Рафаэль Сабатини
Сэр Джордж Джеффрейс, верховный судья Англии, оторвался от бумаг, что лежали перед ним, и поднял полные меланхолии глаза на свою посетительницу, леди Мэри Ормингтон.
— Вы оказали огромную услугу государству, мэм, — сказал он медленно и нежно. — И нет ни малейшего сомнения, что вам положено хорошее вознаграждение.
Его красные губы, которые казались особенно яркими на бледном лице, изогнулись в откровенной усмешке.
Он был облачен в алую мантию, отороченную горностаевым мехом, ибо только что вернулся из здания суда в Дорчестере, где, следуя указаниям своего короля, с присущим ему жестоким юмором, вызванным, возможно, поразившей его ужасной болезнью, вершил зловещее и беспощадное правосудие, которое превратило его имя в синоним кровожадности.
И все же, вы бы тщетно пытались обнаружить на этом бледном лице, продолговатые черты которого подчеркивались тяжелым париком, отпечаток жестокой натуры этого человека. Это было приятное и мягкое лицо с большими и ясными глазами, в которых таилось страдание.
— Милорд, — благоразумно ответила леди Мэри, — я пришла сюда не торговаться, но служить моему королю. Если бы это было не так, то я бы назначила цену за это разоблачение в самом начале нашей беседы.
— Вместо того чтобы сделать это в конце? — спросил он.
Она покраснела под его насмешливым взглядом и потеребила свой хлыст.
— Вопрос не в цене, — сказала она, — но в награде за ту услугу, которую ваша светлость сочла столь огромной.
Улыбка сэра Джорджа стала еще шире.
— Не сомневаюсь в том, что вы найдете Его Величество необычайно щедрым. Так какое именно вознаграждение вы бы хотели получить?
Широкополая шляпа с плюмажем скрыла усилившуюся бледность девушки, но напряженный голос выдал ее волнение.
— Мелочь, сущий пустяк для Его Величества, но это было бы важно для меня. Я прошу о помиловании для одного заблудшего джентльмена, который сражался против Его Величества в недавнем восстании. Его зовут Стивен Вэлленси.
Выдавив имя, она затаила дыхание, глядя на него.
— Стивен Вэлленси! — прохрипел судья и потом замолчал, хмуро разглядывая бумаги на столе. Потом он улыбнулся, и она почувствовала головокружение от страха, потому что это была многозначительная ухмылка.
— Стивен Вэлленси, — повторил он. — Хм! Его арест назначен на завтра. Нам известно, что он прячется в окрестностях аббатства Святой Марии. Отряд драгун отправился на его поиски час назад. Это очень опасный и отчаянный человек.
Судья поднял глаза, и обнаружил, что она оперлась о стол, ее лицо посерело, глаза расширились от страха. Он почувствовал несвойственную ему жалость и сочувствие к глупому молодому бунтовщику, за жизнь которого она просила.
Ей повезло, что она пришла к нему именно сейчас. Боль, мучившая Джеффрейса в течение дня, утихла полчаса назад, когда заседание суда было отложено, и это привело его в добродушное настроение. К тому же, просительница была весьма миловидной женщиной, а распутный верховный судья питал слабость к красавицам.
Ее просьба противоречила всем тем обстоятельствам, которые он только что рассмотрел. Леди Мэри Ормингтон принадлежала к роду, преданному королю Якову, и только что доказала свою собственную лояльность, раскрыв детали заговора против Его Величества.
— Вы просите многое, — произнес он, как будто возражая.
— Но я и отдала многое, — ответила она, указав на бумаги.
— Верно, — признал он. Джеффрейс вытянул руку, бледную и изящную, как у женщины, и взялся за перо. — Его Величество, несомненно, не сочтет такую цену чрезмерно высокой. Я соглашусь на это, но при условии, что мистер Вэлленси покинет Англию и останется за ее пределами в течение всего правления Его Величества, или, по крайней мере, пока Его Величество не сменит гнев на милость.
— Я могу поручиться за него, — воскликнула она радостно.
Он кивнул и, обмакнув перо, начал писать.
— В этом нет необходимости. Если мистер Вэлленси все еще будет в Англии спустя семь дней с этого момента, то его повесят, как только схватят. Вот! — он запечатал документ и протянул его девушке. — Мистеру Вэлленси весьма повезло с адвокатом.
Леди Ормингтон поблагодарила его, простодушно и с трогательной пылкостью, сделала реверанс и торопливо ушла.
На лестнице она обнаружила своего старого слугу, поджидающего ее.
— Быстрее, Нат, — сказала она, — подавай лошадей. Мы выезжаем прямо сейчас.
Спустя полчаса в той же самой комнате, где он принимал ее, верховный судья, изрядно выпивший, проклинал себя за то, что столь охотно согласился на такие условия, а еще через час, охваченный болью, он осыпал себя бранью за то, что вообще решил ее вознаградить.
Тем временем холодным сентябрьским вечером леди Мэри сломя голову скакала в сопровождении своего одинокого грума. Весть о драгунах, посланных для ареста Вэлленси, услышанная от сэра Джорджа, заставляла ее спешить. Могло случиться всякое. Загнанный в угол Вэлленси мог оказать безрассудное сопротивление, выбрав гибель в бою, нежели смерть на виселице, которая ожидала его в случае поимки. Следовательно, она должна была опередить драгун и добраться до его тайного места раньше них. У нее была хорошая лошадь, и она знала местность как свои пять пальцев. Мэри часто охотилась здесь с собаками, но никогда еще не скакала во весь опор с такой скоростью, как в этот сентябрьский вечер, и все это тревожило ее слугу. Она свернула с дороги и, как ему казалось, поскакала к аббатству Святой Марии напрямик, стараясь сократить путь настолько, насколько это было возможно для всадницы.
Оранжевый небосклон перед ними постепенно становился лиловым, потом посерел. По мере того, как наступала ночь на нем, появлялись звезды. Но она продолжала неутомимо скакать, вверх и вниз по холмам, по заливным лугам и вересковым пустошам, перепрыгивая через изгороди, пересекая ручьи и броды. Дважды лошадь спотыкалась и однажды даже сбросила ее. Но леди мужественно продолжала путь. Леди Мэри была бесстрашной и отважной женщиной, и Нат, старый грум, прекрасно знал, что сила духа его госпожи ничуть не уступала ее находчивости.
Уже наступила полночь, когда две взмыленные спотыкающиеся лошади достигли гостиницы, расположенной на левом берегу Чэр, на границе Дэвоншира. Это был последний постоялый двор, где можно было остановиться на отдых. Но леди Мэри была готова ко всему, на случай, если бы ее разговор с Джеффрейсом оказался не столь удачным, и пара выносливых пони уже ждала их там, разрушив надежды Ната на то, что его госпожа проведет спокойную ночь в этом сарае. Сменив лошадей на более свежих, леди Мэри и Нат пересекли брод и поскакали дальше. На рассвете они оставили позади Колитон и очутились на склонах долины Оттер, где остановились, чтобы дать животным перевести дыхание.
Нежные золотистые лучи утреннего солнца озарили местность внизу. Они созерцали все еще спящее аббатство и сверкающую реку за ним. Всадники увидели дорогу, вьющуюся у подножия холма, и на протяжении всех тех миль, что открылись их взору, не было видно признаков драгун. Они обогнали их в своей безрассудной скачке. Девушка сочувственно посмотрела на своего измученного старого грума, но это не могло омрачить ее радости. Вся ее усталость исчезла в этот момент победы. В ее ясных глазах не было ни признака утомления, щеки покрывал легкий румянец, а осанка оставалась настолько гордой и прямой, что было трудно поверить, будто она провела в седле всю ночь, проскакав пятьдесят миль.
Они осторожно спустились вниз по склону, пересекли город, направляясь к ферме около реки, которая находилась примерно в миле от аббатства Святой Марии. Перешли по каменному мосту, перегороженному воротами, которые, спешившись, распахнул Нат, и, поднимая клубы пыли, они очутились прямо во дворе фермы. Яростно залаяла собака, а потом, прежде чем Нат поднял свой хлыст, чтобы постучать, дверь распахнулась, и высокий грузный мужчина вышел на свет, чтобы встретить их.
Он носил серые чулки из грубой шерсти и деревянные башмаки. Лицо было загорелым и бородатым, волосы тронуты сединой. Он выглядел недоброжелательно, но враждебность исчезла, как только его голубые глаза остановились на прекрасной женщине в платье для верховой езды из коричневого бархата.
— Рановато для прогулок, мэм, — вместо приветствия сказал мужчина, и в голосе его чувствовалось подозрение.
— На то есть причины, мастер Лейдж, — сказала она, спрыгивая на землю и бросив поводья Нату. — Я ищу мистера Вэлленси.
Его лицо осталось невозмутимым.
— Кого-кого? — спросил он, как будто услышал это имя в первый раз.
Она улыбнулась, направившись к крыльцу.
— Мистера Вэлленси, говорю, — ответила она. — Меня зовут леди Мэри Ормингтон. Он наверняка рассказывал тебе обо мне.
— Нет, мэм, — ответил он. Но отошел в сторону, уступая ей дорогу, и Мэри непринужденно прошла в холл. Это была длинная комната с низким потолком, пол был вымощен камнем, а стены облицованы мореным дубом. Красноватые отблески отражались от поленьев, горевших в камине. Вдоль стен стояли кожаные кушетки, возле окна располагался открытый клавесин, на котором лежали листы с нотами. Посреди комнаты на столе лежали книги и стояла медная чаша с розами, аромат которых пропитал воздух. Для грубого фермера это место выглядело слишком утонченным.
На маленьком приставном столике стоял высокий белый кувшин и стакан со следами от молока.
— Вот это то, что надо, — воскликнула ее светлость. — Я провела ночь в седле, и у меня во рту не было даже маковой росинки с тех пор, как мы выехали из Дорчестера.
Она взяла кувшин, наполовину полный свежим молоком. Бросив недоверчивый взгляд на грязный стакан, она поднесла кувшин к изящным губам и сделала долгий глоток.
Фермер не сводил с нее глаз. Но вовсе не грациозная осанка или богатое одеяние и даже не благородная красота ее лица вызвали столь пристальное внимание. Он был подозрительным по натуре, как все сельские жители, и таким же скрытным, особенно если что-то казалось ему опасным. Что, если она шпион Кровавого Джеффрейса? В народе ходили зловещие слухи о его коварстве, а Вэлленси был известным бунтовщиком. Люди короля пойдут на любую уловку, чтобы захватить его. Это было очень в их духе, подумал Лейдж, подослать женщину для того, чтобы выяснить его местонахождение.
Леди поставила кувшин и прервала его размышления.
— Ну же, мастер Лейдж, быть может, вы сообщите мистеру Вэлленси о том, что я здесь?
— Вы знаете мое имя, — тупо произнес Лейдж.
— Мне сообщил его мистер Вэлленси, он упоминал о вас в письмах.
Он почесал голову, все еще сомневаясь. Но потом их разговор был прерван.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге застыла девушка, заметив величественную незнакомку. Леди Мэри бросила на нее удивленный взгляд. Это была хрупкая девушка в серой домотканой одежде, с черным шелковым поясом и глубоким воротником из белого батиста, ниспадающим на грудь. Она выглядела в этом мрачном одеянии подобно квакерше. Ее лицо покрывал легкий загар, красные губы слегка приоткрылись, в синих глазах отразилось удивление, и эти глаза, так похожие на глаза Джозефа Лейджа, выдавали ее родство с ним. Эта девушка, от короны золотистых волос до кончиков изящных туфелек, стала для леди Мэри объяснением всей той роскоши, с которой была обставлена комната.
После того как девушка рассмотрела ее светлость более внимательно, удивление в ее глазах сменилось узнаванием. Она шагнула вперед.
— Леди Мэри! — воскликнула она.
Брови ее светлости приподнялись в изумлении.
— Дитя мое, — промолвила она, — откуда ты знаешь меня?
— Я видела ваш портрет. Стивен носит его в медальоне, — объяснила она, заставив леди Мэри потерять дар речи от удивления, услышав, с какой вольностью эта дочка йомена отзывается о столь благородном джентльмене, как мистер Вэлленси.
— Ну, тогда больше не о чем беспокоиться, — произнес Лейдж. — Ваша светлость должна простить мою подозрительность, но очень уж не хотелось совать голову в петлю, равно как и рисковать головой мистера Вэлленси.
— Я понимаю, — ответила она. — Ну, а теперь, когда вы во всем убедились, прошу вас, позовите мистера Вэлленси.
— Позову, не беспокойтесь, — ответил Лейдж. — Он проснулся засветло, чтобы пойти на рыбалку.
В этот момент они услышали топот, идущий с вымощенного булыжником двора. Растрепанный мальчишка, запыхавшийся от быстрого бега, влетел в комнату.
— Шолдаты! — выдохнул он в ужасе. — Там шолдаты… около аббатства и… и они ищут мистера Вэлленши!
Дочка Лейджа вскрикнула и, прижав руку к груди, будто пытаясь подавить внезапный испуг, побледнела, ее глаза были полны страха и ужаса. Леди Мэри заметив все эти признаки глубокого волнения, почувствовала смутную тревогу.
— Пошлите за ним немедленно, — властно приказала она фермеру. — Ему нечего опасаться. Солдаты не причинят ему вреда. Так и скажите ему от моего имени. И позаботьтесь также о моем конюхе, что ждет снаружи. Он провел всю ночь в дороге вместе со мной и до сих пор голоден.
Йомен поклонился. Тон и манеры ее светлости побуждали к незамедлительному подчинению. Он повернулся и вышел вместе с парнишкой, который принес весть о драгунах. Ее светлость уселась в кожаное кресло около стола и принялась стягивать покрытые вышивкой перчатки для верховой езды. Люси Лейдж приблизилась к ней, сгорая от желания узнать поподробнее о той защите, которую ее светлость пообещала для Стивена Вэлленси, и в то же время стесняясь ее властного и величественного вида.
— Ваша светлость сказала, — пробормотала она, — что солдаты не причинят вреда вашему кузену?
— Кузену? — промолвила ее светлость, снова нахмурив точеные брови. Потом ее лицо снова прояснилось. — Да-да, я так сказала, — ответила она. Судя по голосу, она не желала отвечать на дальнейшие вопросы, и Люси некоторое время колебалась, выбирая между страхом перед ее светлостью и желанием узнать больше.
В это время Мэри Ормингтон размышляла над сложившимся положением. Почему Вэлленси солгал этому ребенку и сказал ей, что леди на портрете, который он носил, была его кузиной? Ее светлость слышала, что Вэлленси принадлежит к тем мужчинам, которые редко женятся. Ей говорили о том, что он любит флирт, обладая неукротимой обходительностью, и она старалась упорно не верить этим слухам. И все же, это, кажется, было доказательством. Глядя на нежное и доверчивое дитя, стоявшее перед ней, она преисполнилась к ней глубокой жалости. Мэри также почувствовала сильнейший гнев на Вэлленси, который мог столь бесстыдно скрашивать скучное пребывание в этом тайном укрытии, завоевав сердце девушки также легко, как люди срывают розовый бутон, чтобы носить всего один день, а потом выбросить, сломанный и увядший, без раздумий.
— Ваша светлость больше ничего не скажет? — умоляюще спросила Люси. — Я схожу с ума от страха за него.
Леди Мэри отметила, что девушка разговаривает, как личность, не лишенная определенного воспитания, в том числе и музыкального, что являлось редкостью здесь, в западной части Англии.
— Похоже, ты влюблена в него, дитя мое, — предположила ее светлость.
Девушка отвела глаза на мгновение, что заставило сердце леди Мэри болезненно сжаться. Но ее дальнейшие слова только ухудшили положение.
— Мы хотим пожениться, когда все эти неприятности улягутся, — мягко ответила Люси.
Она не заметила, как вздрогнула леди Мэри. И когда, после долгого молчания, она подняла глаза на свою гостью, то не заметила ее глубокой бледности.
— Это большая честь для тебя, — сказала ее светлость ровным голосом. — А твой отец знает об этом?
— Еще нет. Мы еще не говорили ему. Стивен хочет, чтобы я подождала, пока не уляжется вся эта суматоха.
— А!
Ее светлость встала, ее лицо было бледным, как мрамор, и таким же невыразительным. На мгновение ей захотелось позвать своего грума и умчаться прочь, так и не повидав Вэлленси, забрав прощение Джеффрейса с собой и оставив своего жениха на волю судьбы. Она хотела так поступить вовсе не из-за ревности или мести. Она хотела сделать это из жалости к бедному ребенку, которого он одурачил ради собственного удовольствия. Для Люси будет в тысячу раз лучше, если Вэлленси схватят и повесят, в тысячу раз лучше, чем если он просто весело уедет, оставив ее с разбитым сердцем. Пусть уж она оплакивает его смерть, нежели разочаруется в нем.