Несмотря на все предосторожности, перед наступлением ночи Энцинас взял свое ружье и, кликнув верного и надежного пса, пошел осматривать окрестность Бизонового озера. Дон Августин велел перенести палатку своей дочери и свою собственную на середину площадки, к тому месту, где пылали разведенные костры.
Энцинас вернулся к тому времени, когда товарищи его кончали ужин. Он не заметил ничего особенного, что могло бы дать повод к беспокойству, и вскоре ему удалось успокоить не только господ, но и слуг.
После слуг и господа принялись за свой ужин, состоявший из холодных блюд, которые были привезены вместе с прочими запасами. В некотором отдалении от них уселись вокруг пылающего костра прочие охотники, занятые разговорами о происшествиях дня. Силач Энцинас тоже присоединился к ним, разведенные костры бросали яркий свет, отражавшийся в озере.
— Я для вас кое-что припрятал, чтобы и вам хватило на ужин, — сказал молодой вакеро Энцинасу. — Надо, чтобы каждый получил то, что ему следует; в особенности грешно забывать вас, ибо вы рассказали нам такие чудесные истории.
Поблагодарив молодого человека за его заботливость, Энцинас принялся молодецки уплетать прибереженные для него куски жаркого, но молчание, которое он хранил при этом, не пришлось по вкусу молодому вакеро, который сгорал от нетерпения услышать что-нибудь волнующее.
— Так вы не заметили ничего особенного в окрестности? — спросил он, стараясь завязать непринужденный разговор.
Охотник отрицательно покачал головой.
— А ведь Франциско, пустившийся в погоню за Белым Скакуном степей еще не возвращался.
— За Белым Скакуном степей? — спросил другой загонщик. — Что это за зверь?
— Дивный зверь, — ответил молодой вакеро, — но, сказать по совести, я об этом ничего толком не знаю. Сеньор Энцинас может нам кое-что рассказать.
— Вы ведь его видели! — сказал охотник на буйволов. — И тоже хотели преследовать и чуть было не сломали себе шею. Ведь я вам говорил, что беда случается всякий раз, когда хотят преследовать Белого Скакуна.
— Если бы моя лошадь не была так горяча, она не поскользнулась бы, а если она и поскользнулась…
— То вы не сорвались бы, но ваша лошадь поскользнулась, а потому и делу конец.
— Ба, да это могло случиться со всяким. Дело в том, что заговорщики тоже частенько сваливаются с обрыва вместе со своими лошадьми.
— Это справедливо, но если бы вам приходилось, как мне, таскаться по необозримым степям запада, — возразил Энцинас, — то вы бы знали, что иногда удается встретить белого коня, такого красивого, что другого, подобного ему, не бывало, да еще такого быстрого, что он рысью уйдет дальше, чем другая лошадь полным галопом. И скажите на милость, видели ли вы когда-нибудь другую, более великолепную и легкую лошадь, чем тот белый конь, которого нам случилось узреть сегодня ночью?
— Сознаюсь, мне никогда не попадалась такая лошадь.
— Ну, так я полагаю, что эта лошадь и есть та самая, которую называют Белым Скакуном лугов?
— Что до меня, то я верю! — воскликнул молодой вакеро тоном, в котором послышалось твердое убеждение.
— А что же особенного в этом Белом Скакуне? — спросил другой вакеро.
— Во-первых, его несравненная красота, во-вторых, его беспримерная быстрота, а в-третьих… Ну, сколько, по вашему мнению, будет ему лет?
— Да у него недавно только сошла забелина! — воскликнули прочие охотники.
— Вы сильно ошибаетесь, — серьезно ответил Энцинас, — этому белому коню около пятисот лет.
Со всех сторон послышались недоверчивые восклицания.
— И все же это так! — сказал он таким уверенным тоном, что почти убедил своих слушателей.
— Однако говорят, — возразил один из загонщиков, — что прошло не более трехсот лет с тех пор, как испанцы привезли лошадей в Америку.
— Ба! — перебил молодой вакеро. — Двести лет больше или меньше — немного значит.
— Я могу вам сказать одно, — продолжал охотник на буйволов, — прошло уже бессчетное количество лет, как все загонщики лошадей в Техасе напрасно пытаются догнать этого коня. У него копыта тверже булыжника. Когда его преследуешь, он с необыкновенною быстротой исчезает из виду, а когда удастся подъехать к нему ближе, он внезапно исчезает вовсе, ровно как и тот, кто его преследует. Я мог бы об этом рассказать много чего занятного, но не на ночь глядя.
— Неужели вам случалось преследовать его?! — воскликнул молодой вакеро.
— Нет, я не рискнул, а один техасский охотник решился и потом пересказал мне подробности…
— Так вы должны рассказать нам все, как было, — упрашивал вакеро, потирая руки. — Эй, Санчец, дай-ка сеньору Энцинасу глоточек вина: ничто так не освежает память, как божья роса наших виноградников.
— У этого молодого человека порой мелькают превосходные мысли, — воскликнул охотник. — Ну, так я вам расскажу, что сам узнал. Один англичанин, довольно забавный господин, путешествовал со своим дядюшкой, который был не менее оригинален, чем его питомец. Англичанин, слышавший про Белого Скакуна степей предложил техасскому охотнику тысячу пиастров, если он поймает это диво. Товарищи техасца отсоветовали ему приниматься за такое дело, но парень не послушался и решил добыть себе этого самого быстрого и сильного коня из всех известных ему коней. Добыв снасти, он начал разведывать пути к тем местам, где Белый Скакун любил пить воду. Следует заметить, что этот скакун, вопреки обыкновениям прочих лошадей, которые живут и умирают на одном любимом месте, имеет несколько таких мест для водопоя. Охотник собрался в путь и после нескольких дней поисков увидел коня, которого искал. Надо вам заметить, что этот скакун до того быстроногий, что если его сегодня видели здесь, то завтра он будет за двести миль. Под техасцем была необыкновенно быстрая лошадь, и он, как я вам сказал, нисколько не верил тем страшным историям, которые слышал о Белом Скакуне. Ему хотелось во что бы то ни стало получить обещанное ‘ему вознаграждение. Увидев скакуна, охотник погнался за ним, держа наготове лассо и перепрыгивая через рвы и утесы. Его лошадь летела с такой быстротой, что он каждую минуту приближался к Белому Скакуну. Впрочем, это происходило не от того, как меня уверял техасец, что силы скакуна ослабели, а от того, что тот время от времени оборачивал назад голову, чтобы посмотреть на своего преследователя, и таким образом терял время. Техасец пользовался этим моментом, чтобы приблизиться к удивительному коню. Напротив, силы преследуемого животного, казалось, удваивались. Обыкновенно когда лошадь устает, глаза ее все более тускнеют, но глаза этого коня злобно сверкали из-под нависшего на лоб клока волос и белой гривы, с каждой минутой становясь все огненнее. Тем не менее расстояние уменьшалось, а зрачки Белого Скакуна начали все сильнее и сильнее метать искры. Впрочем, то было не единственное обстоятельство, поразившее техасца, хотя подобных чудес охотник замечал много, и лишь соблазнительная сумма в тысячу пиастров могла придать ему немного мужества. Уже наступила ночь, а техасцу никак не удавалось приблизиться к коню со своим лассо. Кроме того, охотник очень удивился тому, что копыта лошади, не имевшие подков, высекали искры из каменистой почвы, так что только благодаря этому посверкиванию техасец мог различать Белого Скакуна. Хотя охотник и не в состоянии был объяснить себе, каким образом роговые копыта могли производить искры, а глаза лошади сверкать так странно…
Вдруг сильный лай бульдога прервал рассказ охотника на буйволов.
Впрочем, через несколько минут Озо опять улегся к огню. Казалось, он с вниманием прислушивается к рассказу охотника, как и вакеро. Не было особого повода предполагать, что лай бульдога предвещал приближение индейца. Энцинас продолжал свой рассказ:
— Итак, наш техасец решительно не понимал, как объяснить себе причину этих искр и огня, сверкавшего в глазах скакуна. Но так как плата, предложенная ему за поимку, была слишком значительна, чтобы питать страх, он с еще большим рвением пустился в преследование. Вскоре он мог с удовольствием заметить, что прыть скакуна стала уменьшаться. Но вдруг он увидел, что скакун остановился, повернул назад, заржал и вытянул шею по направлению к горизонту. Техасец дал своей лошади шпоры, ибо она тоже начала утомляться, и, держа лассо в руках, кинулся на скакуна. Вдруг петля распустилась в воздухе. Техасец взмахнул над головой скакуна одной развернутой веревкой, которой нельзя было ничего захватить. Несмотря на то, что лошадь его была в таком разбеге, что он почти наткнулся на скакуна и мог даже достать рукою. Техасец начал ругаться, как безбожник, видя, что не может употребить в дело свое лассо, но вскоре его недовольству был положен конец. Белый Скакун вскинул задние ноги и ударил копытами прямо в грудь лошади всадника, притом так сильно, что конь и седок покатились друг через друга, точно так, как вы теперь свалились в озеро, — прибавил Энцинас, обращаясь к вакеро, сушившему свое платье. — Когда техасец поднялся на ноги, скакуна и след простыл, лошадь же охотника не была уже в состоянии встать. Железные копыта внезапно исчезнувшего Белого Скакуна пробили ей грудь, но это было к счастью техасца, потому что, сделай он лишний шаг, он неминуемо свалился бы в бездонную пропасть, на краю которой скакун остановился. Я повстречался с техасцем, — заключил рассказчик, — когда он возвращался назад, и он рассказал мне то, что вы теперь слышали.
Этот рассказ, в котором, бесспорно, была тень достоверности, не подвергся ни малейшей критике со стороны полудиких слушателей, окружавших Энцинаса. На несколько минут водворилось глубокое молчание, в продолжение которого царствовавшая в лесу тишина нарушилась только треском пылавшего костра.
— Следовательно, вы можете заключить из этого, — сказал упомянутый нами вакеро, — что нашему бедному Франциско это преследование Белого Скакуна, который, несмотря на свои пятьсот лет, все еще кажется таким молодым, не пройдет даром.
— Я этого опасаюсь, — сказал охотник на буйволов, качая головой. — Разве только я ошибся, и великолепный конь, которого мы все видели, не Белый Скакун.
— Да нет, верно, то был в самом деле Белый Скакун, — отвечали все загонщики вместе, восхищаясь мыслью, что они тоже в своей жизни видели чудесное животное.
Видя, что господа их уже давно удалились в палатки, загонщики стали по примеру Энцинаса укладываться на траве вокруг огня, как вдруг опять залаяла собака.
— Вероятно, это какой-нибудь путешественник, — небрежно заметил Энцинас, опираясь на локоть и глядя вокруг хладнокровным взором, стараясь показать, что он вполне уверен в своих словах.
Действительно, несколько минут спустя на окраине круга, освещенного пламенем костра, показались два всадника. Они выехали на просеку из чащи леса.
Первый из всадников сдержал свою лошадь и с любопытством стал оглядывать живописную картину: расстилавшееся перед ним серебристое озеро, на берегу которого были раскинуты палатки, свет огня, дрожавший над черной поверхностью воды, и полудиких загонщиков, сидевших вокруг костра. Одни едва выдавались из тени, а другие застыли в отблесках яркого пламени.
Второй всадник был вооружен длинной винтовкой и держал в руке уздечку лошади, навьюченной разными легковесными атрибутами путешествия, заключавшимися в двух кожаных чемоданах, перекинутых через ее спину.
Пока первый всадник был погружен в созерцание живописной сцены, внезапно открывшейся его глазам, второй, казалось, внимательно рассматривал людей и всю обстановку.
— Исполните вашу обязанность, — сказал первый по-английски, обращаясь ко второму.
— Моя обязанность уже исполнена, — ответил последний, — ваша милость будет находиться здесь в полной безопасности.
При этих словах он с закинутым за спину ружьем направился, к группе лежавших загонщиков и на довольно плохом испанском языке обратился к ним, согласно обычаю, господствовавшему в саванне, с просьбой дозволить присесть подле костра. Дозволение на эту просьбу было дано с вежливостью, свойственной мексиканцам всех сословий.
Пока он слезал с седла и снимал вещи с вьючной лошади, приблизился к костру и первый всадник, остававшийся до того времени в стороне. Он слегка поклонился загонщикам и охотникам, пристально разглядывавшим его, и тоже слез с лошади, но не вымолвил ни слова. За исключением его благородной наружности, в его личности не заключалось ничего примечательного. Его одежда была чисто мексиканская, лицо же за темнотой было трудно разглядеть. Только когда он снял свою шляпу, чтобы обмахивать ею себя в виде веера, можно было рассмотреть, что лицо его представляло вполне английский тип. Что же касается одежды его спутника, то она нисколько не походила на его костюм и состояла из охотничьей куртки оливкового цвета, сработанной из довольно плохо выделанной оленьей шкуры, и длинных кожаных гамаш бледно-желтого цвета. Путешественник этот был среднего роста, по наружности ему можно было дать лет пятьдесят; по крайней мере предположение это подтверждали огромная плешь на голове и несколько седых прядей, рассыпавшихся по воротнику его рубашки. Несмотря на седины, тело его, казалось, обладало железной силой. Большой охотничий нож, засунутый в особый мешочек, рог с порохом и широкая шляпа с несколькими странными вырезками дополняли его одеяние, которое, за исключением охотников на буйволов, прочие загонщики видели первый раз в жизни. Хотя американец этот, очевидно, состоял в услужении своего спутника, однако ни мало не обращал внимания на лошадь последнего, который сам принялся расседлывать и разнуздывать коня.
Покончив с этим делом, англичанин нагнулся, чтобы поднять с земли валявшийся возле его чемодана предмет. Показывая его прочим загонщикам, англичанин спросил:
— Не принадлежит ли эта шляпа кому-нибудь из вас, господа?
— Да, — ответил один из загонщиков удивленным тоном, — эту шляпу несколько часов назад я видел на Франциско.
Шляпа начала переходить из рук в руки, причем все узнавали в ней собственность того вакеро, возвращения которого все ждали с нетерпением.
— Что я вам говорил! — воскликнул Энцинас, — человек, который пускается в погоню за Белым Скакуном, всегда делается жертвой какого-нибудь колдовства.
Этот последний случай уже сам по себе пробудил бы во всех слушателях несомненную веру в истину его рассказа, если бы к тому не присоединились еще подтверждение со стороны англичанина, который при последних словах воскликнул:
— Этого самого Скакуна степей я преследую от границ Техаса. Приходилось ли вам его видеть?
— Он сегодня пил воду из озера, которое вы видите перед собой. Не вы ли предлагали одному техасскому охотнику тысячу пиастров за то, чтобы он вам поймал этого коня? — спросил Энцинас.
— Да, я. И теперь предложу эту сумму всякому, кто поймает мне Белого Скакуна. Я поклялся не возвращаться в мое отечество без этого животного. Нет ли меж вас смельчака, кто согласился бы заслужить вознаграждение?
Загонщики только покачали головами, ни один не возвысил своего голоса и не вызвался на предложение.
— Известно, во что может обойтись человеку попытка изловить коня, чьи неподкованные копыта выбивают искры из булыжника, — заметил молодой вакеро.
Англичанин только пожал плечами, но ничего не отвечал.
— Господин иностранец! — сказал Энцинас. — Между нами нет человека, который не готов был бы каждый день из-за нескольких пиастров рисковать жизнью за дело, доступное человеческим усилиям. Но смелость и хитрость разбиваются в прах о сверхъестественную силу этого коня.
— Хорошо! — отвечал хладнокровно англичанин. — Завтра утром вы укажете мне следы Белого Скакуна, и я один стану его преследовать.
— Не лучше ли отказаться от преследования? Опасности всякого рода будут встречать вас на каждом шагу!
— Опасности? — хмыкнул англичанин с легкой улыбкой. — Я плачу деньги кентуккийскому охотнику за то, чтобы он оградил меня от них. Это его обязанность иметь дело с опасностями, о которых вы говорите.
— Да, — прибавил флегматично кентуккиец, — я принял на свою ответственность все опасности, какие могут случиться с этим путешественником.
— И вы не боитесь ничего, пока имеете его при себе?
— Хе! А зачем же я заплатил ему деньги, как не для того, чтобы ничего не опасаться?
Тут разговор прекратился, оба товарища улеглись на траве, не думая устраивать себе палатки.
Прочие охотники, потревоженные, приезд ом путешественников, поулеглись опять, и вскоре во всем лесу и на берегах озера водворилась глубочайшая тишина.
Глава XXXIX
Только на следующий день поздно вечером к Бизоновому озеру примчался всадник с обнаженной головой, с лицом, израненным колючками, в изорванной кожаной одежде. Это был вакеро Франциско, которого уже отчаялись увидеть когда-нибудь. Все стали расспрашивать его о погоне за Белым Скакуном степей. Но рассказ отважного вакеро не отличался ничем необыкновенным. Чудесный скакун завлек его в такую даль, что он вынужден был провести ночь под открытым небом и дать своей лошади немного передохнуть, после отдыха он присоединился к своим товарищам и стал загонять бродивших по соседству лошадей ближе к озеру.
Приготовления к охоте продолжались, палатки были сложены, а лошади удалены от кораля и озера.
Загонщики разделились на партии и скрылись за толстыми стволами деревьев. Четверо охотников на буйволов поместились за плетнем близ прохода, готовые в случае надобности запереть ворота. На их долю приходилась вся опасность, ибо в случае, если бы испуганные лошади стали биться и топтать их копытами, укрытия не оставалось.