Салли начинала понимать.
— О, так Клоп… мистер Батлер выступает в этом матче, который организует мой брат?
— Точно. Будет драться против чемпиона в легком весе. Лью Лукас — чемпион. Вот такой парень!
— Да? — сказала Салли. Юноша смотрел на нее, склонив голову набок, словно ожидал чего-то.
— Да,
2
Филлмор вздохнул с облегчением и бочком пошел к выходу. Помещение было огромное, не то конюшня, не то гимнастический зал. По стенам висело спортивное снаряжение, а в центре располагалось широкое огороженное канатами пространство, вокруг которого с выжидающим видом толпились люди. Наш век — век коммерции. Времена, когда выдающиеся боксеры тренировались вдали от посторонних глаз, прошли. В наши дни любой, кто способен выложить пятьдесят центов, может приходить и смотреть, сколько влезет. Сегодня посмотреть на тренировку собралось человек сорок, хотя, к великому сожалению мистера Лестера Барроуза, менеджера блистательного Клопа Батлера, не все они заплатили звонкой монетой. Среди присутствующих было полно газетчиков, имевших право на бесплатный проход, — этих писак, которые отшлифуют немного грубоватые высказывания мистера Батлера о том, что он собирается проделать с мистером Лью Лукасом, и передадут его слова следующим образом: «Я в отличной форме и за исход поединка не опасаюсь», и художников, которые изобразят его полуобнаженным с ногами на несколько размеров больше, чем у нормального человека.
Облегчение Филлмор почувствовал оттого, что мистер Барроуз, известный болтун, который ухватил его за пуговицу пятнадцать минут назад, наконец-то отвлекся. Он убежал разрешать вопрос, требовавший его личного присутствия, и оставшийся на свободе Филлмор поспешил в отель, чтобы раздобыть какой-нибудь еды, что было ему крайне необходимо. Рвение, которое привело его с инспекцией в Уайт Плейнс посмотреть, на что употребит мистер Батлер последний день тренировок — поскольку бой намечен на завтра, — было настолько велико, что он уехал из Нью-Йорка, даже не пообедав.
Филлмор осторожно двигался к выходу, и в дверях столкнулся с Салли. Он шел, оглядываясь через плечо, и заметил ее, лишь когда она сказала:
— Привет, Филлмор!
Салли говорила негромко, однако даже взрыв динамита не подействовал бы на ее брата подобным образом. Скрутившись в прыжке, он взмыл над полом на целых три дюйма. Его охватило странное ощущение, будто его нервы намотали на багор. Он хватал воздух и облизывал губы кончиком языка, не отрывая от нее долгого взгляда.
Великие люди в минуты слабости заслуживают скорее жалости, чем насмешки. Если и может быть оправдание у человека, скачущего, как молодой барашек, у Филлмора оно было. Всего лишь неделю назад он оставил Салли в Англии, в Шропшире, в замке. Она ни словом не обмолвилась о том, что собирается уезжать из страны, из графства или из дома. Тем не менее вот она, на тренировке Клопа Батлера в Уайт Плейнсе, штат Нью-Йорк, кричит в ухо, даже по плечу не похлопает, чтобы предупредить. Ничего удивительного, что Филлмор вздрогнул. И ничего удивительного, что как только он пришел в себя, в душу его закралось леденящее подозрение.
Филлмор прекрасно сознавал, что означало это приглашение в Монкс Крофтон. В наши дни поклонник уже не испрашивает формального разрешения ухаживать за девушкой у ее ближайших родственников, однако, когда он приглашает девушку и ее ближайшего родственника в свой загородный дом и собирает там всю семью, чтобы познакомить с ней, можно сказать, что мы вышли из сферы умозрений. Взвесив все, Филлмор заключил, что Брюс Кармайл влюблен в Салли, и мысленно уже соединил их руки, дав свое братское благословение. И вот теперь произошло какое-то несчастье. Это совершенно ясно. Если приглашение могло означать лишь одно, то и присутствие Салли в Уайт Плейнсе значило лишь одно.
— Салли! — проквакал он шепотом. — Что… Что…
— Я тебя напугала? Прошу прощения.
— Что ты здесь делаешь? Почему ты не Монкс Крофтоне?
Салли поверх его плеча оглядела ринг и толпу.
— Я решила, что хочу назад в Америку. В сложившихся обстоятельствах было лучше уехать из Монкс Крофтона.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Давай не будем об этом.
— Ты хочешь сказать, — не отступался Филлмор, — что мистер Кармайл сделал тебе предложение, а ты его отвергла?
Салли покраснела.
— Мне не очень приятно об этом говорить. В общем — да.
Отчаяние охватило Филлмора. На него повеяло холодом при виде той упрямой тупоголовости, которая так печалит нас в наших ближних. Все шло превосходно. Все устраивалось идеально. Он и предположить не мог, что Салли взбредет в голову все испортить, и она откажется сыграть отведенную ей роль. Ведь партия, которая выпала ей, великолепна не только из-за внушительного состояния претендента, хотя напрасно было бы отрицать, что, размышляя о перспективе получить доступ к банковскому счету мистера Кармайла в качестве шурина, он рисовал будущее радужными красками. Тем не менее этот человек и впрямь ему нравился. Он ценил его спокойствие и аристократическую сдержанность. Хорошо воспитанный, здравомыслящий, словом, как раз такой муж нужен девушке вроде Салли. И вот она все испортила. С капризным упрямством, свойственным ее в остальном прекрасному полу, она расстроила все планы.
— Почему?
— Филл! — Салли ожидала, что Филлмор, поставленный' перед фактом, выкажет подобные симптомы. Однако теперь, когда они проявились, они действовали ей на нервы. — Я думала, причина очевидна.
— Ты хочешь сказать, он тебе не нравится?
— Не знаю, нравится или нет. Скажем так, недостаточно, чтобы выйти за него.
— Он замечательный парень.
— В самом деле? Это ты так думаешь. А я не уверена. Настоятельная потребность в пище телесной, чувствовал Филлмор, постепенно брала верх над душевной мукой.
— Давай-ка пойдем в отель и поговорим об этом. Там я тебя чем-нибудь покормлю.
— Я ничего не хочу, спасибо.
— Ты не хочешь есть? — Филлмор ушам своим не верил. Он смутно догадывался, что такие эксцентричные натуры существуют, однако трудно было поверить, что он встретил одну из них. — Я умираю с голоду.
— Ну, тогда беги.
— Но я хотел поговорить…
Однако не он один хотел поговорить. К ним спешил маленький человек спортивного вида. Он носил то, что в рекламе его портного, вероятно, звалось роскошным твидовым костюмом в елочку, а на голове у него вопреки предубеждениям красовался котелок. Мистер Лестер Барроуз покончил с делами, которые отвлекли его от разговора с Филлмором несколько минут назад, и теперь ему не терпелось продолжить рассказ о выдающихся качествах своего юного питомца.
— Мистер Николас, вы же не уходите? Клоп как раз готовится к спаррингу.
Он вопросительно оглядел Салли.
— Моя сестра. Мистер Барроуз, — произнес Филлмор слабым голосом. — Мистер Барроуз — менеджер Клопа Батлера.
— Приятно познакомится, — сказала Салли.
— Оч-ч рад, — ответил мистер Барроуз. — Слушайте…
— Я как раз собираюсь в гостиницу чего-нибудь перекусить, — сообщил Филлмор.
Мистер Барроуз, сверкая взором, вцепился в пуговицу на его пальто.
— Да, но послушайте, преж-чем-уйдете-дайте-скажу. Вы никогда не видели этого моего парня, а он в прекрасной форме. Вы уж поверьте, он в форме! Он чародей! Факир! Слушайте, он тут тренировал удар слева, так…
Салли поймала изнуренный взгляд Филлмора, и ей стало жаль его. Она как раз собиралась потребовать от него объяснений, как он осмелился выгнать Рыжика, и объяснений убедительных, но тут вспомнила, что он ей брат и страдает.
— Он самый ловкий в легком весе, — пылко тараторил мистер Барроуз, — со времен Джо Ганза. Говорю вам, я
3
Из окаменения его вывел энергичный мистер Барроуз.
— Давай, давай, — произнес он нетерпеливо. — Прибавь обороты, Рыжик.
Ланселот Кемп вздрогнул, как разбуженный лунатик, затем, понемногу приходя в себя, принялся медленно натягивать перчатки. Приятные его черты исказило смущение. Лицо было в тон волосам.
Салли дернула за локоть маленького менеджера. Он в раздражении повернулся, однако, увидев источник беспокойства, просиял с рассеянным видом.
— Кто он? — переспросил он в ответ на вопрос, который Салли задала шепотом. — Да один из спарринг-партнеров Клопа.
— Но…
Мистер Барроуз, обеспокоенный тем, что настало время Действовать, прервал ее.
— Извините, мисс, я должен следить за временем. Нам тут некогда.
Салли отступила. Она чувствовала себя неверным, проникшим на какую-то странную церемонию. Это был час мужчин, и женщинам следовало держаться на заднем плане. Ей казалось, что она совсем маленькая, путается у всех под ногами, как забредший в церковь щенок. Новизна и торжественность происходящего внушали ей благоговейный трепет.
Она посмотрела на Рыжика, который, стоя в противоположном углу ринга, вертел в руках свитер и старался не встречаться с ней взглядом. Он был где-то далеко. Широко раскрыв глаза, она его разглядывала. Неловко переминаясь, он постукивал одной перчаткой о другую.
Мистер Батлер тем временем скинул халат, потянулся, с неторопливым безразличием надел вторую пару перчаток и принялся боксировать с тенью. Он ритмично двигался по рингу взад-вперед, то увертываясь от невидимого противника, то обрушивая на него град ударов, и Салли похолодела, осознав, какой животной силой наделен этот человек. Даже в халате он излучал опасность. В боксерском трико, под которым вырисовывался каждый мускул, он был ужасен и зловещ, — машина, созданная для уничтожения, человек-пантера.