Жюль Верн
Доктор Окс
Кирилл Андреев
Великий мечтатель
— Да кто же такой, в конце концов, Жюль Верн! — воскликнул в отчаянии один американский репортер, прибывший в Париж, чтобы побеседовать со знаменитым писателем. — Быть может, его вовсе не существует?
Действительно, было от чего притти в отчаяние. Все, кого он расспрашивал, сообщали ему самые противоречивые сведения.
— Жюль Верн — неутомимый путешественник, — сказал один. — Он объехал Европу, Азию, Африку, обо Америки, Австралию и сейчас плавает где-то в Океании. В своих романах он описывает только собственные приключения и наблюдения.
— Жюль Верн никогда и никуда не выезжал, — возразил другой. — Он живет где-то в провинции и строчит свои романы, не выходя из кабинета. Все, что он издает, списано с книг знаменитых географов и путешественников.
— Жюль Верн — выходец из России, — сообщил третий. — Свою литературную карьеру он начал секретарем знаменитого Александра Дюма и является подлинным автором романов «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо».
— Жюль Верн — это миф, — объявил четвертый. — Это просто коллективный псевдоним, под которым пишет целое географическое общество.
— Жюль Верн действительно существовал, но он давно умер, — сказал пятый. — Это английский капитан, старый морской волк, командир корабля «Сен-Мишель». Первые его романы были изданы предприимчивым издателем Гетцелем, который теперь, используя популярное имя, выпускает ежегодно два тома сочинений Жюль Верна.
Наконец, после долгих поисков, американцу удалось напасть да след. Взяв на Северном вокзале билет, он сел в поезд и через несколько часов уже был в тихом провинциальном городке Амьене.
— Жюль Верн? — Первый же встречный охотно указал ему дорогу. — У нас его знает каждый мальчишка. Сейчас он, вероятно, на прогулке, но вы найдете дома мадам Верн.
Немолодая, но все еще красивая француженка приняла американца очень любезно:
— Муж не любит рассказывать о себе, но пока его нет, я попытаюсь, как смогу, удовлетворить ваше любопытство. Он родился в 1828 году в старинном приморском городе Нанте — центре морской торговли с Вест-Индией. Он получил юридическое образование, но, приехав двадцати лет в Париж, увлекся литературой. Сблизившись с драматургом Александром Дюма, сыном знаменитого романиста, он писал стихи, комедии, водевили. Однажды он сказал: «Мне кажется, что я нашел свое призвание. Если вещь, которую я сейчас пишу, удастся, я целиком отдамся новому жанру». Книга имела успех необычайный и навсегда определила дальнейший литературный путь Жюль Верна. Это был роман «Пять недель на воздушном шаре».
В этот момент в дверь постучали. Вошел человек среднего роста, с красиво посаженной головой, широким, открытым лбом, с вьющимися волосами и бородой, тронутыми сединой. У него было мужественное лицо, голубые глаза выражали доброту. Что-то в лице вошедшего напоминало капитана Немо, как его изображали иллюстраторы романов Жюль Верна. Это был сам знаменитый писатель.
— Знаете ли вы французского детского писателя Сталь, издавшего прелестную книгу «Серебряные коньки», переделанную им с английского оригинала? — спросил он посетителя после первых приветствий. — Настоящее его имя Гетцель. Это великий издатель. Успех моего первого романа открыл ему глаза на книги приключений и научной фантастики. «Слушайте. Верн, — сказал он, — я заключаю с вами договор. Вы отныне будете писать только в этом жанре. Каждый год вы будете доставлять мне два однотомных романа или один двухтомный. Право издания будет принадлежать мне, я же буду выплачивать вам ежегодную ренту». Мы ударили по рукам, и вот уже много лет, мы оба, добросовестно выполняем взятые на себя обязательства.
— Расскажите про свои путешествия, — попросил американец.
— Как это часто бывает, противоречивые слухи обо мне одинаково преувеличены, — заметил Верн. — Моя маленькая яхта «Сен-Мишель» под моим командованием совершила немало плаваний по Атлантическому океану, но… в основном лишь вдоль французского, бельгийского и голландского побережий. Редко мы с моей командой, состоявшей из двух человек, отваживались пересечь Ламанш и посетить Англию. Когда мои доходы увеличились и мне удалось приобрести паровую яхту, тоже названную «Сен-Мишель», я объехал весь бассейн Средиземного моря, изучил Северную Африку, посетил Ближний Восток. Приходилось мне бывать и на севере Европы, в Скандинавии. На самом большом в мире корабле «Грейт Истерн», настоящем пловучем городе, я совершил путешествие в Америку. Вместе с моим другом, воздухоплавателем Надаром — я изобразил его в одном из своих романов под именем Мишеля Ардана, — я совершил полет на гигантском воздушном шаре из Парижа в центральную Германию. Но я никогда не путешествовал по дну океана и не сражался с дикарями центральной Африки или Огненной Земли. У меня прекрасная картотека, куда я заношу все то, что привлекает мое внимание в газетах, журналах, новых книгах, так что я всегда нахожусь в курсе новейших открытий и изобретений. Серия моих романов, изданная Гетцелем, носит название «Необычайные путешествия». Французская академия удостоила ее своей премии.
Мадам Верн пригласила к завтраку. Подали свежую спаржу, цветную капусту с сухарями, салат, сливки, чай, сладкие пирожки.
— Я ведь вегетарианец, — пояснил писатель. — Я не ем мяса, не пью вина.
Распростившись с гостеприимными хозяевами, американец, очарованный знаменитым писателем, отправился на вокзал, сопровождаемый шуткой Верна:
— Через сто лет вы просто сели бы в Амьенском порту на воздушный корабль, который без пересадки доставил бы вас в Соединенные Штаты!
Подводные лодки, первые управляемые аэростаты, паровые экипажи существовали во времена Жюль Верна, но в своих романах знаменитый романист описывал не их. Его книги — смелая творческая мечта о будущем, прозрения человека, вооруженного научными знаниями своего времени. Именно поэтому романы Жюль Верна читаются и сейчас и будут еще долго читаться теми, кто любит технику, кто верит в науку, кто умеет мечтать.
Все страны света описаны в романах Жюль Верна, все национальности можно встретить в толпе его героев. Кругосветное путешествие Филеаса Фогга и его слуги Паспарту («Вокруг света в 80 дней») послужило примером для многих любителей. Капитан Гаттерас («Приключения капитана Гаттераса») открыл Северный полюс задолго до адмирала Пири, капитан Немо посетил Южный полюс раньше Амундсена. Путешествие профессора Линденброка («Путешествие к центру Земли»), равно как полет на Луну («От Земли до Луны» и «Вокруг Луны») пока еще не совершены никем. «Наутилус» капитана Немо («20 тысяч лье под водой») и сейчас остается непревзойденным идеалом для строителей подводных лодок, как «Альбатрос» Робура — недостижимым образцом геликоптера. Плавающий остров («Остров-винт») — до сих пор только мечта. Над разрешением проблемы экипажа, одинаково свободно движущегося по земле, по воде, под водой и в воздухе («Властелин мира»), до сих пор работают крупнейшие инженеры нашего времени.
Управляемый аэростат, паровой автомобиль, громкоговорящий телефон, кино, телевидение, трансазиатская железная дорога, превращение Сахары во внутреннее море, искусственное изготовление алмазов, управление движением небесных тел, человек-невидимка — вот далеко не полный список проблем, затронутых писателем в других его романах.
Восемь романов, найденных в бумагах писателя, были опубликованы после его смерти (он умер в 1905 году).
В своих романах Жюль Верн дал настоящую энциклопедию современной ему техники и науки.
И в юмористическом наброске «Доктор Окс» писатель остался самим собой. Главным героем рассказа оказывается не бургомистр ван-Трикасс, не советник Никлосс, а химический элемент — газ кислород.
В настоящее время кислород добывается преимущественно испарением азота, из жидкого воздуха, но может быть также выделен электричеством из воды. Последний способ, требующий значительного расхода электрической энергии, менее выгоден. В воздухе кислород составляет 23.2 процента, в воде — 88,9 процента, в составе земной коры — в среднем 46.68 процента. В жизни природы кислород играет исключительную роль, поддерживая дыхание человека и животных и горение топлива. В технике кислород широко используется в сварочном деле, для резки металлов, в металлургии и химической промышленности. Жидкий кислород применяется в качестве взрывчатого вещества. Кислород используется также в скафандрах, при подземных работах, при спасательных и пожарных работах и для лечебных целей.
Действие кислорода на живые организмы достаточно хорошо и ярко описано в рассказе «Доктор Окс».
В рассказе кислород, главный герой повествования, выступает под очень прозрачным псевдонимом. Имена таинственного доктора Окса и его деятельного помощника Игена вместе составляют латинское название кислорода — ОКСИГЕН.
Глава I
Почему бесполезно искать даже на лучших картах городок Кикандон
Если вы будете искать на старой или новой карте Фландрии маленький городок Кикандон, то, вероятно, его не найдете. Что же, Кикандон — исчезнувший город? Нет. Город будущего? Тоже нет. Он существует вопреки данным географии уже лет восемьсот-девятьсот. В нем насчитывается даже две тысячи триста девяносто три души, если считать по одной душе на каждого жителя. Он расположен в тридцати с половиной километрах северо-западнее Ауденаарде и в пятнадцати с четвертью — юго-восточнее Брюгге, в самом сердце Фландрии. Ваар, маленький приток Шельды, течет под тремя его мостами, еще крытыми старинной, средневековой кровлей, как в Турнэ. Там можно любоваться старым замкам, первый камень которого был положен в 1197 году графом Болдуином, будущим императором Константинопольским, ратушей с готическими бойницами, увенчанной зубцами и сторожевой башней со шпилями. С этой башни каждый час раздается мелодичный перезвон часов, настоящий воздушный рояль, слава которого превосходит славу перезвона в Брюгге. Иностранцы — если только они когда-нибудь попадали в Кикандон — не покидали этого города, не осмотрев зала градоправителей, украшенного портретом Вильгельма Нассауского работы Брандона; амвона церкви св. Маглуара, шедевра архитектуры XVI столетия; колодца из кованого железа посреди большой площади св. Эрнуфа, восхитительные орнаменты которого созданы художником-кузнецом Квентином Мецисом; гробницы, воздвигнутой некогда для Марии Бургундской, дочери Карла Смелого, почивающей ныне в церкви Божьей Матери в Брюгге, и т. д. Наконец, Кикандон славится производством сбитых сливок и леденцов. Это производство переходит уже несколько столетий от отца к сыну в семействе ван-Трикасс. И все же Кикандон не значится на карте Фландрии! Забывчивость ли это географов, намеренное ли упущение — этого я не могу сказать; но Кикандон существует вполне реально со своими узкими улицами, укреплениями, домиками, рынком и своим бургомистром. И в этом городе недавно произошли события удивительные, необычайные, невероятные, но правдивые, и о них-то будет подробно рассказано ниже.
Конечно, о фламандцах Западной Фландрии нельзя ни сказать, ни подумать ничего плохого. Это люди хорошие, разумные, бережливые, радушные, ровного нрава, гостеприимные, быть может тяжеловатые по языку и уму, но все это не объясняет, почему один из интереснейших городов их территории до сих пор не обозначен на географической карте.
О таком упущении можно только пожалеть. Если бы история, или за отсутствием истории хроника, или, наконец, за отсутствием хроники местные предания говорили о Кикандоне! Но нет, ни атлас, ни путеводители не говорят о нем. Понятно, насколько такое молчание должно вредить торговле и промышленности этого города. Но поспешим прибавить, что в Кикандоне нет ни торговли, ни промышленности и что он прекрасно обходится и без них. Свои сбитые сливки и леденцы он поедает на месте и не вывозит их. Наконец, кикандонцам и не нужна известность. Желания их ограниченны, существование скромно: они спокойны, умеренны, холодны, флегматичны, словом — «фламандцы», какие еще встречаются иногда между Шельдой и Северным морем.
Глава II,
где бургомистр ван-Трикасс и советник Никлосс беседуют о городских
делах
— Вы думаете? — спросил бургомистр.
— Я думаю, — ответил советник, помолчав несколько минут.
— Дело в том, что никогда нельзя поступать легкомысленно, — продолжал бургомистр.
— Вот уже десять лет, как мы говорим об этом серьезном деле, — возразил советник Никлосс, — и признаюсь вам, мой достойный ван-Трикасс, что я все еще не могу решиться.
— Я понимаю ваши колебания, — проговорил бургомистр после доброй четверти часа размышлений, — и не только понимаю, но и разделяю их. Мы поступим мудро, если не решимся ни на что, не изучив вопроса более тщательно.
— Без сомнения, — отвечал Никлосс, — должность гражданского комиссара совершенно бесполезна в таком спокойном городе, как Кикандон.
— Наш предшественник, — важно возразил ван-Трикасс, — никогда не осмелился бы сказать о какой-нибудь вещи «без сомнений». Всякое утверждение подвержено неприятным возражениям.
Советник покачал головой в знак согласия, потом замолчал почти на полчаса, По истечении этого времени, в продолжение которого они не пошевелили и пальцем, Никлосс спросил ван-Трикасса, не приходила ли его предшественнику — лет двадцать назад — в голову мысль об упразднении должности гражданского комиссара. Эта должность обходилась городу Кикандону в тысячу триста семьдесят пять франков и несколько сантимов в год.
— Да, конечно, — отвечал бургомистр, с величавой медлительностью поднося руку к своему ясному лбу, — но этот достойный человек умер, не осмелившись принять решения ни по этому вопросу, ни по вопросу о какой-либо другой административной мере. Это был мудрец. Почему бы и мне не поступать, как он?
Советник Никлосс не смог придумать довода, который противоречил бы мнению бургомистра.
— Человек, который умирает, не решившись ни на что в течение всей своей жизни, — прибавил важно ван-Трикасс, — очень близок к тому, чтобы достичь совершенства в этом мире.
Сказав это, бургомистр нажал кнопку звонка, издавшего скорее вздох, чем звон. Почти тотчас же послышались легкие шаги. Меньше прошумела бы и мышь, пробежав по толстому ковру. Дверь комнаты открылась, бесшумно поворачиваясь на смазанных петлях. Показалась белокурая девушка с длинными косами. Это была Сюзель ван-Трикасс, единственная дочь бургомистра. Она подала отцу набитую трубку и маленькую медную жаровню, не сказав ни слова, и мгновенно исчезла, так же бесшумно, как и вошла.
Достопочтенный бургомистр зажег свою огромную трубку и вскоре исчез в облаке голубоватого дыма, покинув советника Никлосса, погруженного в глубочайшее размышление.
Комната, в которой беседовали эти два почтенных лица, облеченные властью в Кикандоне, была гостиной, богато украшенной темным резным деревом. Высокий камин с огромным очагом, где можно было бы сжечь целый дуб или изжарить быка, занимал всю стену против окна, расписные стекла которого смягчали дневной свет. В старинной рамке над камином виднелся портрет какого-то пожилого человека, приписываемый кисти Гемлинга и долженствующий изображать одного из предков ван-Трикасса, родословная которого неоспоримо вела начало с XIV века, когда фламандцы должны были бороться с императором Рудольфом Габсбургским.
Эта гостиная составляла часть дома бургомистра, одного из приятнейших домов Кикандона. Построенный во фламандском вкусе, со всеми ухищрениями и неожиданностями готической архитектуры, он считался одним из лучших зданий города. Картезианский монастырь или приют для глухонемых не были молчаливее этого жилища. Шума здесь не существовало; здесь не ходили, а скользили, не говорили, а шептались, а между тем в доме жили и женщины — жена бургомистра госпожа Бригитта ван-Трикасс, его дочь Сюзель и служанка Лотхен Янсхен. Нужно упомянуть также о сестре бургомистра, тетушке Эрманс, откликавшейся также на имя Татанеманс, данное ей некогда племянницей, когда Сюзель была еще маленькой девочкой. И, несмотря на эту благоприятную для раздора, шума и болтовни среду, дом бургомистра был тих, как пустыня.
Самому бургомистру было лет пятьдесят, он был ни толст ни худ, ни высок ни низок, ни стар ни молод, ни румян ни бледен, ни весел ни печален, ни доволен ни недоволен, ни энергичен ни слабохарактерен, ни горд ни принижен, ни добр ни зол, ни щедр ни скуп, ни храбр ни труслив.