Но больше всего Стаса бесило поведение соседа-дворника, который при всяком удобном случае начинал шпынять бедного актера.
— Что тебе дали твои роли? — издевательски спрашивал он. — Хлеб с маслом дали? Шампанское дали? Ты мне уже десять своих пенсий должен! Когда отдавать будешь?
Маков молчал. Стас пробовал урезонить Ахмета, но тот резонно возражал.
— А что? — возмущался он. — Как просить у Ахмета денежку, так Ахмет хороший, да? А как Ахмет напомнит про долг, так Ахмет плохой, да?! Где же справедливость? А?
И Стас умолкал. Что тут скажешь?
— Вот ты говоришь, что я неправильно его упрекаю, да? — продолжал свое Ахмет. — А ты вот спроси у него, у Гришки: почему его дочь ему деньги не присылает? Почему забывает деньги прислать? Хотя письма каждую неделю пишет. И звонит часто. А если звонит из Сибири, значит, много денег у нее, да? Тогда почему не шлет? Молчишь, Стас?
— Это не наше дело, Ахмет, — пытался втолковать ему Стас.
Но тот еще больше ярился:
— Как — не мое? Как это — не мое? Он, понимаешь ты, деньги у меня занимает, а кто отдавать будет? А?
— Не давай, — говорил ему Стас. — Зачем давать, если потом такие упреки?
— Не давать? — удивился Ахмет. — А что он жрать будет?
Все его изречения были с вопросительным знаком в конце.
— А если сдохнет? — не успокаивался Ахмет. — Ты его хоронить станешь?
— Ахмет…
— Что — Ахмет? — не успокаивался дворник. — Ну что — Ахмет? А? Я тридцать лет Ахмет! А он — он уже тысячу лет непонятно кто! То ли артист, то ли попрошайка! А?
Григорий Маков не мог не слышать эти разговоры и, когда они возникали, прятался в своей комнате.
До сегодняшнего дня он всегда переживал в своей берлоге бурю, ждал, пока успокоится Ахмет и можно будет продолжать свою пусть убогую, но все-таки жизнь.
До сегодняшнего дня…
Рано утром Стас проснулся от сильных ударов. Кто-то ломился в чью-то дверь. Стас вскочил с постели и выбежал в коридор.
Ахмет с утра убрал во дворе, то есть выполнил свои обязанности и, возвращаясь, по обыкновению, заглянул в их общий почтовый ящик на двери квартиры. Стас увидел, что газеты почему-то валяются на полу, а сам Ахмет яростно ломится в запертую комнату Макова. Дверь под немилосердными ударами трещала и была готова развалиться, а дворник орал во все горло:
— Ну ты! Выходи сейчас же! Сволота проклятая! Выйди, и я тебе морду всю разворочу!
Стас какое-то время ошеломленно смотрел на разъяренного соседа, а потом спросил:
— Ты чего это?
Ахмет обернулся к нему и завопил:
— Стас! Скажи ему, пусть лучше сам откроет, а то я его наизнанку выверну!
— Зачем же он тебе станет открывать, если ты его чуть ли не убить грозишься? — резонно заметил Стас. — Кто тебе откроет, когда ты в таком состоянии?
— Послушай, Стас, — сказал дворник, — так дальше продолжаться не может. Ты знаешь, что этот артист натворил? А?
— Что?
Ахмет потряс перед лицом Стаса несколькими квитанциями. Стас заметил, что это были обычные телефонные квитанции за междугородные переговоры.
— Вот! — вопил Ахмет. — Видишь, а? Разговаривал он! Один и тот же код! Одна минута разговора семь тысяч стоит! Знаешь, на сколько он тут наговорил? На больше миллиона он наговорил! Он разорил меня, он меня по миру пустил!
— Почему — тебя? — удивился Стас.
— А кто платить будет, а? — застонал Ахмет. — Он, что ли? Или ты? У тебя есть лишние миллионы? Есть? Нету! А у меня есть, но они не лишние! А платить все равно придется. Я не могу без телефона. Ты тоже не можешь без телефона. А кто платить будет? Я! Посмотри, на сколько он наговорил. А?
— Погоди-ка. — Стас взял у него из рук квитанции. — Может, ошибка какая, такое бывает, разберемся.
— Какая ошибка? — снова зашелся в крике Ахмет. — Никакая не ошибка! Я код в телефонной книге посмотрел. Это Новосибирск! Он дочке своей звонил. Каждый день, а то и два раза в день!
Действительно, на всех квитанциях был проставлен один и тот же код. Ошибки быть не могло.
— Ну что ж, — сказал Стас, возвращая квитанции. — Всякое бывает. Мало ли почему ему нужно было звонить.
— Я знаю, почему ему нужно было звонить! — не унимался Ахмет. — Знаю! Он своей сучке, дочке своей, одно только сказать может: деньги дай, Ахмету долг отдать хочу, он меня замучил совсем. А она ему — вот что показывает! — Ахмет сложил три пальца и помахал этой комбинацией перед носом Стаса. — Ты понял? Плевать она на него хотела. А мне что делать?
В это время дверь комнаты Макова открылась. На пороге стоял бледный артист и весь дрожал от ярости. Стас впервые видел его таким.
— Ты… — он посмотрел на Ахмета такими безумными глазами, что тот даже попятился. — Прекрати немедленно! Ты понял? Ты не смеешь так говорить о моей дочери. Ты мизинца ее не стоишь.
— Тогда почему ты у нее деньги не берешь? Почему у меня берешь? А? Стас, смотри, он меня оскорбляет, а свою блядь выше всех ставит! Я…
Он не договорил. Маков вдруг пронзительно закричал и бросился в глубь своей комнаты.
Ахмет сразу утих и спросил у Стаса:
— Что это с ним? А?
Стас не успел ответить. На пороге своей комнаты с двустволкой в руках вырос Маков. Направив ее на Ахмета, Маков проговорил дрожащим голосом:
— Ты… Немедленно извинись. Немедленно!
Ахмет замер, разинув рот.
Стас медленно приблизился к Макову.
— Григорий Романович, — вкрадчиво сказал он, — успокойтесь. Ахмет ничего плохого вам не желает. Он погорячился, он извинится, обязательно извинится.
— Что? — взвился Ахмет. — Я — извиняться перед этим? Чтоб я совсем перестал уважать себя, да? Если бы его сучка была здесь, я бы ей показал, кто она есть. Я бы ей…
Истошный крик Макова не дал ему закончить.
— Замолчи-и! — заорал старик и, направив ружье на Ахмета, выстрелил.
Стас успел перехватить ствол, и обе пули продырявили потолок. Выстрел дуплетом прогремел в коммунальной квартире, как гром среди ясного неба. Стас тут же выхватил оружие из рук Макова.
Ахмет остолбенел.
— Ты меня?.. — потрясенно спросил он Макова. — Ты меня убить хотел, да?
И бросился к старику. Стас не успел удержать его. В два прыжка Ахмет одолел расстояние, отделявшее его от двери, и через плечо Аленичева нанес старику удар в челюсть. Голова Макова дернулась назад, сильно ударилась о дверной косяк. Старик всхлипнул и осел на пол.
Стас тут же бросился к нему на помощь, но было поздно. Старый артист Маков был мертв.
— Ты… — Стас смотрел на Ахмета, который еще не понимал, что натворил. — Ты понимаешь, что ты сделал?! Ты убил его!
— Он что, мертвый, да? — пробормотал Ахмет, пятясь от тела. — Совсем мертвый, да? Я убил его?
Лицо Макова на глазах приобретало восковой оттенок. Смерть словно заждалась старого артиста и сразу вступила в свои владения.
— Что делать, Стас? — спрашивал Ахмет. — Что мне теперь делать?
— Вон телефон, — ответил Стас. — Сними трубку и набери 02. Приход с повинной облегчит твою участь.
— Стас, ты же видел, он стрелял в меня. Стас, это же он хотел убить меня, а не я его.
Стас кивнул.
— Знаю, Ахмет, — сказал он. — Если тебе повезет, все это будет квалифицировано как убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения или как убийство при превышении пределов необходимой обороны.
Ахмет с сомнением смотрел на него.
— Это точно? Точно, Стас?
Стас поднялся с колен, на которых стоял перед телом Макова, и выпрямился.
— У тебя нет другого выхода, Ахмет, — стараясь не выдать своего волнения, ответил он. — Вызывай милицию.
— Ты сам милиция!
— Я работаю в МУРе, — устало объяснил ему Аленичев. — И я — свидетель происшествия. Этот случай — для местной милиции и прокуратуры. Звони, Ахмет, а то я сам это сделаю, и тогда тебе точно не поздоровится. В этом случае ты никогда не докажешь, что оборонялся. Ты понял меня?
— Понял, понял, — испуганно ответил Ахмет, — понял, Стас. Уже звоню.
И он снял трубку, набрал номер и сознался дежурному по отделению в содеянном.
Стас знаком потребовал трубку.
Представился:
— Старший оперуполномоченный МУРа Аленичев, я — сосед по квартире. Все, что сказал этот человек, правда. Прошу вас прибыть на место происшествия как можно быстрее.
— МУР? — переспросил его собеседник. — А зачем же вы нам звоните?
— Я — свидетель, — объяснил ему Стас. — Это дело вашей подследственности, так что еще раз прошу вас поторопиться.
— А как вы там оказались? — продолжал его расспрашивать дотошный собеседник на другом конце провода. — Что вы там делаете?
— Я уже сказал: живу я тут! — еле сдерживая себя, ответил Аленичев.
Назвав адрес, он бросил трубку. Только теперь он заметил, как взбудоражен. Его просто колотило.
— Стас… — робко начал Ахмет, но тот его безжалостно перебил:
— Заткнись! Ты уже наговорил тут! Зачем тебе понадобилось унижать так старика? Зачем ты оскорблял его дочь? Ты же ее в глаза не видел! Что ты вообще о ней знаешь?
— Стас… — забормотал Ахмет. — Погоди, Стас… Не надо, пожалуйста. Я все понял, Стас.
— Очень хорошо, если ты понимаешь, — успокаиваясь, проговорил Аленичев. — Сейчас они приедут, и ты расскажешь все, что было.
Ахмет обреченно кивнул.
А потом приехали следователь и сотрудники милиции. Допросили их обоих. Стас терпеливо отвечал на все вопросы: ему было хорошо известно, что от точности его показаний зависит судьба не очень плохого человека. Пусть даже невольного убийцы.
Когда наконец Аленичев освободился и посмотрел на часы, то понял, что опаздывает на работу.
И бросился вон из квартиры.
2
В «Балчуг» он опоздал ненамного — оперативно-следственная группа, по существу, только начинала свою работу.
Ему не сразу удалось преодолеть кордон из работников службы безопасности отеля. Но в конце концов удостоверение МУРа сделало свое дело, и он присоединился к коллегам.
Убитого звали Грымов Леонид Аркадьевич. Когда-то он был гражданином России, но вот уже более пяти лет как получил итальянское гражданство. В Москву прибыл неделю назад по делам своей фирмы, от названия которой веяло далекой стариной — «Грымов и сын». Самое интересное, что сына как такового у Грымова не было, но, как успели выяснить оперативники, жена его, итальянская гражданка Паола Мазина, пребывала на последнем месяце беременности, и родители мечтали, чтобы на свет появился сын.
Это были, конечно, немаловажные детали, но не главное из того, что удалось узнать оперативно-следственной группе.
Очевидцев убийства не было.
Создавалось ощущение, что на какой-то момент потерпевший выпал из поля зрения всех, кто мог бы случайно или намеренно его видеть. В том, что действовал профессиональный убийца, более того — мастер своего дела, сомневаться не приходилось.
Аленичев и его коллеги после всех необходимых следственных действий восстановили приблизительную картину происшедшего.
Леонид Грымов вышел из своего номера в девять часов двадцать пять минут утра. Ровно в девять тридцать у него должна была состояться важная, по словам вице-президента фирмы, встреча. Разговор предстоял якобы в высшей степени конфиденциальный, и поэтому Грымов не взял с собой своего зама.
Старший опер Аленичев, который был ответствен за раскрытие этого убийства, решил подробно допросить вице-президента фирмы «Грымов и сын». Он остановился в этой же гостинице.
Это был маленький юркий брюнет, который производил странное впечатление: глаза его бегали и, казалось, неспособны были ни на чем сосредоточиться.
Звали вице-президента Антонио дель Пьеро.
— Хочу сразу представиться, — заявил дель Пьеро по-русски, — я вице-президент, то есть коммерческий директор фирмы, в которой господин Грымов является президентом. Являлся, — поправился он. — Мне сказали, что вы хотите со мной поговорить.
— Да, — ответил Стас.
— Слушаю вас внимательно.
И в подтверждение этих слов на лице итальянца проявилось глубочайшее внимание.
Стас спросил:
— Откуда вы так хорошо знаете русский?
Дель Пьеро едва заметно улыбнулся.
— Я родился и вырос в России, более того — в Москве, почти на Арбате. Это довольно длинная история и к делу, которое вы расследуете, не относится.
— Вы уверены?
— Не понял, — удивился итальянец. — Вы полагаете, что господина Грымова убили из-за того, что я родился и вырос в Кривоколенном переулке?
Стас усмехнулся:
— В расследовании убийств любая мелочь может иметь значение. Даже то, что вы выросли на Арбате.
— История моей семьи к данному делу не относится, — продолжал упорствовать дель Пьеро. — Если у вас есть вопросы по существу — пожалуйста. Если же вас интересует моя родословная, то я, пожалуй, займусь другими, более важными делами.
— Наш разговор не менее важен. Я должен кое о чем расспросить вас, а потом ваши показания занести в протокол. А вернуться к вопросу о вашей, как вы говорите, родословной можно будет и позже. Будьте добры, ответьте мне: с какой целью господин Грымов приехал в Москву?
Дель Пьеро удовлетворенно кивнул.
— Это другое дело. Мне кажется, вы свернули с неправильного пути. Итак, почему мы с Грымовым приехали сюда? Бизнес.
— Подробности, пожалуйста, — попросил Стас. — Как вы понимаете, меня интересуют все детали.
Дель Пьеро поежился: в это время медицинская служба укладывала на носилки тело его шефа.
— До сегодняшнего дня я и представить себе не мог, что такое возможно. Я был уверен, что всякие бандитские разборки, как у вас говорят, возможны только в бизнесе криминальном. А у нас, смею вас уверить, вполне легальный бизнес. Впрочем, итальянские мафиози — дети по сравнению с русскими, — неожиданно добавил он.
— И все-таки, — мягко напомнил ему Стас о сути своего вопроса, — объясните более конкретно, зачем вы приехали в Москву, господин дель Пьеро? Вы и Грымов, разумеется. По каким делам? И к кому?
— Я только сопровождал его, — ответил итальянец. — Сам же Грымов приехал, чтобы подписать договор о намерениях с одной российско-американской фирмой.
— Какой фирмой? — Стас уже строчил протокол допроса свидетеля.
— Она называется «Нью-Мос», — ответил дель Пьеро. — Расшифровывается это просто: «Нью-Йорк — Москва». Вот и все.
— Какого рода намечался договор? Я имею в виду: о какой продукции шла речь? Что конкретно хотели друг от друга ваши фирмы?
— Фирма «Нью-Мос» продает российским фирмам компьютеры. Через свои каналы мы узнали, что продажные цены вполне приемлемы и для нас. Это была бы очень выгодная сделка для нашей фирмы. Для «Нью-Мос», разумеется, тоже. Мы вполне могли договориться.
— Почему вы считаете, что для фирмы «Нью-Мос» эта сделка тоже была бы выгодной?
Итальянец выразил удивление:
— Продают же они компьютеры для России. Какая разница, кому продавать — России или Италии? Проблемы с таможнями были бы нашими проблемами.
— Понятно, — сказал Стас. — И сегодня должна была состояться встреча Грымова — с кем? Кто-то из фирмы «Нью-Мос»? Человек этот пришел на встречу?
На лице дель Пьеро отразился неподдельный страх.
— Понятия не имею, — проговорил он в смятении. — Кажется, нет. Точно, нет. Вы думаете, это они убили господина Грымова?
Стас пожал плечами.
— Я только спрашиваю, — сказал он потрясенному итальянцу. — Чтобы максимально точно представить себе картину происшедшего.
На дель Пьеро было жалко смотреть.
— Господи… — пробормотал он. — Ну конечно же… Но почему? За что?
Стас постарался его успокоить:
— Еще не факт, что виновниками убийства господина Грымова являются именно эти люди. Мы только намечаем и прорабатываем различные версии, понимаете? Поэтому прошу вас не распространяться особо об этом деле. Для вашего же блага, поверьте. Вы хорошо меня поняли?
Дель Пьеро потерянно закивал.
— Да, — сказал он, — я хорошо понимаю русский язык. Даже лучше, чем итальянский.
Стас обратил внимание на это невольно вырвавшееся признание — русский знает лучше, чем итальянский. Иногда вот такие ничем не примечательные подробности, которые он запоминал, ему здорово помогали.