III
Цзяо Тай направился прямо к маленькой питейной в восточной части города, откуда правил своими подданными Шен Па, глава гильдии нищих.
В грязном зале не было никого, кроме развалившегося в кресле оборванца исполинских размеров. Этот человек оглушительно храпел. Его чудовищные лапы покоились на внушительном голом пузе, что торчало из-под изношенной чёрной куртки.
Цзяо Тай бесцеремонно потряс его. Человек встрепенулся и открыл глаза. Смерив злобным взглядом Цзяо Тая, он сказал недовольно:
— Ты напугал безобидного старика! Ну, ладно, садись. Хоть будет с кем поболтать.
— Я тороплюсь. Ты знаешь мерзавца по имени Ху Та-ма?
Шен Па медленно покачал своей большущей головой.
— Нет, — увесисто произнёс он, — я не знаю его.
Цзяо Тай уловил лукавую искру, блеснувшую в глазах собеседника. Он нетерпеливо продолжил:
— Может, ты с ним и не встречался, но ты должен был слышать о нём, жирный проходимец! Его видели во дворе старого даосского храма.
— Только не надо обзываться! — со страдальческим видом проговорил Шен Па и добавил мечтательно: — А-а, тот храмовый двор! Моё старое логово! Вот это, братец, были дни! Весёлые и беззаботные! А теперь взгляни, кем я стал — главой гильдии, обременённым административными заботами! Я…
— Единственное, что обременяет тебя, — это твоё пузо, — перебил Цзяо Тай. — Говори! Где мне найти Ху?
— Ладно, — смиренно отозвался Шен Па, — раз тебе обязательно доводить дело до крайностей… по правде говоря, я слышал, что человека, который называет себя этим именем, обычно можно найти под восточной городской стеной, в винной лавке, пятой к северу от Восточных ворот. Но учти, это только по слухам, сам я…
— Премного тебе благодарен! — ринулся прочь Цзяо Тай.
На улице он засунул шапку в рукав и взъерошил волосы. Ему не потребовалось много времени, чтобы дойти до сбитого из старых досок сарая, прилепившегося к основанию городской стены. Цзяо Тай оглядел пустынные окрестности, погруженные в темноту, и, отдёрнув занавесь на двери, ступил внутрь.
Сарай тускло освещали коптящие масляные лампы. В воздухе висел тошнотворный смрад прогорклого масла и дешёвого пойла. Старик с затуманенным взором разливал мутные винные остатки за шаткой бамбуковой стойкой. Перед ней стояло трое мужчин в лохмотьях; Ху Та-ма возвышался над остальными.
Цзяо Тай встал рядом с Ху. Оборванцы безразлично глазели на него — они явно не признали в посетителе служителя судебной управы. Он заказал питьё. Сделав глоток из треснувшей миски для риса, что заменяли здесь винные чаши, Цзяо Тай сплюнул и проворчал в сторону Ху:
— Мерзкая бурда! Несладко бренчать последними медяками!
На широкой загорелой физиономии Ху появилась кривая усмешка. Цзяо Тай подумал, что хоть тот и выглядит законченным мошенником, но всё же не совсем отпетым злодеем. Помощник судьи продолжил:
— Не слышал, может, какое выгодное дельце наклёвывается?
— Нет. Да и вообще, нашёл кого спрашивать, братец! У меня последнее время чёрная полоса. Неделю назад думал стащить два воза риса на дороге в У-и. Плёвое дело, просто оглушить двух возчиков. Всё было подготовлено отлично — дорога пустынная, в лесу. Да моё невезение всё испортило.
— Может, ты просто стареешь! — ухмыльнулся Цзяо Тай.
— Заткнись и слушай! Только я сшиб первого возчика, как из-за поворота выбегает какой-то сопляк. Оглядел меня сверху донизу и придураковато так спрашивает: «Зачем ты это делаешь?» Тут я шум услышал — и прыг в кусты. Из своего укрытия вижу, как из-за поворота выезжает крытый парусиной фургон со странствующими актёрами. Второй возчик наговорил им ужасов и добавил, что я дал стрекача.
— Вот неудача! — согласился Цзяо Тай. — А ты, похоже, изрядно вляпался. Вчера я видел здесь уличную труппу, так там парнишка кувыркался. Если это тот самый сопляк, тебе бы лучше поостеречься. Он может узнать тебя.
— Уже узнал! Снова поймал меня на деле! Второй раз, и теперь со своей сестрой! Можешь себе представить большее невезение? Но сопляку тоже не повезло. Он умер!
Цзяо Тай подтянул ремень. Дело-то в конечном счёте оказалось простым. Он учтиво произнёс:
— Ты и вправду очень невезучий, Ху! Я служитель окружного суда, так что пойдём-ка со мною!
Ху грязно выругался, затем рявкнул своим собутыльникам:
— Вы слышали, это подлая судейская ищейка! Сделаем котлету из охотника за ворами!
Оба проходимца степенно покачали головами. Старший сказал:
— Ты, приятель, нездешний. Сам разбирайся!
— Чтоб вам подохнуть! — Громила повернулся к Цзяо Таю: — Пойдём отсюда и посмотрим, кто кого!
Попрошайка, слонявшийся по тёмной аллее, поспешил улизнуть, заметив, что вышедшая из сарая парочка приготовилась к драке.
Ху начал с молниеносного удара, направленного в челюсть Цзяо Тая, однако тот умело парировал выпад и тут же направил локоть в лицо Ху. Ху увернулся и длинными мускулистыми руками обхватил Цзяо Тая за пояс. Цзяо сразу понял, насколько Ху опасный противник в ближнем бою: они были одного роста, но Ху куда тяжелее, и он старался подмять под себя Цзяо Тая, используя своё преимущество. Оба уже с трудом переводили дыхание. Но Цзяо Тай получше владел техникой боя, и ему удалось выскользнуть из медвежьих объятий противника. Он отступил и точным ударом ослепил Ху на левый глаз. Ху потряс головой и с разъярённым рычанием вновь кинулся в атаку.
Цзяо Тай был наготове, ожидая всяких подлых трюков, но у Ху явно ничего такого в запасе не было. Он сделал ложный выпад, а затем обрушил чудовищный удар в солнечное сплетение, который несомненно свалил бы Цзяо Тая, не увернись тот, встретив кулак грудью. Помощник судьи сделал вид, будто задыхается, и отступил, шатаясь. Ху решил добить противника прямым ударом в челюсть. Цзяо Тай обеими руками перехватил летящий ему навстречу кулак, нырнул под руку Ху и вскинул его себе на спину. Послышался хруст вывихнутого плеча негодяя, и он рухнул на землю; голова с пренеприятным стуком шмякнулась о камень. Верзила лежал, не подавая признаков жизни.
Цзяо Тай вернулся в сарай и потребовал у седобородого верёвку, а также приказал ему сбегать за надзирателем и его людьми.
После этого Цзяо Тай надёжно связал ног Ху, сел на корточки и принялся ждать надзирателя.
Ху понесли в суд на импровизированных носилках. Цзяо Тай приказал тюремному стражу отправить его в клетку и позвал судебного медика, чтобы тот привёл узника в чувство и вправил ему плечо.
Когда с этими делами было покончено, Цзяо Тай в глубокой задумчивости направился в канцелярию. Имелось одно обстоятельство, которое не давало ему покоя. Возможно, в этом деле всё не так просто.
IV
Тем временем Ма Жун, покинув таверну «Зимородок», вернулся в судебную управу, где немедленно принял ванну. Надев красивую чистую рубаху, он отправился к даосскому храму.
Разношёрстная толпа сгрудилась под возведённой из бамбуковых стволов сценой, которую освещали два больших бумажных фонаря. Зрелище уже началось, ведь Бао не мог себе позволить отменить из-за смерти сына назначенные представления. Он, его жена и дочь, облачённые в яркие театральные костюмы, стояли перед двумя поставленными друг на друга столами, изображавшими трон. Госпожа Бао пела под аккомпанемент пронзительной скрипки.
Ма Жун направился к стоявшей у сцены бамбуковой клетке, где седобородый яростно терзал двухструнную скрипку и одновременно бил правой ногой в медный гонг. Ма Жун дождался, когда тот отложил скрипку и сменил её на пару деревянных погремушек. Подтолкнув седобородого, он спросил с многозначительной ухмылкой:
— Где я могу повидаться с женщинами?
Старик махнул подбородком на стоявшую позади него стремянку и с удвоенной силой затряс погремушками.
Ма Жун взобрался в импровизированную артистическую уборную, отделённую от сцены ширмами из бамбуковых циновок. Там не было ничего, кроме дешёвого туалетного столика, уставленного блюдцами с румянами и пудрой, и низкого табурета.
Судя по громким одобрительным возгласам публики, актёры закончили игру. Грязная синяя занавеска отлетела в сторону, и появилась барышня Бао.
Она была наряжена для роли принцессы: длинное зелёное платье с блёстками из медной фольги и изысканный головной убор, отделанный аляповатыми бумажными цветами. Хотя лицо её покрывал толстый слой грима, Ма Жун отметил, что выглядит девица на редкость привлекательно. Она мельком взглянула на посетителя и уселась на табурет. Потянувшись к зеркалу, чтобы осмотреть свои нарисованные брови, артистка безразлично спросила:
— Есть какие-то новости?
— Ничего особенного! — бодро отозвался Ма Жун. — Я просто заглянул побеседовать с очаровательной девушкой!
Она повернула голову, смерила его пренебрежительным взглядом и отрезала:
— Если вы думаете, что уведёте меня куда-нибудь, то ошибаетесь!
— Я хотел поговорить о твоих родителях! — сказал он, ошарашенный столь резким отпором.
— Родителях? О моей матери, вы хотите сказать! Что ж, с ней вы обойдётесь без посредника, она всегда открыта для такого рода предложений!
Вдруг она закрыла лицо руками и разрыдалась. Ма Жун тут же подскочил и похлопал её по спине:
— Не отчаивайся, моя милая! Я понимаю, эта ужасная история с твоим братом…
— Он не был мне братом! — перебила она. — Эта жизнь… Я больше не вынесу! Моя мать — шлюха, мой отец — безмозглый дурак, который без ума от неё… Вы знаете, какую роль я сейчас играю? Я дочь благородного императора и его целомудренной императрицы! Это ли не насмешка?! — В бешенстве она затрясла головой и принялась яростно стирать грим комком ваты. Чуть успокоившись, девушка продолжила: — Представьте, полгода назад мать неизвестно откуда притащила этого мальчишку! Сообщила отцу, что восемь лет назад слегка оплошала. Малый, который обрюхатил её, всё это время заботился о щенке, а потом решил, что с него хватит. И отец смирился, как всегда… — Она прикусила губу.
— Есть у тебя какие-нибудь соображения, кто мог сегодня вечером сыграть эту дьявольскую шутку с твоим отцом? Возможно, он встретил здесь своего старого врага?
— Почему эти мечи обязательно подменили с умыслом? — отрывисто бросила она. — Мой отец мог ошибиться, разве не так? Вы же знаете, что оба меча похожи как две капли воды. Иначе фокус не получится.
— Кажется, твой отец уверен, что кто-то подменил их, — заметил Ма Жун.
Барышня Бао в ответ топнула ногой и воскликнула:
— Что за жизнь! Ненавижу её! Хвала Небесам, что скоро я всё начну сначала. Наконец-то я встретила порядочного парня, который согласен заплатить моему отцу изрядный выкуп и взять меня наложницей.
— Жизнь наложницы, знаешь ли, не всегда так уж замечательна!
— Это ненадолго, дружочек! Его жена больна, и доктора обещают, что она не протянет и года.
— Ну, как бы то ни было, кто же этот счастливчик?
Мгновение она колебалась.
— Так и быть, расскажу, раз уж вы судейский. Но пока молчок, хорошо? Это торговец рисом Ло. Последнее время ему не везло в делах, и он не хочет говорить с моим отцом, прежде чем сможет выложить деньги на бочку. Ло немного старше меня, разумеется, и голова у него забита всякими старомодными понятиями, но, скажу вам, я по горло сыта этими так называемыми развесёлыми юнцами, которые хотят переспать с тобой разок-другой!
— Как ты познакомилась с Ло?
— Встретила его в тот день, когда мы приехали в Пуян. Он предложил отцу помочь в аренде этого двора. Ло тут же стал на меня облизываться, он…
Её голос утонул в донёсшихся снаружи оглушительных аплодисментах. Она вскочила, поправила головной убор и торопливо сказала:
— Я должна идти! До свидания!
И исчезла за занавеской.
V
Своего друга Ма Жун обнаружил сидящим в канцелярии в полном одиночестве. Цзяо Тай встрепенулся и сказал:
— Кажется, братец, наше дело закончено! Подозреваемый у меня в темнице под замком!
— Отлично! — Ма Жун оседлал стул и выслушал историю Цзяо Тая. Потом он и сам рассказал о беседе с барышней Бао.
— Если объединить добытые нами сведения, — закончил он, — получается, что барышня Бао в промежутках между встречами с возлюбленным Ло погуливала с Ху. Я полагаю, просто для поддержания формы. Но, похоже, тебя что-то беспокоит?
— Я забыл тебе рассказать, — медленно проговорил Цзяо Тай, — что Ху Та-ма не захотел идти со мной по-хорошему, так что пришлось нам обменяться тумаками. Парень дрался честно, ни одного подлого пинка или удара. Я вполне могу себе представить, как Ху в приступе ярости ломает шею этому парнишке, заметив, что тот подглядывает, когда он возится с его сестрой; но чтобы разыграть этот низкий трюк с подменёнными мечами… Нет, братец, уверяю тебя, это не в его характере!
— Некоторые люди проявляют себя с самых разных сторон, причём одновременно, — пожал плечами Ма Жун. — Пойдём-ка посмотрим, как там поживает этот ублюдок.
Они встали и отправились в тюрьму, что находилась за залом судебных заседаний. Цзяо Тай велел стражнику сходить за старшим писарем, дабы тот записал и засвидетельствовал происходящее на допросе.
Ху сидел на лежанке в маленькой тёмной камере, руки и ноги его были прикованы цепями к стене. Когда Цзяо Тай поднял свечу, Ху взглянул на него и угрюмо бросил:
— Хоть и не хочется признавать, сукин ты сын, но это был ловкий бросок!
— Пустяки, не стоит благодарности! Расскажи-ка мне поподробнее о том грабеже, который ты запорол.
— С чего бы это, не о чем там говорить! Нападение и побои, больше на мне ничего нет. Сшиб одного возчика, а до тюков с рисом даже не дотронулся.
— Как же ты собирался избавиться от двух возов? — с любопытством осведомился Ма Жун. — Нельзя продать столько риса, не втянув кого-то из купеческой гильдии.
— Товар-то не для продажи, — ухмыльнулся Ху. — Я должен был скинуть тюки в реку, все до единого! — Заметив изумление на лицах судейских, он добавил: — Понимаете, рис этот сгнил, весь до последнего зёрнышка. Малый, который продал его, хотел, чтобы его украли, ведь тогда гильдии пришлось бы возместить потерю. Поскольку дельце я завалил, рис доставили как положено, обнаружили, что он гнилой, и торговцу пришлось вернуть все деньги, полученные от покупателя. Вокруг сплошные несчастья! И всё же я считаю, что этот малый должен мне серебряный слиток за хлопоты. Но когда я ему намекнул, он наотрез отказался раскошеливаться!
— Кто он? — спросил Цзяо Тай.
— Один из ваших здешних торговцев рисом, малый по имени Ло.
Цзяо Тай бросил на Ма Жуна изумлённый взгляд. Последний спросил:
— Откуда ты знаешь Ло? Ты ведь из У-и, разве не так?
— Он старый мой приятель! Я его много лет знаю, он часто бывает в У-и. Он ещё тот проныра, этот Ло, всегда рад немного смошенничать. У этого продувного ханжи было в У-и любовное гнёздышко; женщина, которую он там содержал, была подружкой девки, за которой я ухлёстывал, — вот так я с Ло и познакомился. У некоторых, однако, странные вкусы. Моя была здоровая бабёнка, а у Ло — старая карга. Хотя моя говорила, что у той был от него мальчишка. Возможно, восемь лет назад эта ведьма гляделась хоть куда. Кто знает!
— Кстати о бабёнках, — сказал Ма Жун. — Как ты поладил с барышней Бао?
— Очень просто! Довелось увидеть её на сцене, в первый же вечер, когда они здесь представляли, и она пришлась мне по вкусу. Пытался поближе познакомиться и той же ночью, и следующей, но всё впустую! Вчера вечером снова попробовал — всё равно делать было нечего, пока поджидал, когда Ло раскошелится. А ночью, после представления, она выглядела усталой — вся такая раздражённая. Но когда я закинул удочку на всякий случай, она и говорит: «Ладно. Но ты должен постараться, ведь это мой последний загул!» Ладно, нашли мы укромное местечко в тихом углу того двора, но только начали, как откуда ни возьмись этот мальчишка ищет свою сестру. Я велел ему убираться, он и убежал. Не знаю, то ли из-за помехи этой, то ли опыта у неё маловато, но всё дальнейшее меня разочаровало. Сами знаете, как бывает: иногда всё куда лучше, чем ты ожидал, а другой раз хуже. Но и то, что мне досталось, я получил даром, так стоит ли жаловаться?