Пинто сделала свой выбор. Она сформулировала свой ответ, тщательно подобрав слова.
— Сэр, это был несчастный случай. Я уверена, что это был несчастный случай. Она бы сама никогда не сделала этого над собой. Никогда!
Блаунт жадно ухватился за ее слова. Впервые было косвенно упомянуто самоубийство. Вот он, выход, который он проморгал.
— Скажите мне, — ласково произнес он, — почему вы должны думать, что она могла сделать это сама, госпожа Пинто?
— Ох, но я так совсем не думаю! — Пинто устремила на него дикий взгляд, будто она нечаянно выдала то, что хотела скрыть любой ценой. — Госпожа была доброй женщиной. Она молила Бога спасти ее от проявлений отчаяния. Она бы никогда не взяла на себя такой грех.
— Имелись ли у нее причины, чтобы покончить с собой?
— Нет! Нет! Да, верно, бывали случаи, когда она настолько отчаивалась, что…
— Она была больна, так ведь?
— У нее были проблемы.
— Проблемы физические, равно как и душевные?
— Лорд Роберт так редко приезжал навестить ее.
Они смотрели друг другу в глаза и оба были настороже.
Он думал: «Самоубийство! Лучшее, что может быть после несчастного случая». Он лихорадочно выстраивал версию. «Эми Дадли страдала от болезни груди, которая, как она знала, убьет ее. Это причиняло ей невыносимые страдания, и она не могла больше терпеть. Она отослала своих слуг на ярмарку с тем, чтобы в воскресное утро свести счеты с жизнью. Несколько странный способ расстаться с жизнью? Падение с лестницы может не обязательно привести к смерти? Ах, ведь Эми находилась в состоянии помешательства. Она вряд ли ясно осознавала, что делает. Она скучала без мужа, а он не мог навещать ее из-за своих обязанностей при дворе так часто, как бы ему хотелось. Поэтому бедная полупомешанная женщина отослала своих слуг на ярмарку, чтобы в ее распоряжении оставался дом, где она рассталась с жизнью».
Печальная история, но она не отразится ни на лорде Роберте, ни на королеве.
Пинто испытывала триумф женщины, которая любит и которая служит своему любимому даже если он никогда не узнает о том, что сделала она для его спасения.
Теплым воскресным утром, две недели спустя после смерти, тело Эми перенесли в церковь Святой девы Марии в Оксфорде. Похороны были грандиозными. Как будто Роберт решил компенсировать пренебрежение своими обязанностями по отношению к ней пылким выражением своей привязанности теперь, когда она была мертва. В траурной процессии участвовало несколько сот людей, и сводного брата Эми, Джона Эппл-Ярда, идущего в толпе вместе с другими родственниками и студентами университета, не покидали горькие думы. Он нежно любил свою младшую сестру и глубоко переживал ее смерть, притом ничто на свете не могло убедить его, что все это не было подстроено ее мужем.
И пока звонил колокол, пока читали заупокойную молитву, в сердце Джона Эппл-Ярда бушевала ненависть к Роберту Дадли.
На этих похоронах нашлись и другие люди, кто испытывал подобные чувства.
Многие желали бы видеть Роберта Дадли повешенным за то, что он сотворил с невинной женщиной, которая имела несчастье выйти за него замуж и стала между ним и его преступной страстью к королеве.
С этим и похоронили Эми.
Но хотя жюри присяжных вынесло вердикт о смерти в результате несчастного случая, по всей стране люди судачили о странной смерти Эми Дадли, спрашивая друг друга, какую же роль сыграли при этом ее муж и королева.
Роберт был полон надежд и терпеливо ждал. Теперь, когда он стал свободным, ничто не мешает королеве выйти за него замуж.
Что касается королевы, то она, кажется, хотела того же. Случившееся не поколебало ее любви. Она открыто гордилась и даже ликовала по поводу того, что он подверг себя такой опасности ради нее. Он был сильным мужчиной, и в нем она нашла все то, что искала.
Но опыт подсказывал ей быть начеку. Она хотела его, но в ее намерения не входило потерять свою корону.
Она могла плевать на Сесила, Бэкона, Норфолка и Филиппа Испанского, но она не могла не считаться с народом Англии.
Из разных уголков поступали тревожные вести. Французы говорили, что она не может больше оставаться на троне. Как могла она — королева, позволить своему подданному убить жену, чтобы жениться на ней! Французы утверждали, что трон уже шатается под Елизаветой. Такой гордый народ, как англичане, никогда не позволит властвовать над ним убийце и прелюбодейке.
Когда она сделала очередной выезд, ее подданные уже не приветствовали ее от всего сердца, как раньше. По всему белу свету ходили слухи о королеве и ее любовнике, они фигурировали в непристойных шуточках, где раньше главными героями были принцесса Елизавета и Томас Сеймур, кроме того, выдумывались истории о детях, которых она родила от своего любовника, о ней говорили, словно о какой-то шлюхе, а не о королеве великой страны.
Елизавета была сбита с толку и пребывала в нерешительности. Но она по-прежнему держала Роберта у себя под боком, доверяла ему государственные секреты. А двор выжидал. Поговаривали, что пройдет не так уж много времени, прежде чем королева сделает его своим мужем.
Однако ей требовалось время, чтобы все обдумать и сбросить с себя напряжение последних недель, завершившихся смертью Эми. Время всегда было ее другом.
— Чего мы ждем? — спрашивал Роберт. — Разве ты не видишь, что, пока мы медлим, мы находимся в руках наших врагов. Действуй смело и заканчивай с этой опасной неопределенностью.
Королева взглянула на него и в полной мере ощутила его самонадеянность: она увидела бушевавший в Дадли огонь, темперамент, который за два поколения поднял их семью из низов на самый верх. Человек, которого она любила, уже воображал себя королем, господином всех тех, кто находился рядом с ним, ее господином. Но он позабыл одну вещь: у нее тоже имелась своя гордость, она тоже поднялась от отчаяния к торжеству, от тюрьмы в Тауэре к величию. Она, конечно, может иметь любовника, но никогда не примет господина.
Сесил решил, что так больше продолжаться не может. Было настоятельно необходимо выдать королеву замуж. Пусть она выйдет замуж за человека, который ей нравится, и пусть у них будет наследник престола. Это самый быстрый способ заставить людей замолчать и забыть. Когда они начнут праздновать рождение принца, они забудут о том, как умерла Эмили Дадли.
А свадьбу нужно будет сохранить в тайне. Не стоит ставить в известность людей, пока она не станет ожидать наследника. Такой порядок вещей нарушит все правила, но очень уж неприятные последствия имела смерть Эми. Ее следует забыть как можно скорее.
Роберта необычайно порадовала перемена взглядов Сесила. Он торжествовал, веря, что победил. Однако он не принял во внимание изменения взглядов и самой королевы.
Она наконец-то в полной мере оценила своего любовника и те его качества, которые совсем недавно так ее восхищали, а теперь стали препятствием для их брака и предопределили ее решение о невозможности выйти за него замуж… пока.
Она осознала, что за эти тяжелые недели ей был преподан еще один урок, такой же важный для нее, как и тот, что был связан с Томасом Сеймуром.
Она была королевой Англии, она будет и дальше царствовать одна. Пусть Роберт остается ее любовником, ведь всем известно, что самые преданные, очаровательные и интересные мужчины — это любовники, в отличие от мужей, которые часто становятся слишком самонадеянными, особенно, если они самонадеянны по природе.
Она вновь завоюет любовь народа, как сумела это сделать после скандала с Сеймуром. Более того, если она не выйдет замуж за Роберта, то как они смогут утверждать, что это она вынудила его убить свою жену?
Итак, она приняла решение. Она не станет выходить сейчас замуж за Роберта, потому что в противном случае это будет равнозначно тому, что она вдохновила его на убийство Эми. Она сохранит своего любовника и останется королевой.
Глава 6
Проходили месяц за месяцем, и по мере того, как Елизавета восстанавливала утраченное доверие своего народа, все более отчетливо осознавала, что поступила мудро. Всему белому свету было известно, что Роберт убил свою жену, но как могли люди считать, что Елизавета принимала участие в этом убийстве, если она проявила столько же желания выйти замуж за своего фаворита, как и за прочих царственных женихов?
Королева снова обрела уверенность в себе и дала слово никогда больше не становиться игрушкой своих эмоций.
Это не значило, что она стала меньше любить Роберта. Без него она не могла считать себя счастливой и веселела только в его обществе, ей нравилось держать лорда при себе, и гадать, выйдет ли она когда-нибудь за него замуж или нет. Королеве казалось, что она никогда больше не повстречает на своем пути ни одного мужчину, который сможет возбудить в ней такое же глубокое чувство, как Роберт.
Она оставалась неизменной в своих привязанностях и симпатиях, как показал пример с Кэт Эшли и Пэрри: когда-то они предали ее, но она поняла и простила их, а однажды полюбив, Елизавета так просто не хотела расставаться со своею любовью.
Кроме того, чары Роберта не ослабевали. Может, ему и казалось, что недостаточно жить такой жизнью, но она думала иначе. У нее было все, что ей от него нужно, — его общество, его восхищение, его страстная любовь, которую следует постоянно подогревать. Она даже чувствовала некоторую благодарность к Эми за то, что та предотвратила их свадьбу — сначала по причине своего существования, когда она была его женой, потом своей таинственной смертью, когда превратилась в невинную жертву.
В эти месяцы королева находилась в прекрасном настроении, наслаждаясь устраиваемыми для нее празднествами и находя удовольствие в том, что осыпала своими милостями тех, кто радовал ее, и никому это не удавалось лучше, чем Роберту. Когда Роберт становился перед ней на колени, она почти что роняла свое достоинство перед лицом советников, придворных и послов, порой безотчетно протягивая руку и принимаясь поглаживать его длинные кудри, неизменно приковывая внимание к его хорошо вылепленной голове. Те, кто находился рядом, не понимали ее — все они считали, что она влюблена в Роберта столь сильно, что непременно выйдет за него замуж. Им были непонятны ее чувства, и в этом для нее крылось наслаждение, равно как и необходимость хранить свои тайны.
Между ними происходили стычки. Будучи в высшей мере самоуверенным человеком, Роберт яростно пытался утвердить свое превосходство. «Ладно, — спрашивала она саму себя, — разве я могла бы полюбить тряпку? Разве могла бы я полюбить человека, который бы побоялся перечить мне, чтобы не потерять мои милости? Мужчина должен всегда оставаться мужчиной, и не родился еще человек, который мог бы сравниться с лордом Робертом Дадли». Она осыпала его дарами, что верно, то верно, но делала она это не для любовника, а признавая его как государственного деятеля. Лорд Дадли на самом деле превратился в политика, принимая горячее участие в государственных делах и готовя себя к роли короля Англии. Она замечала, что и ходит он с важным видом. А почему бы и нет? Разве людям не свойственно важничать? Почему бы ему и не надерзить милорду Норфолку, который возомнил, что он более высокого происхождения, чем сама королева? Да черт с ним, с Норфолком! И со всем этим племенем Ховардов! Ее отец поумерил бы их прыть, и она сама не преминет поступить подобным образом. Они так носились со своим происхождением, они придавали такое значение тому, кто были их предки! Теперь, берегитесь, милорд Роберт не потерпит больше ни капельки вашей дерзости, и «даст Бог, — подумала она, — я сделаю его графом. Когда-нибудь он станет самым великим графом в нашем королевстве».
Хотя ей доставляло огромное удовольствие лишний раз убедиться в его мужестве и уверенности в себе, порой она была не прочь и сама его помучить. Иногда она топала ногами, давала ему пощечины и напоминала сама себе, что он — низкого происхождения. «И не помышляйте о том, чтобы проявить свою самонадеянность по отношению ко мне, милорд. Помните, что только благодаря мне вы занимаете такое положение при дворе». Она имела обыкновение делать вид, что он оскорбил ее, проявив недостаточное почтение к ее сану, но оба они прекрасно понимали, что причиной ее вспышек была перехваченная ею излишне нежная улыбка, которой он недавно одарил одну из придворных дам.
Елизавета настаивала на том, чтобы он хранил ей верность, но, по правде говоря, ей было все равно. Он должен быть мужчиной до кончиков ногтей, и он был им. Она считала, что верность не является достоинством мужчины. Вздыхающий и страдающий от любви — не для нее. Ей требуется неистовый любовник, нетерпеливый и дерзкий, который иногда сердится на нее, может, даже и слегка ветреный. Роберт обладал всеми этими качествами, он был ее единственной радостью в этой жизни.
Лорд Дадли стремился достичь такого положения, чтобы иметь возможность порисоваться перед людьми вроде Норфолка. Он желал занимать первое место не только потому, что его любит королева, но и по своему положению на иерархической лестнице.
Порой Роберт заявлялся в ее опочивальню, шокируя фрейлин, а однажды, поцеловав ее руку, он осмелился поцеловать королеву еще и в щеку… на глазах у всех.
— Милорд! — возмутилась она с наигранным чувством оскорбленного достоинства, но при этом глаза ее сияли, а он был не в том настроении, чтобы потакать ее так называемому «гневу».
— Я поцеловал вас у всех на глазах, — сказал он. — Я и дальше буду служить вам, не обращая внимания на других людей… и днем… и ночью… и до конца моих дней.
— Вы только послушайте его! — воскликнула она. — Что бы было, если бы весь двор заглянул ко мне, чтобы поцеловать меня и пожелать доброго утра!
— Им не следует даже пытаться переступить порога этой опочивальни. Я проткну их всех своей шпагой.
Она посмотрела на своих фрейлин, призывая их восхититься поведением шталмейстера. Она знала, что среди них находилось немало тех, в чьих мыслях неизменно присутствовал лорд Роберт Дадли. Однажды он осмелился забрать ее сорочку из рук одной из фрейлин, но Кэт выхватила ее у него, заявив, что мужчине не положено знать, что у королевы есть такая принадлежность туалета.
Как же ей нравились подобные игры! Она сидела и властно взирала на него, потакая своим прихотям и находясь под защитой своих фрейлин.
— Ни в коем случае не оставляйте меня с лордом Робертом! Я боюсь этого человека! — воскликнула она.
Его ответ был следующим:
— Если я правильно понял, что ваше величество имели в виду, то вам действительно следует бояться его… хотя он будет защищать вас даже ценой своей собственной жизни.
— Я это знаю, — произнесла она с нежностью. — Но все-таки я вам запрещаю подобным образом являться в мою опочивальню.
Однако он проигнорировал ее предупреждение, ибо знал, что если не придет, то она расстроится. Кэт сказала, что все это напоминает ей историю с милордом адмиралом. Помнит ли ее величество? Создавалось впечатление, что эти высокие красивые мужчины находят громадное наслаждение в том, чтобы врываться в ее опочивальню.
Кэт получила ласковую пощечину, и на протяжении всего утра Елизавета была чрезвычайно весела.
Встретившись с ним в другой раз, она шепотом сделала ему выговор, когда ее слова заглушала игравшая на балконе музыка.
— Милорд, вы зашли слишком далеко.
— Нет, — сказал он, — недостаточно далеко.
— В моей опочивальне! И осмелились протянуть мне мое нижнее белье!
— Я твердо верю, что вскоре буду находиться возле тебя и днем, и ночью.
— Ах, если бы только так могло случиться!
На его лице промелькнуло раздражение, и красиво очерченные брови нахмурились.
— Так могло бы произойти… очень просто.
— Нет, Роберт, пока еще нет.
— Пока еще нет! — воскликнул он с надеждой в голосе и чуть было не схватил ее за руку, но она остановила его.
— Будь осторожен, глупенький мой. Неужели ты хочешь, чтобы при дворе снова разразился скандал?
— А они никогда и не прекращались.
— Как же ты осмеливаешься утверждать, что с моим именем связаны какие-то скандалы? Ты забываешь, что я — королева!
— Как бы мне хотелось забыть это! Если бы все было иначе… тогда…
— Тогда бы я была тебе не нужна?
— Даже если бы ты была служанкой, ты бы все равно была нужна мне.
Она засмеялась и отпарировала с присущей всем Тюдорам грубоватой прямотой: