ЗАКОВЫРИСТЫЕ СЛОВА
— Смешно, до чего раньше у моряков язык был заковыристый! Послушаешь — ничего не поймешь. «В стоячий такелаж шхуны входят ватер вуллинг стальной, нижний блиндабак-штаг, грот-стень-ванты…» — тарабарщина какая-то!
— Ты так думаешь? Тогда слушай. «Фазы излучающих станций строго синхронизированы. Для того чтобы связать показания декометров с линиями каждого семейства гипербол…» Это из последнего «Справочника капитана» — описание радионавигационной системы. Рассказывается, как по радио определять место корабля в море.
Да-а… Видать, паруса убрали, а от заковыристых слов не избавились!
БРЮКАНЕЦ И БОКАНЕЦ
Большинство морских слов непонятно. Ну что такое, например, «мамеринец» или «брештук»? Разве сообразишь…
Но есть слова, которые можно угадать сразу.
— Что такое брюканец, знаешь? — спросили как-то меня.
Я был тогда еще молодым матросом.
— Ну, такое… вроде брюк.
— Угадал! Брюканец — это кусок брезента. Его прибивают вокруг мачты, чтобы в щель между мачтой и палубой не стекала вода. Очень на брючину похож… А боканец?
— А это… вбок торчит.
— Верно. Так называли раньше деревянные брусья, к которым подвешивали спущенные за борт шлюпки. Ты, брат, голова!
Голова я, конечно, голова, но больше ни одного слова угадать не смог.
Кстати, о мамеринце и брештуке. Мамеринец похож на брюканец. И назначение у него то же. Он не дает воде стекать с палубы по стержню руля — баллеру. Брештук тоже торчит, только не вбок, а внутрь. Это деревянный угольник в носу шлюпки.
Уже и парусных кораблей нет, на которых родились эти слова, а слова живут — переселились на пароходы. Живут, потому что они звонкие, красивые.
— Был с нами как-то раз случай — животики надорвешь. Стал наш пароход в Тихом океане на якорь. Да так стал, что стовосьми-десятый меридиан аккурат через середину судна прошел. Нос в одном полушарии, корма — в другом. Как с носа на корму перебежишь, так лишние сутки прибавляешь. Хотите верьте, хотите нет: один матрос до того набегался, лишний себе месяц плавания заработал!
— М-да, повезло… Но постой! Даже если ваш пароход и умудрился таким образом стать на якорь, то матрос к своему сроку плавания ни одного лишнего дня прибавить не мог. Всякий раз, когда он бежал обратно с кормы на нос, лишние сутки ему приходилось отбрасывать!
Письмо, найденное в очередной бутылке, читали трое: моряк, биолог и историк. Оно лежало перед ними на столе, выцветшее, с серыми потеками туши. В складках рисовой бумаги поблескивала морская соль.
В письме было написано:
Март 1716 года.
Что вскроет этот стеклянный сосуд, знайте — мы жертвы мореной стихии, унесенные течением Куросио от берегов Японии к скалам этого острова. Жестокий тайфун умчал наши паруса. Три месяца судно двигалось на восток, влекомое силой одной воды. Затем мы пересекли экватор и так далеко спустились к югу, что последние две недели солнце для нас перестало заходить за горизонт. Тогда нас прибило к берегу, мы определили по Полярной звезде и Южному Кресту широту места — 2Т ют. Вскоре увидели выходящую из воды слоновую черепаху. По этим приметам мы узнали, что убежищем нашим стали Галапагосские острова. Острова эти лежат невдалеке от побережья Южной Америки. Ни одна человеческая нога не ступала на эти вулканические, посыпанные пеплом намни с тех пор, как Магеллан побывал здесь в 1522 году. Каждые сутки здесь бывает отлив, приносящий бедствие морским обитателям. На берегу остаются бездыханными рыбы, мелкие осьминоги и тюлени. Второй день к берегу подплывают айсберги. Приближаются полярные зима и ночь. Спешите на помощь, кто бы вы ни были, нашедшие этот вопль отчаяния, заключенный в хрупкую оболочку!
— Странное письмо! — воскликнул моряк. — Написано по-английски, месяц и год указаны по европейскому календарю, а тушь и бумага японские.
— В нем много несуразностей! — поддержал его биолог.
— Есть грубейшие ошибки! — согласился историк.
— Письмо подделано! — решили они.
О каких несуразностях и ошибках идет речь?
Загадочный рисунок
На рисунке изображены животные: актиния (А), асцидия (Б), коралловые полипы (В, Г), губки (Д, Е), осьминог (Ж), морской гребешок (3) — и только одно растение — саргасс (И), поселившийся на раковине гребешка.
Викторина
1. Экспедиция Лаперуза.
2. В Коралловом море вода более соленая и, значит, более плотная. Осадка судна уменьшится.
3. Водорослям необходим для жизни свет. В тропиках и вода прозрачнее, и лучи солнца, падая отвесно, проникают на большую глубину.
4. Плод мангрового дерева прорастает, когда он еще висит на ветке. В ил падает и вонзается в него корнем уже готовое маленькое дерево.
5. Периофтальмы. Они ловят их на лету, прыгая с деревьев. Рыба-брызгун. Она сбивает насекомое — тоже на лету — струйкой воды изо рта.
Бутылочная почта
На фотографии — кенгуру. Кусочек камня — обломок коралла. Кенгуру — австралийское животное. Малонаселенные районы Австралии — чаще всего северные районы. Течения, которое могло бы принести в Коралловое море бутылку, брошенную в северной части побережья Индийского океана, нет. Скорее всего, девочка живет в северо-восточной Австралии, на берегу Кораллового моря. Что касается жаркого декабря — смотри «Антарктические воды. (Год шиворот-навыворот.)».
АНТАРКТИЧЕСКИЕ ВОДЫ
ВОДЫ АЙСБЕРГОВ И КИТОВ
ЧТО РАССКАЗЫВАЮТ МОРЯКИ
Корабль идет в тумане. Серая стена окружает его со всех сторон. Из тумана выплывают острова. Они медленно проходят вдоль борта. Если судно остановится, острова все равно будут плыть — то приближаться белыми призрачными пятнами к самому борту, то удаляться, пропадая в сумрачной мгле. Это плавучие острова — айсберги. Холод и пресную воду принесли они сюда с ледяных обрывистых берегов Антарктиды.
Дует ветер, и стена тумана на время отодвигается. Зеленоватая стена айсберга тянется в нескольких сотнях метров от судна. Мелкие льдины, как утята около матери, покачиваются около него.
Над судном появляется альбатрос. Широко распластав в воздухе крылья, он парит над мостиком.
С уходом тумана айсберг оживает. Над ним появляются стаи вилохвостых крачек. На льдинах у подножия горы выстраиваются пингвины. Они приплыли сюда с какого-то далекого острова, расположенного у материка. Пингвины смотрят в воду. Там, отфыркиваясь и отдуваясь, покачивается на легкой волне морской слон. Его голова торчит из воды, как большой черный шар.
Судно дает ход и, обогнув айсберг, выходит на чистую воду. Впереди вспыхивают фонтаны. Один, второй, третий… Киты неторопливо идут на добычу. Они ищут поля маленьких черноглазых рачков, густыми стаями плавающих в прохладной опресненной воде.
Вот они: бурое пятно на поверхности, — целое поле. Цепочка фонтанов приближается к нему — сейчас киты примутся за обед.
Ветер меняет направление, туман снова закрывает судно, закрывает айсберг, китов, и только мерные всплески гулко разносятся в сыром туманном воздухе.
КТО ПЛАВАЛ В ЭТИХ ВОДАХ
РУССКИЕ В АНТАРКТИКЕ
4 июля 1819 года из Кронштадтской гавани вышли два парусных шлюпа. Шлюпом «Восток» командовал капитан 2-го ранга Фаддей Беллинсгаузен.
Шлюпом «Мирный» — лейтенант Лазарев.
Инструкция, врученная перед отплытием экспедиции, гласила:
«Капитану 2-го ранга Беллинсгаузену…
Отправиться для обозрения острова Георгия, находящегося под 55° южной широты, а оттуда к земле Сандвичевой… спуститься к югу и продолжать свои изыскания до отдаленной широты, какой только может достигнуть; употребить всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколь можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставить сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.
Ежели под первыми меридианами, под коими он пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими…»
Декабрь месяц русские моряки встретили уже в Антарктических водах.
Полосами шел туман. Мелкие льдины, кружась и покачиваясь, плыли навстречу кораблям. Временами температура падала, и тонкий лед, как сальная пленка, покрывал море. Но ветер менялся на теплый — северный, и стеклянные гибкие льдины дробились, таяли, исчезали.
Есть книга, которую написал по возвращении из экспедиции Беллинсгаузен: «Двухкратные изыскания в Южном Ледовитом океане». Строгий и наивный ее стиль — зеркало, в котором отразился характер моряка. Вот, с небольшими сокращениями, записи, сделанные в корабельном журнале Беллинсгаузеном в те дни, когда шлюпы достигли намеченной цели.
«16 генваря… встретили льды, которые представились нам сквозь шедший тогда снег в виде белых облаков. Мы увидели, что сплошные льды простираются от востока через юг на запад; путь наш вел прямо в сие ледяное поле, усеянное буграми. Ртуть в барометре, спускаясь, предвещала еще худшую погоду. Мы поворотили в надежде, что сим направлением не встретим льдов».
Карты показывают, что в момент поворота «Восток» и «Мирный» были на расстоянии всего 20 миль от антарктического берега.
«21 генваря… Мы продолжали путь на юг при тихом ветре и ясной погоде. Киты пускали фонтаны, полярные и снежные бурные птицы летали около шлюпов. На юге становилось час от часу светлее. В 1 час пополуночи увидели впереди льды, а в 2 часа уже находились между мелкими плавающими льдинами; далее к югу представилось до пятидесяти ледяных разнообразных громад. Обозревая пространство сего поля на восток, юг и запад, мы не могли видеть пределов оного.
Конечно, оно было продолжением того, которое видели в пасмурную погоду 16 генваря, но по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не могли.
В сем месте уже не было никакой возможности продолжать путь далее на юг…»
И в этот раз шлюпы вплотную подошли к Антарктическому материку. Не более 30 миль отделяло их от него.
«Хотя в палубе, где жили офицеры и служители, ежедневно протапливали печки и обтирали три раза в сутки потолок (на котором составлялись капли), сырое платье по возможности просушивали наверху, однако ж беспрерывные густые туманы, мокрый снег и слякоть довели нас до того, что мы чувствовали совершенную необходимость в хорошей погоде».
5 февраля корабли, то отклоняясь на север, то снова спускаясь на юг, в очередной раз подошли к закованному в лед берегу.
Путешественник пишет так:
«Льды… примыкаются к льду гористому, твердо стоящему; закраины оного были перпендикулярны и образовывали заливы, а поверхность возвышалась отлого к югу».
Множество полярных птиц вилось над шлюпами. В туманной дали, совсем рядом за кромкой ледника, лежала земля.
В конце марта, обогнув по малой дуге около полюса половину земного шара, экспедиция прибыла в австралийский порт Джексон (Сидней).
В Антарктике наступала полярная ночь. Чтобы не терять времени, Лазарев и Беллинсгаузен отправились исследовать южную часть Тихого океана.
— Плавание я расположил так, чтобы на пути принести возможную пользу географии, — объяснил потом командир «Востока» выбранный маршрут…
Он и его товарищ по плаванию были необычными капитанами. Военные люди, они кончили жизнь адмиралами. Слава великого флотоводца пришла к Лазареву. Он стал героем Наваринского сражения. Но в этом плавании они оба выступали как ученые. Их интересовали коралловые острова и образование айсбергов. Беллинсгаузен проводил опыты по замерзанию морской воды и собственноручно чертил карты новых земель. В своей книге он пишет порой, как поэт:
«Хоральные острова, воздвигнутые малыми черепокожными животными, представляют нам огромнейшие на земном шаре здания, ум человеческий изумляющие…»
А порой как строгий ученый:
«Мнение мое о происхождении, составлении и перехождении встречаемых в Южном полушарии плавающих ледяных островов основал я на двухлетнем беспрестанном плавании между оными…»
Закончив плавание в теплых морях, шлюпы в начале 1821 года вновь направились к антарктическим берегам. Им предстояло замкнуть дугу, по которой плыли вокруг полюса корабли. Обойдя вокруг Антарктического материка, Беллинсгаузен и Лазарев пересекли с юга на север Атлантический океан и вернулись в Кронштадт.
«В 6 часов утра 24 июля, — записал Беллинсгаузен, — достигли Кронштадта, салютовали крепости и стали на якорь на том самом месте, с которого отправились в путь.
Отсутствие наше продолжалось 751 день, из сего числа дней мы в разных местах стояли на якоре 224, под парусами находились 527 дней, в сложности прошли всего 86 475 верст (пространство сие в 2]Д раза больше больших кругов на земном шаре).
В продолжение плавания нашего обретено 29 островов, в том числе: в южном холодном поясе два, в южном умеренном — восемь, а девятнадцать — в жарком поясе; обретена одна коральная мель с лагуном».
Немецкий географ Петерман (1867 г.) писал о путешествии Беллинсгаузена: