— Давай.
—…Мне сегодня княжна Белецкая сказывала, что в Лондоне нашего брата ефиопа несравнимо больше супротив других стран. К примеру, в Париже я токмо двоих видел. А боле я, кроме Ганьки, ефиопов нашей породы не видывал. Нас-то совсем малыми завезли.
За окном загремели сапоги.
— Опять энтот плидурок марширует. — Сказал Орлов. — Таперича на всю ночь.
— Я в него завсегда цветошным горшком пущаю. Давай допьём и бутылкой запустим.
Они открыли окно и поглядели вниз.
— Далече ужо удалился. — Орлов сплюнул. — Давай на следующем круге швырнём.
— Справедливо. — согласился Занзибал. — А пока он круг пройдёт, мы ишо одну уговорить успеем. Двумя бутылками кинем.
Они вернулись за стол и откупорили вторую.
— А чаво, — сказал Орлов, утирая усы, — с бабами иногда недурно. Я вот, к плимеру, камер-фрейлину Марью Даниловну Гамильтон… Очень даже… По-секрету мне поведала, что к ней сами Пётр Алексеевич хаживают. Я её в мон плезире, в гроте… Представляешь? Фонтаны кругом, птички поют, корсет её на дереве висит, а мы на травке разобранные, аки нимфы пирейские. Содом и Гоморра.
— Вот оторвёт тебе Пётр Алексеевич башку-то, коли узнает, и на фонтан водрузит. Зело государь не уважает, когда его баб купидонют.
На площади послышались шаги. Собутыльники подбежали к окну.
— Вот он, дятел! — Крикнул Занзибал. — Получай! — Он кинул свою бутылку. — Мимо!
Орлов размахнулся и запустил свою.
— Промазал!
Они вернулись за стол.
— Ладныть. На следующем кругу.
Дверь распахнулась, вбежал запыхавшийся Ганнибал.
— Чаво-то ты сегодня рано, братишка. — Заметил Занзибал, отрезая ломоть сала. — О, я ж тебе говорил, — обратился он к Орлову. — Язык на плече. Теперь завалится и храпеть зачнёт. Чего так рано?
— Аа…— Ганнибал махнул рукой. — Плесни мне чарку, что ль?
— Ты чего это? — удивился Занзибал, наливая полную чарку.
— Правду ты про Белецкую сказывал. — Ганнибал понюхал сало. — Такая малохольная. Я ей, главное, спокойно так говорю — сейчас, говорю, Елизавета Федоровна, зарежусь. Она — шмяк в обморок! Я её с пола поднял, на кровать заташшил, гляжу — очухалась, — я к ней. Она — опять в обморок!… И так раз сто. Ушёл я… Чего, думаю, с припадочной валандаться. Себе дороже.
— А чего запыханный?
— Дак я от неё когда из окошка выпрыгнул — за мною собака гналась. Инда бешенная.
— А чего ты у неё из окна-то сигал?
— Чего-чего… Короче так добираться. Налей ишо вина лучше.
Занзибал с уважением посмотрел на брата.
— Гляжу — ты поправляешься, черномазый. Завсегда лучше с товарищами за столом сидеть, чем с бабами.
За окном послышались шаги. Занзибал с Орловым сорвались с места. Занзибал метнул бутылку и опять промахнулся. Орлов кинул горшок с геранью.
— Попал! — радостно заорал он. — В самое темечко! Вон он валяется, плидурок!
Вернулись за стол.
— За спокойствие в государстве Российском! Орлов выпил чарку и затянул:
Над Кронштадтом тучи ходят хмуро.
Гонят к шведам диким хлад и мрак.
На рассейских берегах фигура
Кажет шведским варварам кулак.
Подпевай, арапы!
На рассейских берегах фи—гу—ра
Кажет шведским варварам ку—ла—а—а—к…
ГЛАВА 10
КРОКОДИЛЫ И САЛДОРЕФЫ
На следующее утро царь Пётр Алексеевич проснулся позже обычного. Он сел на кровати, подложил под спину подушку, взял со столика трубку.
«Антиресный сон какой мне сегодня привиделся. — подумал Пётр, раскуривая её, — Якобы орёл сидел на дереве, а под него подлез али подполз какой-то зверь немалый, наподобие крокодила али дракона, на которого орёл тотчас бросился и из затылка у оного голову отъел, а именно: переел половину шеи и умертвил. И потом, как много людей сошлись смотреть, то подполз такой же другой зверь, у которого тот же орёл отъел и совсем голову, что якобы было видно уже всем. Зело дивно и аки туманно.»
Царь выбил трубку и толкнул в бок спавшую рядом супругу Екатерину Алексеевну.
— Слышь, Кать! Чего я тебе расскажу.
Царица заворочалась и замурлыкала во сне.
— Просыпайся, Кать! — Пётр подставил ей под нос курительную трубку. Царица потянула носом, чихнула и открыла глаза.
— Ты че, Петруша, вытворяешь? Едва не задохнулась. И подушку всю сажею запачкал. — Она зевнула.
— Слухай, Кать, какой я сегодня сон престранный видел. — Пётр пересказал ей сон…
— Страх-то какой! — Екатерина перекрестилась и натянула одеяло до подбородка. — Ой, пужаюсь я, Петруша! Мыслю, не к добру это. Ан мне недавно тоже сон привиделся. Быдто бы в огороде каком, у палат, был прикован один зверь, бел шерстью, наподобие льва, и зело сердит; на всех бросался и переел у моей соловой лошади ногу. Между тем же были в огороде министры и множество людей, и у женщин юбки подымало на головы…
— Вот так казус! — перебил Пётр. — Жаль, мне твой сон не снился.
— Не перебивай, срамник. — Царица поводила носом. — Расстегаями с кухни тянет… Ну так вот… и были белые знамёна, о которых говорили, что то — мирные знаки…
— Это под юбками что ль, мирные знаки? — Усмехнулся царь.
— Нет, не под юбками. На ёлках. — Екатерина с укоризной посмотрела на супруга. — И ентот сердитый зверь зычно кричал: «САЛДОРЕФ, САЛДОРЕФ!»
— Чего это такое САЛДОРЕФ?
— А почём мне знать. САЛДОРЕФ и САЛДОРЕФ. Зверь так энтот кричал.
— Может ты не расслышала, Кать? Может он «сало да репа» кричал?
— Не-е. Он внятно кричал: «САЛДОРЕФ, САЛДОРЕФ!» и хвостом по хребтине себя хлестал. Хотя, я далече стояла, под кипарисовым деревом, так что, может, и не дослышала чего. Может он и впрямь репу поминал… Ну так вот, а другой такой же зверь ходил на воле на каком-то будто дворе, только сей последний зверь зело был ласков и шеею длинен, у него же была корона на голове и в короне зажженые три свечи, и оный ходил за министром и ласков к нему был и носом его в пузо пихал. Мыслю я, Петруша, енто не к добру нам с тобою зверьё в снах представляется. Не измену ли сие означает? Особливо крокодилов да САЛДОРЕФОВ странных страшусь.
— Не каркай, баба! Сочинять горазда! — Пётр почесал грудь.
«А пёс их знает, — подумал он, Может и впрямь измена затевается. От ентих шакалов всякого ожидать можно. Надыть сегодня к Ромодановскому в Тайную Канцелярию наведаться будет…»
— Сало да репа, сало да репа… Гусь да каша — яства наши. Жрать охота. Подымайся, принцесса! — Пётр шлёпнул царицу по заду. — Пошли завтракать.
Они слезли с кровати.
— А куда это ты сегодня ночью хаживал? — Спрсила Еатерина, заглядывая в зеркало.
— Куды-куды! К Меншикову ходил. В кости с ним играли. Три рубля серебром ему жулику продул.
ГЛАВА 11
САТРАПЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
После завтрака царь Пётр отправился в Тайную Канцелярию. В Канцелярии было людно За длинным дубовым столом сидели князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский с сыном Иваном Фёдоровичем, князь Пётр Андреевич Толстой, Скорняков-Писарев и ещё кое-кто. На столе стояло блюдо с яблоками.
Увидев царя, все повставали с мест.
— Здорово, сатрапы! — поздоровался Пётр.
— Здравия желаем, государь!
— А где Ушаков со товарищи?
— Осмелюсь доложить, государь, — отозвался князь Толстой, — оне поехали старуху Крестину Пипер мучить. Совсем распоясалась чёртова кукла! Немчура! Рассказывала давеча карлу Мокею Челищеву, будто сей ночью было ей видение, якобы из окошка от княжны Белецкой черт спрыгнул, а два других из дверей вышли. Вот мы Ушакова к ней и заслали. Пущай маленько прищучит кикимору, чтоб народ не смущала.
— Совсем сдурела старая ведьма. — Пётр подошёл к окну. — А с ентим, который бороду к ушам привязывал, разобрались?
— С Мордасовым что ль? Мы ему, изменщику, ухи подстригли, чтоб не за что было бороду впредь подвязывать.
— Остроумно.
— Вот она, борода-то ента. — Князь Толстой вытащил фальшивую бороду из куска мочала с верёвками по бокам.
— Ну-ка, примерь. — приказал царь.
Толстой приложил бороду к лицу.
— А тебе идёт. Аки протодиакон. — Пётр снял со стены кнут и щёлкнул об пол. — Знатно.
— Так точно. — Ответил Толстой. — Вещица испытанная.
— Чего ещё нового? — Пётр щёлкнул кнутом.
— А ишо, государь, нынче ночью под окнами Зимнего Дворца обнаружено мёртвое тело отставного военного Льва Петровича Зверюгина. По всему предполагаем, что смертию пал насильственной, поелику башка у Зверюгина снесена цветошным горшком к чёртовой бабушке. Нашли его лежачим книзу мордой, по одну сторону пищаль валялась, по другую — сабля.
— Погоди, это не тот ли самый Зверюгин, коего в Полтавскую кампанию пушка в затылок контузила?
— Он самый, государь. Как контузило его, так и стал он с этих пор после праздников вокруг дворца маршировать. Почитал своим долгом. Мы его не трогали, чаво с долбанутого спросишь? Пущай, думаем, дурак, муштруется.
— Славный воин был. — Вздохнул Пётр. — Сражался аки лев рыкающий.
— Мы его когда, голубчика, обнаружили на площади, так мелом сразу обрисовали для сыскного порядку. Не желаете ли, государь, взглянуть?
— Опосля полюбопытствую.
— Таки вот. Мыслим, что злодейство учинено не с воровскою целию, а по умыслу неясному, на вид беспричинному, потому как деньги у Зверюгина в карманах штанов остались. Три алтына и две копейки. По всему видать, утомил ентот Зверюгин людей своими парадами. Спать инвалид не давал. Вот его кто-то из окошка цветочным горшком и угораздил. Царство небесное.
— Похороните за счёт казны… А боле никаких злодейств не умышлялось?
— Нет, государь. Окромя убивства Зверюгина и козней старухи Пипер, боле ничего.
— Ну, бывайте, сатрапы. — Пётр взял из блюда яблоко и вышел.
Государь подошёл к месту гибели инвалида. На мостовой мелом был нарисован силуэт человека. Внутри написано «Зверюгин».
«Аккурат под Занзибальскими окнами. — подумал царь. — Вот тебе и сна разгадка! Орёл отъел голову зверю. Занзибал, значит инвалиду Зверюгину цветошным горшком голову снёс. Все сходится. Он у меня орёл… А Катька-то, — измена, измена! Паникёрша!»
ГЛАВА 12
ЦАРСКАЯ ЭКЗАМЕНАЦИЯ
Без малого через год Занзибал в совершенстве владел аглицким и мог даже без затруднений слагать по-аглицки комические куплеты.
После пасхи царь вызвал его к себе на аудиенцию.
— Здравствуй, сынок. Как успехи?
— Здравствуй, государь.С Божьей помощью.
— Аглицкий выучил?
— Как приказывали.
— А ну-ка скажи мне тогда, как будет по-аглицки БАБА?
— ВОМАН, мой государь.
— Молодец! — похвалил царь.
— Я, государь, окромя ентих бесполезных выражений, ещё и другие слова разучил. Пушка, к примеру, по-аглийки будет ЗЕ ГАН, а пистолет — ЗЕ ПИСТОЛ, а фортификация — ЗЕ ФОРТИФИКЕЙШЕН, корабль по ихнему — ЗЕ ШИП, а лошадь — ЗЕ ХОРЗ, а порох — ЗЕ ПОУРАХ, а пуля — ЗЕ БОУЛЕТТ.
— Изрядно излагаешь. Не зря с тобой Белецкая упражнялась.
Занзибал хмыкнул.
— Ну так значит, Занзибалушка, настала пора в Америку тебя лазутчиком засылать. Я прикажу специально для тебя костюм клетчатый пошить и шляпу американского фасону. Корабль снарядим и отправляйся в Америку, под видом купца в Ипонию.
ГЛАВА 13
ПРИЗРАК
Через месяц все приготовления были закончены, и в назначенный день корабль с Занзибалом на борту отплыл в Америку. Официально было объявлено, что Занзибал поехал негоциантом в Ипонию для установления торговых отношений с тамошними купцами.
За день до отъезда, во дворце произошёл один казус. Князь Меншиков, давно уже мечтавший отомстить ефиопам, придумал вот какой план. Он решил вымазаться сажей и под видом ефиопа залезть в государственную кузну. Таким образом коварный Меншиков надеялся прикончить двух зайцев разом. Он рассчитывал скрыть собственные растраты и оклеветать ефиопов.
Ключ от царской казны находился у князя Ромодановского. Князь-кесарь носил его на шее, а на ночь перекладывал в шерстяные носки, в которых всегда спал, по причине ревматизма.
За день до отъезда Занзибала Меншиков вымазал, как следует, морду сажей и отправился к Ромодановскому. Светлейший на цыпочках вошёл в спальню. На широкой кровати, укрытый пуховой периной, почивал князь-кесарь. Меншиков вытащил из-за пояса кистень и покрутил. Затем подошёл к кровати, подёргал Ромодановского за нос. Ромодановский забормотал что-то во сне. Меншиков зажал кесарю нос двумя пальцами. Тот захрипел и открыл глаза.
— Господи, черт! — испуганно прошептал он.
Меншиков стукнул Ромодановского по лбу кистенём.
«Таперича запомнит, — подумал он, — что к нему ночью ефиопы являлись». Светлейший привязал бесчувственного князя-кесаря простынями к кровати, снял с него носок с ключами и отправился в государственную казну.
Меншиков шёл по пустому коридору, сжимая в руке шерстяной носок Ромодановского. Путь в казну лежал мимо покоев камер-фрейлины Гамильтон. Меншиков ускорил шаг. Вдруг дверь фрейлинской распахнулась и на него налетел Ганнибал Пушкин. Князь от неожиданности выронил носок.
— Опа! — Ганнибал удивлённо разинул рот. — Откудова негры?
Меншиков бессвязно замычал.
— Ты что, по-нашему не понимаешь?
— Угу…— Светлейший кивнул.
— Сроду я в Петербурге негров не видывал, окромя брата!… Вот что, черномазый, стой здесь. Я за братом. То-то он удивится!
Ганнибал убежал. Меншиков чертыхнулся, поднял носок и пошёл грабить казну.
Ганнибал вбежал в комнату и принялся будить брата.
— Слышь, Занзибал, вставай быстрее. По дворцу негр ходит. Новенький.
Занзибал отмахнулся:
— Отстань. Мне ехать завтра, а ты поспать не даёшь. — Он натянул на голову одеяло.
— Да вставай, я тебе говорю! Я там возле покоев Гамильтон земляка встретил. Настоящего! Носок шерстяной нёс! Мёрзнет видать.
Занзибал сел на кровать.
— Ты чего, рехнулся? Откудова здесь неграм взяться?
— Пошли покажу. Я ему велел в коридоре ждать.
— Если соврал — убью! — Занзибал слез с кровати.
Через пять минут братья арапы были на месте.
— Ну и где твой негр? — зло спросил Занзибал.
— Только что здесь был…Точно тебе говорю… Давай вокруг пошарим.