Молчание Кира нарушила только тогда, когда она провожала меня к воротам. Она вдруг сказала: "Эми... ты помнишь нашу школу? Тот ВР-концерт?"
"Да", осторожно ответила я.
"Ты, я и наши мальчики были в комнате джунглей. Там был виртуальный бой кокосами. Я бросила в тебя кокосом, попала, я ты притворилась, что даже не заметила этого."
"Да", ответила я. Из всего моего избегания, из того, что я делала с ней в те ужасные, чудовищные, жестокие подростковые годы, она решила вспомнить именно это!
"Но ты видела. Ты знала, что я там."
"Да. Я извиняюсь, Кира."
"Не тревожься об этом", сказала она с такой сверкающей улыбкой, что я сразу поняла, на кого был направлен ее гнев. Она дала мне интервью из старых семейных уз, или из желания продемонстрировать разницу наших сравнительных позиций, или еще их чего-то, но злилась она на меня. И всегда будет злиться.
"Извини", снова сказала я с подчеркнутой неадекватностью. Кира не ответила, просто повернулась и пошла в свое крошечный Запретный Город.
***
Моя история имела большой успех. Таймс пустила ее на плоский экран, на 3-D и ВР, и запросы на нее вылезли за пределы шкалы. Впервые кто-то оказался внутри компаунда Чжоу, впервые встретился с американской подружкой загадочного генерала, впервые так близко видел стиль их жизни. Загадочное столкновение Киры с пришельцами шестнадцать лет назад придало истории уникальную остроту. Даже те, кто ненавидел эту историю - а таких было множество, называвших ее вызывающей, аморальной, декадентской, симптоматичной и так далее - заметили ее. Моя система сообщений чуть не рухнула под грузом поздравлений, осуждений, предложений работы.
На следующий день Кира Ланден созвала пресс-конференцию. Она опровергла все. Да, меня пригласили на виллу Чжоу, но только в качестве родственницы на чай. Мы договорились, что не будет никаких записей. Я нарушила соглашение, записав все тайком, что поставило под угрозу китайско-американские отношения. Кира говорила со слезами на глазах. Китайское посольство прислало гневное опровержение. Государственный департамент был раздражен.
И Таймс уволила меня.
Стоя в свое квартире, все еще окруженная массой цветов, прибывших вчера, я смотрела в никуда. Удушающе сладкие ароматы вызывали тошноту. Дикие, глупые идеи бушевали в моей голове. Я подам в суд. Я покончу с собой. Киру действительно подменили пришельцы. Она больше не человек, а страшный фантом человека из ВР-триллеров, и мой долг - разоблачить ее.
Какая глупость. Только одна мысль была верной.
После стольких лет Кира нашла способ отыграться.
***
2027
На второй год войны пришельцы вернулись.
Дэвид сказал мне это, когда я купала ребенка в кухонной раковине. Двойня, Люси и Лем, с визгом носились по крошечной квартире, как парочка баньши. Квартирка тесная, но она недалеко от работы Дэвида, и мы счастливы, что заполучили хотя бы ее. Ведь идет война.
"Телескоп Бландинг засек корабль пришельцев, направляющийся к Земле." Дэвид произнес потрясающую новость скучно, как все, что он ныне говорит мне. И впервые за две недели он стал инициатором разговора.
Я покрепче ухватила Робина, извивающегося младенца, скользкого от мыла, и уставилась на него. "Когда... Как..."
"Хорошо бы тебе хоть раз закончить фразу", сказал Дэвид с бесстрастным гиперкритицизмом на все, что я говорила в те дни. Так было не всегда. Дэвид не всегда был таким. Депрессия, сказал мне его доктор, которая, к несчастью не поддается доступным лекарствам. Что ж, великолепно, значит Дэвид в депрессии. Да вся страна в депрессии. Все напуганы, жалки, ходят с серыми от тревоги лицам из-за этой непредсказуемо внезапной войны с ее био-атаками, Q-бомбами, ЭМИ-нападениями, все из которых выглядят случайными. Мы все в депрессии, но не все из нас отыгрываются на людях , с которыми живут.
Я спросила с большим тщанием: "Когда Бландинг засек пришельцев, и верят ли ученые, что это те же самые пришельцы, что явились сюда в июле 2002 года?"
"Вчера. Да. Ты должна либо выть Робина, либо не мыть, а не бросать важную родительскую работу в самом разгаре." И он покинул помещение.
Я прополоскала Робина, завернула его в громадной, посеревшее от старости полотенце и положила ребенка на пол. Он улыбался мне; такой добродушный по природе ребенок. Я дала Люси и Лему, слишком маниакальным к сладостям, по одному печенью, отложенному про запас, и включила интернет. Аватара Трубача, которого кто-то создал слегка похожим на картинки Честного Эйба Линкольна, была в разгаре сообщения, передавая, должно быть, наспех скаченные архивные съемки из устаревших сайтов.
Показывали тот маленький, оловянного цвета космический корабль, , что приземлился на коровьем пастбище дяди Джона двадцать пять лет назад, и Киру, выходящую из него с выражением изумления на маленьком личике. Боже, да она была чуть старше Люси и Лема. Показывали корабль, стартующий прямо вверх, мимо армейского вертолета. В тот раз ни следящие телескопы, ни спутники не засекли судна большего размера, ни прилетающее, ни уходящее... либо наша технология теперь улучшилась, либо у пришельцев другой план игры. Теперь экран переключился на картинки с Бландинга, которые выглядели всего лишь точкой в пространстве, пока компьютеры не увеличили ее, снабдив графикой и "искусственно добавив" различные воображаемые внешние виды, трассы и другие спекуляции. Посреди объяснений, даваемых строгим голосом "Авраама Линкольна", я уловила, что траектория судна закончится на том же коровьем пастбище, что и в прошлый раз - если, конечно, она не изменится - и что прибытие га Землю ожидается через тринадцать часов семь минут.
На экране появился китайский генерал, объявивший в переводе, что Китай готовится сбить нарушителя.
"Мама!", пронзительно завизжала Люси. "Мое печенье кончилось!"
"Не сейчас, дорогая."
"Но у Лема осталось его печенье, а он не хочет делиться!"
"Погоди минуту!"
"Но мама..."
Интернет резко выключился. Интернет.
В потрясающей жутковатой тишине раздался голос Лема, почти заглушивший голос его сестры: "Мама! Я слышу какие-то сирены..."
***
Три дня хаоса. Я никогда не верила, что паника - древнеримские уличные бунты, полностью вышедшие из-под контроля, убийственная паника - может случиться в Соединенных Штатах, в серых городах, вроде Рочестера, штат Нью-Йорк. Да, случались периодически расовые бунты в Атланте, краткие периоды грабежей в Нью-Йорке или военной истерии в Сан-Франциско, однако национальная гвардия живо изолировала их в тех районах, где насилие и так было образом жизни. Но эта паника охватила весь город Рочестер - в холодном феврале, и, следя по интернету, когда вообще работали установленные камеры сайта, я испытала сюрреальный ужас. Ведь предполагалось, что это Америка.
Людей публично обезглавливали на лужайках музея искусств, их дыхание застывало в морозном воздухе за секунду до того, как из их отрубленных голов в сторону камеры хлестала кровь. Никто не мог сказать, почему их казнят, и есть ли вообще этому причина. Здания, которые национальная гвардия защищала от бомб китайских террористов, взрывались обезумевшими американцами. Любого американца китайского происхождения или похожего на китайца, или просто по слухам происходившего от китайцев так зверски избивали, что отвращение возникло бы и у четырнадцатого века. Мертвый изрубленный ребенок был брошен на пожарной лестнице четвертого этажа и валялся там целые три дня, расклевываемый птицами.
Я держала детей в тесноте ванной комнаты, где не было окон для битья. Или для заглядывания. Электричество отключилось, потом включилось, потом отключилось совсем. Перестали подавать тепло. Дэвид оставался у окна гостиной на случай, если в здании начнется пожар и у нас не останется другого выхода, кроме эвакуации. Даже во время этого ужаса он все преуменьшал и критиковал: "Если бы ты запасла больше еды, Эми, может быть, детям не надо было снова есть овсяные хлопья." "Тебе никогда не удавалось держать их спокойными и тихими."
Спокойными и тихими. Вороны на пожарной лестнице выклевывали глаза мертвого ребенка.
Как только Люси, Лем и Робин, наконец-то засыпали, я включала радио. Бунты взяты под контроль. Нет, не взяты. Президент мертв. Нет, жив. Президент объявил чрезвычайное положение. Массивная био-атака на Нью-Йорк. Нет, на Лондон. Нет, на Пекин. За этими атаками стоят китайцы. Нет, у китайцев бунты похуже наших, их текущий хаос смешался с хаосом их предыдущей гражданской войны. Именно эта гражданская война разрушила три года назад китайско-американский альянс. А потом во время своих гражданских переворотов китайцы атаковали Аляску. Может быть. Даже сеть международной разведки не была полностью убеждена в том, кто же именно выпустил в Анкоридже крыс, зараженных бубонной чумой. Однако, Белый дом объявил, что китайские эксцессы стали непереносимы для Западного мира.
Я не вижу, какие из эксцессов могут быть еще хуже.
А потом все кончилось. Армия справилась. Или, наверное, хаос самоорганизовался, как некая разновидность чумы, и просто завершил свой курс. Все оставшиеся в живых были к нему уже иммунны. Выждав еще неделю, Дэвид и я - но не дети = вышли из нашего здания в руины, чтобы начать выстраивать заново некое экономическое и общественное существование. Мы никогда не оставляли детей одних, но даже так Дэвид нашел изолированный случай, чтобы сказать, выражая негодование каждым членом собственного тела: "именно ты хотела иметь детей. Я не знаю, как далеко я могу зайти в оплате твоего неверного суждения."
Вот когда я получила e-mail от Киры.
***
"Почему ты пришла?", спросила меня Кира.
Мы смотрели друг на друга в федеральной тюрьме в горах Катскел к северо-востоку от Нью-Йорка. Тюрьма, построенная в 2002 году, была произведением искусства. Ничего не могло проникнуть ни внутрь, ни наружу, включая бактерий, вирусов и даже радиацию. Кира сидела напротив меня, испуганная женщина, которая в действительности находилась на расстоянии двух миль, запертая в какой-то камере, которая, наверное, выглядела совершенно не похоже на ее голограмму в центре для посещений.
Я медленно произнесла: "Я не могу сказать, почему я пришла." Это было правдой. Или, вернее, сказать-то я могла, но здесь было смешано так много мотивов, что ей никогда не понять. Потому что на эти два дня мне удастся уйти от Дэвида. Из-за детства, что мы с ней делили, неважно насколько отравленном случившимся, тем не менее сейчас напоминавшем мне Аркадию. Потому что я хотела увидеть Киру униженной, страдающей, как когда-то из-за нее страдала я. Потому что у меня была некая безумная идея, такая же сумасшедшая, как хаос, в котором мы жили две недели назад, что, может быть, у нее находится ключ к пониманию необъяснимого.
Она спросила: "Ты пришла позлорадствовать?"
"Отчасти."
"Хорошо, ты имеешь право. Только помоги мне."
"По правде говоря, Кира, ты не выглядишь как тот, кому вообще нужна помощь. Ты кажешься хорошо накормленной, вымытой, и за этими стенами ты в достаточной безопасности." Это больше, чем у моих детей. "Кстати, как ты оказалась здесь?"
"Меня посадили в ту же секунду, как заметили корабль пришельцев." В ее голосе слышалась горечь.
"По какому обвинению?"
"Без всяких обвинений. Я задержана для блага государства."
Я спросила ровным голосом: "Из-за корабля пришельцев или из-за того, что ты спала с китайским врагом?"
"Тогда они не были врагами!", гневно сказала она, и я увидела, что моя догадка подвела ее к точке, когда ей захотелось сказать мне: а катись-ка ты... Но она не отважилась.
Выглядела она неплохо. Упитанная, мытая, как я сказала. Однако, больше не милашка. Что ж, с тех пор, как я ее видела, прошло девять тяжелых лет. Нежная кожа загрубела и сморщилась гораздо больше моей, как если бы она провела массу времени на солнце. Волосы, когда-то ослепительно золотые, были тускло-каштановыми с прядями седины. Моя тетя Джули, ее мать, погибла пять лет назад в дорожном инциденте.
"Эми", сказала она, явно контролируя себя, "боюсь, что они просто задержат меня здесь навечно. У меня больше нет никаких связей с китайцами, и я не знаю ничего об этом корабле пришельцев. Я просто тихо жила под чужим именем, а они ворвались в мою квартиру посреди ночи, сковали и бросили сюда."
"Почему ты не обратишься к генералу Чжоу?", жестоко спросила я.
Кира только глядела на меня с таким отчаяньем, что я почувствовала презрение к ней. Она была, и всегда будет, сентиментальной. Я помню, что она в действительности думала, когда этот военный монстр любил ее.
"Расскажи мне, что произошло после 2018 года", сказала я, и увидела, как она вцепилась в это с отчаянной надеждой.
"После того, как вышла твоя история... я извиняюсь, Эми, я..."
"Не надо", резко сказала я, и она оказалась достаточно сообразительной, чтобы остановиться.
"Я бросила Чун-фу, или, скорее, он бросил меня. Я тяжело пережила это, хотя предполагаю, что была большой дурой, чтобы не подумать, что он именно так и отреагирует, чтобы не предвидеть..." Она отвернулась, старое страдание заново проступило на ее лице. Я подумала, что слово "Дура" даже и близко не покрывает истины.
"Во всяком случае у меня были старые друзья, которые помогли мне. Большинство людей не хотело иметь со мной ничего общего, но несколько верных обеспечили мне новые документы и работу на крабовой ферме на мысе Кейп-Код. Знаешь, работа мне нравилась. Я и забыла, как хорошо себя чувствуешь, работая на воздухе. Конечно, это отличалось от работы на молочной ферме отца, но ветер, дождь, море..." Она уплыла в воспоминания о том, что я никогда не видела.
"Я познакомилась с крабовым фермером по имени Дэниел, и мы жили вместе. Я никогда не называла ему своего настоящего имени. У нас родилась дочь Джейн..."
Мне казалось, что я уже видела страдание на ее лице. Я ошибалась.
Я спросила по возможности мягче: "Где сейчас Дэниел и Джейн?"
"Погибли. Био-вирусная атака. Мне казалось, я не смогу после этого жить, но, конечно, смогла. Люди все могут. Ты замужем, Эми?"
"Да. Я его ненавижу." Я не планировала это сказать. Но что-то в ее страдании высвободило мое собственное. Кира не казалась потрясенной.
"Дети?"
"Трое чудесных. Двойняшки-пятилетки и шестимесячный."
Она наклонилась вперед, словно растение, изголодавшееся по солнцу. "Как их зовут?"
"Люси, Лем и Робин. Кира... ты думаешь, как именно я могу тебе помочь?"
"Напиши обо мне. Ты ведь журналист."
"Нет. Больше нет. Ты завершила мою карьеру. Неужели ты действительно не знала об этом?"
"Тогда созови пресс-конференцию. Разошли сведения в отделения новостей. Напиши письма в конгресс. Только не дай мне гнить здесь до бесконечности только потому, что они не знают, что со мной делать!"
Она действительно не имела никакого понятия, как делаются вещи. Все еще сама невинность. Я еще не была готова выпалить, что все ее страдания просто глупость. Вместо этого я сказала: "Пришельцы хоть как-то общаются с тобой со своего корабля?"
"Конечно, нет!"
"Корабль ушел, ты знаешь?"
По ее лицу было ясно, что она не знает. "Они ушли?"
"Две недели назад. Подошли не ближе Луны. Если б у нас имелась, хоть какая-то приличная космическая программа, если б она имелась хоть у кого-нибудь, мы могли бы попробовать войти с ними в контакт. Но она просто осмотрела нас с такой дистанции, а потом отвалили."
"Да пусть они катятся к черту! Я бы хотела, чтобы их сбили!"
Она удивила меня: как языком - Кира, несмотря на свои сексуальные приключения, всегда была несколько жеманной - так и ненавистью. Должно быть, удивление проступило у меня на лице.
"Эми", сказала Кира, "они испортили мне жизнь. Без того похищения" слово, в действительности, не слишком-то подходило - "когда мне было десять лет, родители никогда бы не развелись. Я не стала бы отщепенкой в школе. Я никогда бы не встретилась с Чжоу, но вела бы себя, как... и, конечно, не оказалась бы теперь в этой трахнутой тюрьме! Они явились сюда, чтобы испортить мою жизнь, и это им удалось."