомоден в сексе, но бархатный зов голубого Орфея уводил его далеко не в обитель правоверных гетеросексуальных мальчиков. Дымов прижал рукой свой пах, пытаясь то ли ослабить возбуждение, то ли прикрыть его.
- А яйца – это вообще мой фетиш, - добивал жертву дьявольский совратитель, облизываясь. – Я люблю рисовать на них языком что-нибудь - алфавит там, или цифры. Так странно, обычно на цифре тринадцать все начинают кричать и извиваться – как думаешь, это что-то мистическое?
У Макса не было данных о чувствительности яиц к мистике, но то, что его яйца аж поджались, когда он, помимо своей воли, представил, как их обрабатывает язык этого развратного сирина – это был печальный, но неоспоримый факт.
- Иногда, когда у меня романтическое настроение, я люблю рисовать всякие сердечки или ромашки, - улыбнулся Илья, пододвигаясь ближе к порозовевшему Дымову и, понизив голос, добавил: – Снежинки ещё…
Не отрывая взгляда от лица завороженного слушателя, медленно отвёл его руку от ширинки и потянул собачку молнии вниз. Максим часто дышал, психовал, боялся, но грёбаная похоть и обещание сумасшедшего минета явно брали верх – он не мог сопротивляться. И прикрыл глаза, когда Илья вытащил из трусов его вставший член – смотреть было стыдно. Приподнялся, позволяя стащить брюки с трусами чуть пониже. Он попытался сказать себе, что всё это ради работы, что один раз – не водолаз. Получалось не убедительно. Тогда сознание зашло с другого фланга: ведь нельзя, заявило оно, просто встать и забыть всё то, что только что ему понарасписывали! Ведь потом будет всю жизнь жалеть, если не попробует. Ему и так редко перепадал минет в жизни – его дамы считали это лишним. А Дымову хотелось, ой, как хотелось. Он даже в порнушке всегда дрочил именно на минеты, а сама видеоёбля его не так штырила.
Ненатуральный соблазн опустился перед ним на колени, а в его голове продолжался вялый диспут с самим собой. В эфир пошли риторические вопросы. Почему всё лучшее - геям? Натуралы тоже хотят урвать кусок илюшиного голодного рта! «Боже, что за ахинею я порю!» - ужаснулся себе Максим на последней мысли про кусок рта, однако продолжал зачарованно сидеть в ожидании разрекламированного минета. От нерешительности и полного душевного раздрая он даже начал нервно покусывать заусенец на большом пальце, чего с ним не случалось уже много лет. Илья был крупненьким и плохо помещался между ног – он расталкивал его бёдра плечами, пытаясь половчее подобраться к промежности гостя. Макс и смотреть страшился, но и не смотреть не мог. Великолепный Аваров, стоящий на коленях в дорогих брюках, в рубашке от какого-то неебического бренда, был сейчас для Дымова чем-то вроде сна – этакий порно-бред. Думать об Илье, как о человеке, он сейчас не мог – лучше уже как о секс-игрушке. Если позволить себе задуматься о том, что ему сейчас отсосёт целый живой мужик, то придётся всю жизнь тратиться на психоаналитиков. Тот между тем уже задирал рубашку разложенному агенту, оголяя живот. И он послушно прижал ее к своей груди, уставившись на горизонт событий.
Если бы хоть одна женщина смотрела на его член с тем же восторгом, с каким смотрел на него Аваров, Макс бы тут же на ней женился и умер бы с ней в один день. Казалось, что он только что сделал человека счастливым, просто дав тому возможность заглотить свой причиндал. «Вот же ж, извращенец», - томительно пронеслось в мыслях, и Максим поёжился, балдея от такого внимания. Илья провёл ладонью вверх по члену, прижимая к его животу, и Макс всё-таки зажмурился – глаз начал дёргаться. Пытаясь унять тяжёлое дыхание, он почувствовал, как чужой язык прошёлся от яиц до головки. Язык был широкий, как у собаки, и будто оборачивал ствол, при этом изгибаясь и подрагивая. Казалось, на нем сотни маленьких двигающихся присосок, как у осьминога. Средоточие мужественности тут же напряглось и встало насмерть. Максим стиснул кулаки, изо всех сил стараясь не стонать в такт энергичным вылизываниям. От такой атаки он завёлся моментом, позабыв и про жучок, и про то, что он не пидор. Ему было так хорошо, так кайфово – он бы сидел здесь вечно, на этом диване, лишь бы Илья не останавливался. Аваров же, добившись железного стояка, зажал шляпку между губ и начал медленно насаживаться головой. Его язык метался по рту, будто его ебашили электрошокером, и Дымову чудилось, что у Ильи там какие-то влажные, скользкие шестерёнки, которые крутятся и вертятся, потирая каждый миллиметр тонкой чувствительной кожи. Макс мотал головой из стороны в сторону, выгибался, водил бёдрами, пытаясь толкнуться в его сказочный рот под таким углом, чтобы было максимально улётно. Тот схватывал на лету, подстраивался под движения и сосал, сосал, сосал... Дымов так напряг ноги, что у него свело икру, и заорал, а Илья зачем-то выпустил член изо рта и сказал самым шлюшистым голосом, который Макс когда-либо слышал:
- Ты же не собираешься так быстро кончать, Сим?
Он пропустил мимо ушей странное сокращение своего имени и засуетился в ожидании продолжения. Было чертовски жарко, и Максим нервно скинул-таки пиджак и взъерошил влажные волосы на макушке. Илья взял своими здоровыми ручищами его бёдра и дёрнул на себя, стащив малёк с дивана, раскрывая перед собой во всей яйценосной красе. Дымов так громко дышал, что, казалось, даже на улице все слышат, чем тут мужики занимаются. Аваров обхватил его член ладонью и аккуратно засосал одно яичко.
- Мама, - совсем не к месту пискнул Макс и заморгал, потому, что перед глазами взлетели какие-то белые точки.
Илья перебирал и пощипывал мягкими губами его яйца, а у Дымова плюс к точкам ещё зажужжало в ушах, как у Фрекен Бок. А тут ещё этот уролог-любитель взялся вырисовывать узоры кончиком языка. И так проведёт линию, и так закрутит кружочек и кляксочек понаставит. Облагодетельствуемый мычал и вроде даже поскуливал, а на каком-то особенно настойчивом движении отчётливо заголосил и выгнулся.
- Тринадцать! – победно выкрикнул Аваров, порядком напугав Максима.
Не дав ему выйти из астрала, Илья выкинул козырной туз. Намяв яйца и насосав член до текущей смазки и сорванного голоса, он опасно натянулся ртом до самого корня, подтолкнув в свой действительно голодный рот ещё и поджавшиеся яйца. Макс содрогнулся, испугавшись, что ему сейчас оттяпают хозяйство по лобок, но сжавшаяся вокруг головки гортань моментом отвлекла его от всех опасений. Да пусть хоть целиком его сожрёт, за такое – не жалко! Аваров дрочил ему своей тугой, скользкой глоткой. Дымов вскрикивал и дёргал руками, словно накурившийся дирижёр. Он никак не контролировал свой оргазм – такое было впервые. Не надо было «догоняться» или вызывать в своей голове какие-то пошлые, возбуждающие фантазии, он ходил по тончайшей кромке, в миллиметре от того, чтобы сорваться. Парня колотило, бёдра от напряжения давно уже задеревенели, а мышцы живота скрутило. И, как в забытье, протянул руку к шее Ильи и дотронулся до кадыка. Он был готов поклясться, что чувствует, как там двигается его член. И это стало последней каплей – Дымов взвыл, схватил проглота обеими руками за волосы и потянул его голову на себя. Илья, упёртый носом ему в живот, вдруг поднял руку, нашёл на ощупь подбородок Макса и засадил ему в рот два пальца. И тот, с какой-то животной похотью, втянул их между губ, закатывая глаза. Дымов кончал прямо в пищевод объекта прослушки, крепко держа его за волосы. Тот не сопротивлялся, послушно пропуская ввинчивающийся, истекающий член глубоко в горло. Мало того, он ещё начал делать глотательные движения, выдаивая сжимающимися стенками гортани сочащийся член. Откричав и откончав, Макс затих. Не было такой клетки в его отминетченном организме, которая бы сейчас не расслабилась. Очевидно, «поза трупа» в йоге, была придумана индусами сразу после финальной главы Кама-Сутры. По виду он напоминал манекен после краш-теста, и только вздымающаяся грудь говорила о том, что тот ещё жив. Илья медленно и аккуратно снялся с опадающего члена Максима и вынул пальцы из его рта, пока тот бездумно следил пустым взглядом, как он вытаскивал салфетку из коробки и вытирал осоловелого гостя.
- Ты такой сладкий, Сим, - мурлыкал довольный инкуб, проходясь по его обслюнявленному подбородку.
Дымов, как мужчина мужчину, просил себя собраться, сесть нормально, натянуть штаны, в конце концов. Но мышцы устроили майдан и на контакт с властью не шли. Илья сел рядом с потерпевшим и, приобняв за плечи, мягко уложил к себе на колени, закинув его вялые ноги на диван. Максим дал себе ровно минуту на «полежать», а потом он встанет и гордо съебётся от этого страшного человека. И хер с ней, с прослушкой. Пусть Карен Ашотович теперь попытает счастья.
Глава II
Угрюмый Макс сидел на переднем сидении машины, всем своим видом показывая, что никаких шуток в свой адрес он не потерпит. Водитель, ждавший его у подъезда объекта наблюдения, был новенький, видимо, они сменились. Дымов не мог поверить, что он продрых на коленях у Ильи несколько часов. Как непрофессионально! Не говоря уж о том, как не гетеросексуально. Когда Макс проснулся на тёплом бедре объекта, июльское солнце уже белило небо. Телевизор беззвучно показывал каких-то голенастых теннисисток, а Аваров, положив ноги на низкий столик перед диваном, откинулся на спинку и, судя по ровному дыханию, тоже спал, опустив одну руку ему на живот. Дымов оглядел всё это зазеркалье и замер. Он удивился примерно так же, как если бы проснулся, скажем, в пустыне Сахаре. То есть единственное, что ты можешь сделать, это встать, похлопать глазами и конструктивно подумать «ну, ёб твою мать». Но больше всего пугало возможное пробуждение Ильи. От перспективы общения с этим языкатым товарищем начинало подводить кишки. Макс устроил целый паркур, вылезая из-под руки Аварова, но тот, естественно, проснулся. Затрепетавший агент, словно кот Том из диснеевского мульта, оббился обо все мебельные углы, едва не свалил торшер и запутался в каком-то проводе на полу. Дымов мрачно думал, что в поговорке, призывающей «не зарекаться», были пункты про суму и тюрьму, а вот про утренний побег от гея-минетчика ничего сказано не было. А зря! Хозяин сочувственно морщился, глядя на героическую борьбу отползающего гостя с действительностью, но ничего не говорил. Наконец, под оглушающее молчание Ильи, Максим вырвался за периметр квартиры и тихонько прикрыл за собой дверь.
Понимание, что он провалил задание, раздражало до зубовного скрежета, но злиться, кроме себя, было не на кого. Когда-то Дымов чуть было не рассорился с двоюродным братом, откровенно высказавшись по поводу его поведения. Будучи женатым человеком, брат ухитрился переспать с женой своего делового партнёра, тем самым разрушив не только оба их брака, но и свой бизнес. Он тогда обзывал Казанову последними словами, не понимая, как можно по какому-то членовелению наломать таких дров. И сейчас в голове всплывали те обвинения, которыми плевался в родственника. Хотя потери от приступа внезапного сластолюбия были не столь эпическими, как у брата, сути это не меняло – Максим налажал, не сумев справиться со своим либидо. Отбив шефу смс с размытым содержанием, дескать пока не удалось, новоявленный герой-любовник ввалился в квартиру и, скинув одежду, зарылся под одеяло.
Надо отдать шефу должное, тот не позвонил, очевидно, давая выспаться. Приехав в офис после обеда, Дымов агрессивно прищурился на коллег. Те выглядели так, будто их щекочут, предварительно зашив им рты. Идиоты. Макс посидел за столом минут двадцать, решаясь. Делать было нечего – надо было возвращаться и ставить жучок. Отмычки у него имелись, навыки тоже. Тяжело вздохнув, кивнул начальству через стеклянную стену и отправился на дело.
***
…Знаете вот эти рассказы, что в минуты смертельной опасности наш мозг начинает фонтанировать пиздоумными идеями по выходу из ситуации? Так вот единственная супер идея, которая приходила в голову Максу, сидящему в Аваровском стенном шкафу-купе, так это то, что все эти рассказы – гнусный пиздёж. Никаких мыслей по поводу своего спасения у местного джеймсбонда не было.
Начало операции прошло довольно успешно. Убедившись, что в доме никого нет, и управившись с замками и камерами, Макс попал в квартиру Ильи. Почему-то, первое, на что обратил он внимание, когда зашёл, это был запах Аваровского парфюма, витавший в воздухе. Видимо, пахла одежда в комнате или тот пшикнулся одеколоном в коридоре перед выходом. Макс зашёл в комнату, из которой позорно драпал несколько часов назад, и почувствовал неожиданный уют. На кресле лежала рубашка, в которой гостеприимный хозяин был накануне, Макс её сразу узнал и вспомнил, как Илья расстёгивал на ней пару пуговок сверху, когда они сидели на диване. На столике стоял его бокал с недопитым вином – вроде было вкусное, сладковатое такое, но тогда было не до букетов с послевкусием, слишком уж психовал. Дымов подошёл к дивану, на котором он ещё недавно выплясывал нижний брейк, и зачем-то сел на «своё» место. В ушах зазвучал голос Аварова, даже припомнилось, как тот забавно «хукает», когда смеётся. Вспомнился вкус его пальцев, когда он запихивал их в рот кончавшему "Симу". Ух, в голову как торкнуло напряженным пульсом… Надо ставить жучок и свинчивать. И как раз в минуты этого постыдного смакования недавнего блуда Макс услышал шаги за дверью. Конечно, это могли быть соседи, но ноги уже понесли незадачливого агента в коридор. За каким хером именно в коридор – не пришло в мысли. Дымов услышал проворачивающийся замок и лучше выдумать не смог, чем забраться в стенной шкаф, словно в анекдоте про командировочного мужа. Затаившись в куртках и пальто, как мышкующий кот, он водил ушами, всё ещё надеясь, что пронесёт. В квартиру вошли двое – Максим сразу узнал бархатный голос Ильи, у второго мужика тембр был намного выше. Новый гость натужно шутил, срываясь на фальцет, время от времени прерываясь на какое-то мычание. Судя по чмокающему звуку, этот пидор лез к Аварову с поцелуями и потому мычал. Вот урод. Ну, разве мужики так делают? Дымов возмущенно откинул шарф, свисающий с вешалки ему на лицо - шарф тоже практически издевательски пах Ильёй. Макс вдруг озаботился личной жизнью объекта разработки: ведь адекватный же мужик - нормального парня себе найти не может? То, что этот мычащий свиристел в коридоре был ненормальным – это к бабке не ходи. Вон как вешается на человека, не даёт ему толком раздеться! Раздеться… Раздеться?!.
Дверь шкафа отъехала в сторону и пред обескураженным Аваровым явилось чучело Дымова. Макс стоял, как трофейный медведь, и даже не моргал. Брови Ильи поползли вверх, глаза округлились, рот сложился в большую букву «О». Напряжённую обстановку разрядил "приглашённый участник", истошно завопивший на внезапную моль из-за хозяйского плеча. От этого ора все действующие лица миниатюры ожили и начали говорить одновременно. Дымов выдал идиотское «Я уже ухожу», Аварова почему-то удивило не само появление беглеца, а его дислокация в шкафу. Он так и спросил: «Максим, почему вы в шкафу?» От шока, наверное. И всё это под непрерывную "арию московского гостя". И, как обычно бывает в таких ситуациях, замолчали все тоже одновременно. Секунд пять они стояли молча, и уж неизвестно о чём там думали остальные участники, а вот Дымов мечтал о телепортации. После телепортации ещё подумал о том, что ему ни в коем случае нельзя подставлять контору. И решил дополнить ассортимент нелепостей, чтобы, так сказать, не выходить из тренда.
- Я запал на тебя, Илья, - пунцовея, проговорил Максим. – После вчерашнего я…
- Что-о-о?! – словно Плава Лагуна, перескакивая через октавы, взвыл гость. – Вчера-а-ашнего?!
Недоухажёр отчётливо увидел, как Илья поморщился от этих децибелов, и позлорадствовал. И, чёрт возьми, ему было приятно, что это орлО сейчас ревновало Аварова к нему, Дымову. Но, это так, проскочило где-то на задворках сознания. А вообще-то, у Макса были более насущные вопросы на повестке дня.
- Значит, так ты вчера «отдыхал»?! – продолжил спутник хозяина дома, включившись в режим склочной невесты. – Я тебя весь вечер у Эдуарда прождал, а ты, оказывается…