Мистер Скотт Экклз во время этого диалога нетерпеливо ерзал на стуле.
— Очень рад, что вы нашли записку, поскольку это подтверждает мои рассказ, — сказал он. — Однако прошу заметить, я так и не услышал, что сталось с мистером Гарсия и с его слугами.
— Что касается Гарсия, — отозвался Грегсон, — дать ответ легко. Сегодня утром он был найден мертвым на Окшоттском пустыре, примерно в миле от своего дома. Голова его совершенно расплющена при помощи какого-то тяжелого предмета, например, мешка с песком или чего-то еще в том же роде, чем нельзя нанести глубокую рану, но можно разбить череп. Сперва его, очевидно, оглушили сзади, но нападавший продолжал бить его еще долго после того, как он умер. Это был какой-то приступ бешенства. Преступник не оставил никаких следов и вообще ничего, что могло бы служить уликой.
— Жертву не ограбили?
— Нет, даже не пытались.
— Все это очень скверно, просто ужасно, — недовольным тоном произнес мистер Скотт Экклз, — но, по-моему, вы неоправданно сурово поступаете со мной. Я ведь не виноват, что моему гостеприимному хозяину вздумалось предпринять ночную прогулку, во время которой его и постиг этот весьма печальный конец Почему же вы решили, что в это дело замешан я?
— Очень просто, сэр, — ответил инспектор Бэйнс. — Единственным документом, обнаруженным в карманах убитого, было ваше письмо, в котором говорится, что вы собираетесь провести с ним тот самый вечер, когда он был убит. Именно по конверту от этого письма мы и установили имя и адрес убитого. Мы добрались до его дома в десятом часу и не нашли там ни вас, ни кого-либо еще. Я телеграфировал мистеру Грегсону, чтобы он разыскал вас в Лондоне, пока я осматриваю дом в Вистерия-Лодж. Затем я сам приехал в город, присоединился к мистеру Грегсону — и вот мы здесь.
— По-моему, — вставая, сказал Грегсон, — нам лучше всего вернуть это дело в официальное русло. Вам надо пройти с нами в Скотленд-Ярд, мистер Скотт Экклз, чтобы мы могли получить ваши показания в письменном виде.
— Разумеется, я немедленно отправлюсь туда с вами. Считаю себя вашим клиентом, мистер Холмс. Очень прошу вас не жалеть денег и трудов, чтобы добраться до истины.
Мой друг повернулся к сельскому инспектору.
— Надеюсь, вы не будете возражать против нашего с вами сотрудничества?
— Почту за честь, сэр.
— Вы выказали немалую расторопность и деловитость во всех своих действиях. Могу я узнать, есть ли какие-то данные о том, в котором часу был убит этот человек?
— Труп лежал там с часу ночи. В это время начался дождь, а умер он, без сомнения, до этого.
— Но ведь это совершенно невозможно, мистер Бэйнс! — воскликнул наш клиент. — Голос Гарсии ни с чем не спутаешь. Готов поклясться, что именно он заходил ко мне в спальню и говорил со мной в это самое время.
— Факт очень интересный, но, без сомнения, невозможный, — с улыбкой сказал Холмс.
— У вас есть какая-нибудь гипотеза? — спросил Грегсон.
— Дело не кажется мне очень уж сложным, хотя в нем, конечно, есть некоторые необычные и интересные детали. Необходимо выяснить еще немало фактов, прежде чем я возьму на себя смелость высказать свое определенное и окончательное мнение. Кстати, мистер Бэйнс, нашли вы в доме еще что-нибудь примечательное?
Инспектор бросил на моего друга какой-то странный взгляд.
— Нашли, — ответил он. — Там была парочка о-очень любопытных предметов. Может быть, когда я закончу свои дела здесь, вы возьмете на себя труд выбраться к нам и сообщить мне свое мнение о них?
— Я всецело в вашем распоряжении, — сказал Холмс и дернул шнур звонка. — Проводите джентльменов, миссис Хадсон, и будьте добры, пошлите мальчика отправить эту телеграмму. Пусть оплатит ответ.
После ухода посетителей мы некоторое время сидели молча. Холмс сосредоточенно курил, насупив брови так, что они нависли над его проницательными глазами, затем характерным для него жестом энергично мотнул головой, наклонив ее вперед.
— Ну что, Уотсон, — спросил он, неожиданно повернувшись ко мне, — что вы об этом думаете?
— Об этой мистификации мистера Скотта Экклза — ничего.
— А об убийстве?
— Ну, если рассматривать его в связи с исчезновением слуг убитого, то похоже, что они были каким-то образом причастны к убийству и сбежали от правосудия.
— Это, конечно, возможная точка зрении. Но если следовать ей, то очень странно, согласитесь, что двое слуг, будучи в заговоре против хозяина, нападают на него в ту самую ночь, когда у него гость, тогда как им никто не мешает сделать это в любую другую ночь на этой неделе.
— Тогда зачем они убежали?
— Вот именно, зачем они убежали? Это важнейший факт. Другой важный факт странное происшествие с нашим клиентом Скоттом Экклзом. Итак, дорогой Уотсон, способен ли человеческий разум предложить гипотезу, объяснявшую бы оба эти важнейших факта? Если найдется такая, которая объяснит к тому же существование этой таинственной записки с ее весьма странной фразеологией, что ж, в таком случае примем ее, так и быть, в качестве временной гипотезы. Если же новые факты, которые мы добудем в ходе расследования, будут укладываться в общую схему, то наша гипотеза может постепенно превратиться в разгадку тайны.
— А у нас есть гипотеза?
Холмс откинулся назад в своем кресле, полузакрыв глаза.
— Вы должны признать, дорогой Уотсон, что никакого розыгрыша там быть не могло. Как показали последствия, затевалось страшное дело, и приглашение Скотта Экклза в Вистерия-Лодж имеет к этому некоторое отношение.
— Но какое?
— Давайте проанализируем события по порядку. Какой-то неестественной, если присмотреться, выглядит эта странная и внезапная дружба между молодым испанцем и Скоттом Экклзом. Именно первый из них форсировал события. Он навестил Экклза в предместье на другом конце Лондона чуть ли не на следующий день после того, как познакомился с ним, и завязал такие близкие дружеские отношения, что залучил его к себе в Эшер. Итак, чего же он хотел от Экклза? Зачем тот был ему нужен? Лично я не считаю его человеком обаятельным. Он не особенно умен и, в общем-то, не пара быстрому разумом латинянину. Почему тогда именно он был выбран из всех окружавших Гарсию людей как наиболее подходящий для какой-то определенной цели? Есть ли у него хоть какое-то незаурядное качество? На мой взгляд, есть. Он является воплощением британской респектабельности; это тот самый человек, чьи свидетельские показания смогут убедить другого британца. Вы, наверное, заметили, что оба инспектора ни на минуту не усомнились в его показаниях, хотя те были довольно необычны.
— Но что он должен был засвидетельствовать?
— В данном случае — ничего, но если бы дела обернулись по-другому, то очень многое. Так я понимаю этот случай.
— Наверное, он должен был подтвердить его алиби?
— Конечно, дорогой Уотсон, он должен был именно засвидетельствовать его алиби. Предположим, что все обитатели Вистерия-Лодж — соучастники в некоем заговоре. Дело, каково бы оно ни было, должно было быть сделано до часа ночи. Немного передвинув стрелки часов, они могли отправить спать мистера Экклза раньше, чем он думал, но в любом случае очевидно, что, когда Гарсия зашел к нему и сказал, что уже час ночи, на самом деле было около двенадцати. Если Гарсия собирался сделать то, что он хотел, и вернуться к часу ночи, ему нужно было хорошее алиби, оградившее бы его от любых обвинений. Вот он и использовал этого безупречного британца, готового присягнуть в любом суде, что обвиняемый до упомянутого часа не выходил из дома. Так он пытался обезопасить себя на крайний случай.
— Да-да, понятно. Но почему исчезли другие?
— У меня пока нет всех необходимых фактов, хотя думаю, что объяснить это будет не так уж трудно. Высказывать догадки, не имея данных, — неправомочно.
— А записка?
— Какой там текст? «Наши обычные цвета — зеленый и белый». Что-то напоминающее о скачках. «Зеленый — открыто, белый — заперто». Это, без сомнения, сигнал. «Второй этаж, первый коридор, седьмая дверь справа, зеленая занавеска». Очевидно, уславливаются о встрече. За всем этим может стоять ревнивый муж. Во всяком случае, предприятие явно было рискованным, иначе она не написала бы «Бог в помощь». «Д» — без сомнения, ее имя.
— Этот человек — испанец. Думаю, что «Д» означает Долорес, очень распространенное в Испании имя.
— Хорошо, Уотсон, очень хорошо, но в данном случае не годится. Испанка писала бы испанцу по-испански. Та же, кто написала эту записку, несомненно, англичанка. Что ж, нам остается набраться терпения и ждать, пока этот блистательный инспектор заедет за нами. Пока же можем возблагодарить судьбу, которая избавила нас на несколько часов от невыносимо томительных мук безделья.
Еще до возвращения сельского инспектора пришла телеграмма — ответ на ту, которую послал Холмс. Он прочел ее и собирался было вложить в свою записную книжку, но поймал мой вопрошающий взгляд. Засмеявшись, он бросил мне ее через стол.
— Мы, кажется, будем вращаться в высших сферах, — прокомментировал он.
Телеграмма представляла собой список имен и адресов:
«Лорд Хэррингби, имение «Глубокая лощина»; сэр Джордж Фоллиот, «Окшоттские башни»; мистер Хайнес Хайнес, мировой судья, «Пурди-Плэйс»; мистер Джеймс Бейкер Уильямс, «Фортон-Олд-Холл»; мистер Хендерсон, «Высокие своды»; преподобный Джошуа Стоун, «Нижний Уолслинг».
— Самый обычный способ сузить поле деятельности, — сказал Холмс. Несомненно, Бэйнс с его методичным умом уже разработал похожий план.
— Я все-таки не понимаю…
— Вспомните, дружище, мы ведь уже пришли к выводу, что в записке, полученной Гарсией, назначено свидание или тайная встреча. Если самое простое толкование текста и есть самое правильное, то для того, чтобы попасть на это свидание, ему надо было подняться на второй этаж и разыскать в коридоре седьмую по счету дверь. Все это совершенно определенно указывает на то, что дом этот очень велик. Ясно также, что он не может быть более чем в одной-двух милях от Окшотта, поскольку Гарсия шел именно в том направлении и надеялся, если я правильно толкую факты, успеть все сделать и вернуться назад в Вистерия-Лодж в такое время, чтобы не сорвалось его алиби, действительное до часа ночи. Поскольку больших зданий поблизости от Окшотта, очевидно, не так уж много, я применил обычный свой метод и, написав земельным агентам, которых назвал Скотт Экклз, попросил их прислать мне список таких зданий. Он-то и содержится в этой телеграмме, так что среди этих данных может оказаться другой конец нити, образовавшей весь этот запутанный клубок.
Было уже почти шесть часов, когда мы в сопровождении инспектора Бэйнса попали в Эшер, чудесную деревушку в графстве Серрей.
Мы с Холмсом взяли с собой все необходимое для ночлега и сняли уютную комнату в деревенской гостинице под названием «Бык». Наконец мы были готовы составить компанию инспектору и нанести визит в Вистерия-Лодж. Был холодный, сумрачный мартовский вечер, дул пронизывающий ветер, мелкий дождь хлестал в лицо; в общем, обстановка вполне соответствовала дикой местности по обеим сторонам дороги и трагедии, происшедшей там, куда мы шли.
Часть II
ТИГР ИЗ САН-ПЕДРО
Пройдя пару миль по этим холодным, наводящим уныние местам, мы подошли к деревянным воротам, за которыми открывалась мрачная каштановая аллея. Извилистая подъездная дорога привела нас к погруженному во тьму невысокому зданию, казавшемуся черным как смоль на фоне серовато-синего неба. В окне слева от входа мерцал тусклый огонек.
— Я оставил там констебля, — сказал Бэйнс. — Постучусь-ка я в окно.
Он пересек газон и пару раз негромко стукнул по стеклу. Сквозь мутное стекло я с трудом разглядел сидящего на стуле перед камином мужчину. Вдруг он мгновенно вскочил, и я услышал раздавшийся в комнате испуганный крик. Через несколько секунд дверь открыл белый как мел, тяжело дышавший полисмен; свеча дрожала в его трясущихся руках.
— В чем дело, Уолтерс? — резким тоном спросил Бэйнс.
Полисмен вытер лоб платком и испустил протяжный вздох облегчения.
— Хорошо, что вы пришли, сэр. Вечер тянулся бесконечно, а нервы мои оказались не такими крепкими, как я думал.
— Ваши нервы, Уолтерс? Вот уж не думал, что мне придется обсуждать вопрос, есть ли у вас нервы.
— Понимаете, сэр, дом этот пустой, стоит на отшибе, да еще жуткие предметы на кухне. Когда вы постучали в окно, я подумал, что он пришел снова.
— Кто пришел снова?
— Дьявол, сэр, насколько я могу судить. Он подходил к окну.
— Кто подходил к окну и когда?
— Часа два назад. Уже почти стемнело. Я сидел на стуле и читал. Не знаю, что заставило меня поднять голову. За окном виднелось лицо, глядевшее на меня сквозь стекло. Господи, сэр, что это было за лицо! Оно будет сниться мне по ночам — Да успокойтесь вы, Уолтерс. Разве так должен докладывать полисмен?
— Вы правы, сэр, я все понимаю, но я был потрясен, сэр, и бесполезно это отрицать. Лицо не было черным, сэр, но и не было белым. Затрудняюсь сказать, какого оно цвета. Может быть, такой оттенок получится, если смешать глину с молоком. Теперь о его размерах: оно вдвое больше вашего, сэр. Выглядело оно так: большие выпученные горящие глаза и ряд белых зубов, как у хищного зверя. Говорю вам, сэр, я не мог ни шевельнуть пальцем, ни вздохнуть, пока он не повернулся и не исчез. Я выбежал из дома и осмотрел кустарник, но там, слава Богу, никого не было.
— Если бы я не знал, что вы добросовестный сотрудник, Уолтерс, то после всего этого стал бы очень плохо о вас думать. Если даже это был дьявол собственной персоной, стоящий на посту констебль не должен благодарить Бога за то, что не смог его изловить. Надеюсь, все это — не одни лишь ваши галлюцинации и расстроенные нервы?
— Ну уж это, по крайней мере, легко проверить, — сказал Холмс, зажигая свой карманный фонарик. — М-да, — начал он свой доклад, после того как бегло осмотрел газон, — ботинки, должен вам сказать, пятидесятого размера. Если он сложен соразмерно, это, очевидно, настоящий великан.
— И куда он делся?
— Похоже, продрался сквозь кусты и вышел на дорогу.
— Что ж, — произнес помрачневший инспектор с задумчивым видом, — кто бы он ни был и чего бы ни хотел, у нас с вами есть более неотложные дела. Сейчас, мистер Холмс, я, с вашего позволения, покажу вам дом.
В многочисленных спальнях и гостиных при самом тщательном осмотре ничего обнаружено не было. Очевидно, обитатели этого дома привезли с собой очень мало вещей, а вся обстановка вплоть до самых мелких вещей принадлежала фирме владелице дома. Обнаружено было довольно много одежды с ярлыками «Маркс и компания, Верхний Холборн». Инспектор уже успел запросить по телеграфу мистера Маркса, но оказалось, что тот ничего не знает о своем клиенте, кроме того, что он исправно за все платил. Среди личной собственности хозяина было еще много всякой всячины, в том числе несколько трубок, книги, две из них на испанском, старинный револьвер и гитара.
— От всего этого никакого толку, — сказал Бэйнс, бродивший по комнатам со свечой в руках. — А сейчас, мистер Холмс, прошу вас обратить внимание на кухню.
Это было маленькое мрачное помещение с высоким потолком, находившееся в задней части дома. В одном углу лежала соломенная подстилка, служившая, очевидно, кроватью повару. Стол был загроможден грязными тарелками и объедками — это были остатки вчерашнего ужина.
— Взгляните-ка сюда, — сказал Бэйнс. — Что вы об этом скажете?
Он поднял свечу и осветил странный предмет, стоявший на одной из полок кухонного шкафа. Он был таким сморщенным и высохшим, что трудно было определить, что бы это могло быть. Можно было сказать лишь, что он черный, глянцевитый и несколько напоминает карликовую человеческую фигуру. С первого взгляда я решил, что это мумия младенца-негритенка. Затем мне показалось, что это какая-то скрюченная старая обезьяна. В конце концов я так и не разобрался, животное это или человек. Двойная цепочка белых ракушек была повязана вокруг его пояса.
— Очень интересно. В самом деле, крайне интересно, — промолвил Холмс, внимательно разглядывая эту зловещую реликвию. — Что-нибудь еще?