Я подумал о том, что сам Таг Мерфи тоже парень, что надо. С каждой минутой я испытывал к нему все большее уважение. Мне ещё никогда в жизни не доводилось разговаривать со столь интересным собеседником, и чем больше он говорил, тем больше мне хотелось услышать.
Я сказал ему, что он чертовски прав насчет Ньюболда.
— Разумеется, я прав, — сказал шериф. — Он хотел подраться со мной из-за мальчишки. Какое отношение к нему имеет этот пацан? Да совершенно никакого! Не друг и не родственник! Но Ньюболд был готов подраться со мной, защищая его. А только настоящий мужик может вступиться за совершенно постороннего ему мальчишку.
Я снова согласился. Шериф же лишь усмехнулся.
— Я же поперся в такую даль и загнал почти до полусмерти одного из своих лучших коней, — продолжал он. — Ты только взгляни на это! И все из-за какого-то пацана.
И он снова громко рассмеялся. У него было довольно своебразное чувство юмора, что, впрочем, полностью соответствовало сложившейся ситуации.
— Держу пари он ирландец, этот мальчишка, — выдвинул предположение шериф.
— Таких рыжих волос, как у него, нет больше ни у кого, это точно, — согласился я.
— Точно, ирландец, — авторитетно заявил Таг Мерфи. — У меня с самого нчала было такое предчувствие. Молодец пацан. Таскает кур каждую ночь. Славный малый.
Это оказалось выше моего понимания. Последняя реплика шерифа окончательно сбила меня с толку, и я был вынужден признаться, что мне не совсем ясен ход его мысли.
Он охотно пояснил, сказав:
— Все очень просто. Если бы он воровал ради того, чтобы просто украсть, то наверняка опустошил бы весь курятник с первого же захода, не так ли?
Я согласился, что так.
— А если бы им двигало лишь чувство голода, то он бросил бы это занятие, обнаружив, что во дворе полно злых собак, курятник стерегут вооруженные люди, а повсюду устроены ловушки, из которых на тебя нацелены стволы винтовок и дробовиков. Он завязал бы со своими ночными рейдами в курятник, сразу же как только узнал об этом, разве нет? Ведь, как известно, дыра в брюхе не способствует улучшению пищеварения, или как?
— Да, — согласился я. — Совершенно не способствует.
— Теперь видишь, что получается, — с ещё большим воодушевлением продолжал шериф развивать свою мысль. — Он упорно продолжает возвращаться туда именно из-за этих самых ловушек, потому что хозяева из кожи вон лезут, чтобы изловить его. Это стало для него своего рода игрой. И ему это понравилось. Даже то, что по его следу пускали собак.
— Так за ним и с собаками гонялись? — спросил я.
— Разумеется! Но ему все равно удалось сбить их со следа. Ведь они чуть не нагнали его тогда. Я имею в виду собак. Он был в поле зрения, и им уже не нужно было брать след. Но и здесь ему удалось улизнуть. Он заехал за скалы и бесследно исчез. И каждую ночь он возвращается, чтобы снова сыграть в туже самую игру. Это все потому что он ирландец, понимаешь? Только ирландец способен на такое. Я сразу понял, с кем имею дело.
Он продолжал усмехаться, и вид у него при этом был очень довольный. И только теперь до меня начало постепенно доходить, что и сам Таг Мерфи, очевидно, тоже был ирландцем.
— Взять, к примеру, того же пацана, — продолжал шериф. — Я уверен, что он вырастет и из него получится неплохой мужик — если, конечно, он досрочно не угодит на виселицу. Ребята и должны быть такими. Настоящими. Конечно, с ними порой хлопот не оберешься, но когда они все-таки решают остепениться и берутся за ум, то становится даже как-то скучно.
— Вот-вот, скучно, это верно, — с готовностью поддакнул я.
— И как часто он у вас вот так разгуливал по ночам? — спросил шериф.
— Да мы об этом и знать не знали, — ответил я. И тут же добавил: — До сегодняшнего вечера.
— Ну да, когда приехал другой ирландец, наглядно вам доказавший, что пацан смылся, — усмехнулся Таг Мерфи. — Как говорится, рыбак рыбака…
Но тут он осекся и поспешил загладить неловкость, быстро проговорил:
— Он ирландец. Парень умен и своего никогда не упустит. Его ночные вояжи продолжаются вот уже больше двух недель. Он хитер и осторожен, как лиса. И если бы я к вам не приехал, то вы так и продолжали бы пребывать в счастливом неведении.
Кони несли нас стремительным галопом по холмистой равнине, когда где-то далеко впереди показался чей-то темный силуэт, который выехал на вершину холма, а затем скрылся из виду, словно растворился в темноте усыпанного звездами ночного неба.
— А вот и мальчишка, — сказал шериф. — Едет себе, не торопится, по сторонам не глядит. А зря. Но порой и на старуху бывает проруха, и такие как он ведут себя излишне самоуверенно. К тому же он ведь не знает, что в погоню за ним отправился ирландец. И даже не подозревает. Но, может быть, он просто чуть придержал коня, чтобы получше обдумать, как провернуть дельце на этот раз.
Я согласился, что, возможно, так оно и есть.
Расстояние, отделявшее нас от следующего впереди всадника, быстро сокращалось, и вскоре мы подобрались так близко, что можно было без труда разглядеть, что человек на лошади был очень маленького роста.
— Едет без седла, — сказал шериф, зрение у которого оставалось на удивление острым даже в темноте. — Теперь тебе ясно? Он не стал седлать коня, потому что не хотел оставлять улик. Если взять седло, то потник до утра все равно не просохнет, и это может его выдать. Поэтому он едет без седла. Истинный ирландец, нечего сказать.
Мерфи продолжал усмехаться, и глядя на него, можно подумать, что перед вами человек, которого решительно все устраивает в этой жизни. Но теперь он начал сдерживать бег своего коня.
— Слишком близко подходить не будем, — пояснил шериф. — Если повезет, то сможем увидеть, как он это проделывает. А за украденных им кур я потом сам заплачу.
— А вдруг на этот раз ему достанется лишь заряд дроби в голову, — предположил я.
— Убить ирландца из дробовика невозможно, — авторитетно заявил шериф.
— Лишь пуля из кольта или из винтовки может остановить его. Нет, ничего с мальчишкой не случится. Вот увидишь, он снова утащит цыпленка. А старому пердуну Ситону никогда не изловить пацана-ирландца вроде Чипа. Так говоришь, у него рыжие волосы? Я так и думал. Вообще-то я и сам мог бы об этом догадаться.
Насколько мне помнится, между нами не возникало никаких разногласий относительно достоинств и значимости Чипа. И вот, миновав холмы, мы заняли позицию в ущелье, откуда открывался вид на окрестности и был хорошо виден дом Ситона.
Глава 11
Мальчишки нигде не было видно.
Мы уже устали ждать, а силуэт маленького всадника так больше не появлялся, и единственное, что нам оставалось созерцать, так это погруженную во мрак низину, на дальней стороне которой высились два больших холма с плоскими вершинами, напоминающие издали два кулака, занесенные для удара. Посреди долины светились два огонька — это и был дом Ситона. Затем мало-помалу мы сумели разглядеть крышу с крутыми скатами, неровную линию забора, огораживавшего загоны, надворные постройки и крохотную, мерцающую точку зажженного фонаря, плывшую по направлению к дому.
— Думаю, все-таки нужно поехать прямо туда и предупредить Ситона, — предложил я.
В ответ на это представитель закона лишь презрительно фыркнул.
— Да черт с ним! — сказал он. — Пусть Ситон сам разбирается! Мы и так припозднились, и к тому же находимся слишком далеко, так что увидеть пацана за работой нам все равно не удастся. Мы бы только вспугнули его. Уж лучше мы просто перехватим его на обратном пути, когда он попытается скрыться. Тем более, что тогда и все улики будут при нем. Это послужит ему хорошим уроком. Он перевоспитается на глазах, и станет честным человеком…
Шериф снова зашелся в беззвучном хохоте…
Он спешился; закурил сигарету; начал посвистывать и тихонько напевать себе под нос какой-то веселенький мотивчик.
Я последовал его примеру и тоже слез с коня. В ущелье было очень жарко. От каменных стен по обеим сторонам все ещё веяло зноем, который щедро изливало на них в течение целого дня раскаленное добела солнце. В воздухе витал терпкий, клейкий запах, исходивший от листьев сорной травы, буйно разросшейся вокруг. Так обычно пахнет в доме, в котором только что выкрасили полы и позакрывали все двери и окна. Время от времени по траве вдруг пробегал тихий шорох, который по незнанию можно было принять за слабый порыв ветерка, которого не было и в помине.
Огонек фонаря достиг дома и скрылся за его стенами. Мгновение спустя мы услышали, как вдалеке хлопнула дверь и лязгнул засов.
— Итак, это был последний из вошедших в дом его обитателей, — подытожил шериф. — А это означает, что к ночному визиту решительно все готово: ловушки расставлены, ружья заряжены, а охотники с собаками сидят в засаде. А мы здесь, преграждаем ему путь к отступлению. Подумать только, сколько шуму из-за какого-то конопатого пацана! Эти ирландцы… они все такие! Они снискали себе больше славы и гораздо чаще попадали на виселицу, чем любые две другие нации вместе взятые. Видать, такая уж наследственность.
И уж тут я не выдержал.
— Шериф, это звучит словно приговор. Но, наверное, вам видней. Меня очень беспокоит другое… А что если вдруг ловушка захлопнется прежде, чем пацан успеет выбраться из нее?! Наши ребята, что остались стеречь этот чертов пресс для сена, будут очень недовольны. И босс тоже.
— Не каркай! — оборвал меня шериф. — А я, по-твоему, только о себе беспокоюсь? Но только помяни мое слово, он прорвется, обязательно прорвется, и тогда уж я…
Но договорить он не успел, ибо неожиданно ущелье захлестнула волна оглушительного грохота, отзвуки которого испуганно заметались по тесному каменному мешку, отдаваясь гулким эхом от его стен, в то время, как вся низина оказалась охвачена невообразимым гвалтом, состоявшим из ружейных выстрелов, пронзительных людских криков, воя и лая озверевших собак и лошадиного ржания.
— Ну вот, начинается! — воскликнул шериф.
«Бедный Чип!» — сказал я сам себе, боясь даже вообразить себе возможные последствия.
Наверное, столько же шуму мог наделать лишь горный обвал или же отряд вооруженных солдат.
Однако, гвалт не затих, а источник его начал перемещаться по дну низины, стремительно удаляясь от ранчо и направляясь прямо на нас!
— Он вырвался! — воскликнул я.
— Я же тебе говорил! — прокричал шериф, восторженно хлопая меня по спине между лопаток с такой силой, что у меня даже в глазах потемнело.
— Им никогда не поймать этого шкодливого гаденыша! — сказал я, хлопнув в ответ шерифа по плечу и чувствуя, как опускается оно от удара.
— Никогда в жизни! — вторил мне шериф. — Особенно сейчас, когда он уже пустился наутек. Но гляди! Гляди!
При тусклом свете звезд было довольно отчетливо видно, как от дома стремительным галопом мчались всадники на взмыленных лошадях. Плотное облако пыли, поднятое с земли конскими копытами, повисло в воздухе, заслоняя собой дом, и теперь сквозь эту завесу виднелись лишь окна, в которых горел свет. Но что больше заставляло мое сердце вздрагивать и замирать, так это пронзительный собачий лай.
— Эти псы запросто разорвут человека на куски, — сказал я шерифу.
— Это свора Бутча Вейфера, — отозвался шериф. — Но они все равно не догонят этого щенка! Он… он ускользнет прямо у них из-под носа!
Но только на сей раз он уже, похоже, не был непоколебимо убежден в собственной правоте: голос его дрогнул, и в нем слышалось сомнение.
Я вгляделся в темноту, замечая быстро улепетывающую маленькую фигурку, пошатывающуюся из стороны в сторону; а вскоре в лае гончих появились новые нотки.
— Они почти догнали его! — вскричал я. — А все вы со своими дурацкими идеями… эти людоеды не дадут ему уйти, вот-вот нагонят! И все это из-за ваших дурацких идей!
Шериф вцепился в мою руку.
— Если бы я только знал…, — начал он. — Идем, сынок. Мы сейчас отправимся вниз и попробуем перехватить их. Мы их остановим. И если они посмеют тронуть пацана хотя бы пальцем, то я…
Он осекся на полуслове. И на то были довольно веские причины. Собаки по-прежнему продолжали лаять, но только теперь в этой перекличке уже не слышалось былого ликования. Затем звук их голосов раздвоился, и начал удаляться сразу в двух направлениях.
— Они снова потеряли след! — объявил шериф, мгновенно обретая былую уверенность. — Они опять сбились со следа. Пацан обвел их вокруг пальца и на этот раз!
— А вы ирландец, такой же, как он, — покорно проговорил я. — Постойте-ка! Собаки, похоже, потеряли след, но ведь они почти нагнали его, я же сам слышал, как лаяла свора!
— Ну да! А потом прозевали его! Прозевали! — восторженно отозвался шериф.
Мы слышали крики и ругань преследователей, подгонявшись собак.
Вскоре длинная вереница гончих потянулась куда-то на запах, который удалось уловить одной из собак. Вслед за ними с криком и улюлюканьем последовали и люди. Сквозь облако поднятой с земли пыли было видно, как преследователи скрылись в ночи. И все же, как мне показалось тогда, в лае своры гончих уже не было прежней слаженности и уверенности. В нем уже не чувствовалось той мелодии, что заставляет трепетать сердце даже самого сильного человека.
Шум погони быстро удалялся в сторону ложбины среди холмов, находившихся сбоку от нас, после чего доносился уже откуда-то совсем издалека, плыл над холмами, исчезая вдали.
— Сегодня им него ни за что не поймать, — не выдержал я.
— А ты тут раскаркался, — проворчал шериф. — Это первая умная мысль, высказанная тобой за весь вечер. Я же с самого начала говорил о том же…
Он внезапно замолчал, оборвав на полуслове свою восторженную речь. Откуда-то из темноты раздался тихий свист, в ответ на который
откуда-то из-за ближайших камней послышалось приглушенное ржание.
Ей-богу, негромкий свист и тихое конское ржание! А затем было слышно, как чуть слышно выругался шериф. Я тоже чертыхнулся. Из кустов, растущих всего в каких-нибудь десяти ярдах от нас, рысцой выбежал мустанг. И все это происходило у нас под самым носом!
Конь спустился по склону в низину, на дней которой мы сумели разглядеть очертания хрупкой мальчишеской фигурки.
Мы видели, как он подошел к коню, держа в опущенной руке какой-то странный предмет. Затем он ловко вскочил коню на спину и резво отправился восвояси, держа путь наискосок от места нашей засады.
Было слышно, как мальчишка радостно засмеялся, и мне показалось, что его смех почти совсем не отличается от хихиканья шерифа, которое мне доводилось слышать не раз и не два за все время ночной прогулки. Очень похоже, с той лишь разницей, что голосок у пацана был несколько звончее, да и доносился он издалека.
— Едем за ним! — объявил мне шериф.
Сказано — сделано. Мы выехали из ущелья и взяли чуть левее, ни на миг не сводя глаз с силуэта всадника, темневшего вдалеке.
Мальчишка же избрал себе довольно странный маршрут, особенно, если принять во внимание, что ему нужно было побыстрее вернуться обратно в наш лагерь, разбитый вокруг пресса для сена. То есть, я хочу сказать, что, на мой взгляд, ночи и так слишком коротки, чтобы можно было как следует выспаться, и если уж пацан был намерен еженощно развлекаться подобным образом и впредь, то по логике вещей ему следовало бы отправляться в лагерь самым кратчайшим путем.
Но он почему-то этого не сделал, свернув вместо этого направо и направившись в сторону безжизненных, каменистых холмов, склоны которых были до такой степени отполированы гуляющими на воле ветрами, что гладкие валуны блестели даже при свете звезд.
Подъехав к скалам, мальчишка спрыгнул с коня и скрылся за валунами.
Шериф обеспокоено покачал головой.
— Интересно, что ему здесь нужно? — пробормотал он вслух. — Почему для того, чтобы слопать цыпленка, ему понадобилось сворачивать именно сюда?
И тут меня осенило.
— Потому что за этими камнями его кто-то дожидается! — сказал я.
Мерфи недоверчиво хмыкнул.
— Очень может быть, — согласился он. — Слушай, а ты, оказывается, ничего, сообразительный.
Мы оставили своих лошадей неподалеку от того места, где стоял мустанг Чипа, и тихонько направились следом за ним. Мы ступали неслышно, как будто задумали во что бы то ни стало пробраться к костру в лагере отряда краснокожих. Да и кто его знает, какая опасность могла подстерегать нас за этими скалами?
Где-то впереди показалось огненное зарево, отбрасываемое дрожащим пламенем небольшого костерка, а затем до нашего слуха долетели приглушенные голоса.