* * *
Когда лежавший на санях груз, был разодран и разбросан по залитому кровью снегу, хищники поспешно удалились от костра, который очень им не понравился. Победа над человеком сделала волков в десять раз опаснее. Но что значит один охотник и небольшой мешок сухого пемикана для голодных зверей? И снова они собрались вместе, бросились из-под сосен в открытую степь и подгоняемые ветром опять понеслись по следам буйволов.
Буйволы двигались довольно быстро, но еще не успели уйти далеко. Вдруг черный бык, смутно почуявший какую-то опасность, остановил свое стадо громким фырканьем. Запах ли, звук ли предупредил его о приближении врагов — неизвестно. Он поднял тревогу и построил стадо в круг. Когда среди крутившихся облаков снега послышался топот скакавших волков, буйволы были готовы к обороне.
Хищники ринулись прямо в отверстие, еще остававшееся в тылу стада, и, щелкая зубами, старались напугать быков. Молодой буйвол, который только что повернулся, чтобы встретить нападение, был схвачен за бок и с перекушенным горлом опрокинут на землю. Два волка наскочили на молодую корову. Один из них набросился на нее сбоку, стараясь вцепиться ей в самое нежное место, а другой вскочил на спину, пытаясь сквозь густую гриву прокусить ей затылок. Обезумевшая от ужаса корова кинулась в центр круга, где стояли телята, и открыла таким образом проход для всей стаи.
Не прошлой секунды, как несколько быков, мычавших во все горло, были повалены в снег. Волки, недавно отведавшие теплой крови и упоенные своей победой над человеком, горели жаждой убийства. Им удалось разделить стадо, и победа, казалось, была им обеспечена.
Но они забыли непобедимую отвагу старого буйвола, мудрого предводителя стада. Стадо слепо доверяло своему вожаку и держалось стойко, не разбегаясь в стороны. Передние ряды быстро повернулись мордами к волкам. В то же время черный бык и две разъяренные коровы, испуганные за своих телят, налетели втроем, словно тараны, на волков сзади. Круг снова сомкнулся, и волки оказались в кольце.
Хищники поняли, что случилось. Два волка повернулись и с обеих сторон наскочили на старого буйвола. Но у них не хватило места для настоящего разбега. Бык бросился на них, низко опустив голову. Клыки зверей, хотя и вонзились ему в плечо, но не могли нанести ему глубоких ран. Разъяренный этим нападением, буйвол даже не почувствовал боли. Через минуту волки уже были опрокинуты наземь, проткнуты рогами и затоптаны копытами обезумевших коров. А черный бык врезался в свалку, происходившую в самой середине круга.
Все смешалось. Волки были побеждены и сбиты с ног вместе с мертвыми или умиравшими телятами.
Вожак стаи с двумя самыми сильными товарищами успел перескочить через широкие спины быков и удрать. Остальные волки были убиты. Но буйволы все еще продолжали фыркать и топтать копытами. Мало-помалу черному быку удалось успокоить свое стадо. Он выбрался вперед и двинулся к северо-востоку. Все стадо двинулось за ним. Раненые, хромая и спотыкаясь на каждом шагу, плелись сзади. Только три коровы, безумно вращая глазами, остались стоять и смотреть на обезображенных мертвых телят, лежавших в залитом кровью снегу. Но через несколько минут и они, жалобно замычав и тряхнув мохнатыми головами, пустились по следам стада, испуганные безмолвием пустыни и видом трупов.
В ВОДЕ И ПОД ЗЕМЛЕЙ
Глубокое медно-красное русло маленькой речки прорезывало большой желтоватый солончак. По обе стороны между колыхавшейся на берегу травой и линией самого высокого прилива тянулись бледно-коричневые берега, потрескавшиеся от жгучих лучей солнца, покрытые корой соли и чахлыми пучками морского укропа, крестовника и розмарина. Возле речки стоял старый, изъеденный непогодами и годами столб, подымаясь, как часовой, над широкой степью. Когда-то здесь находилась небольшая гавань для рыбачьих лодок, давным-давно исчезнувшая по воле капризного и беспощадного ила.
В сорока или пятидесяти шагах от старого столба тянулось, врезываясь в желтовато-зеленую степь, низкое плоскогорье, поросшее темными елями и соснами. Влево видна была плотина, на верхушке которой выросло несколько стеблей коровяка. За плотиной нежились на солнце давно отвоеванные у моря голубовато-зеленые луга тимофеевки, клевера и вики. А по ним, как по душистому ковру, извивалась тихая речка, наполненная до самых почти краев пресной водой и соединявшаяся с главной рекой через отверстие для спуска воды в плотине.
Раздельная линия между высокой пропитанной солью желтоватой травой и обнаженными глинистыми берегами была так резко обозначена, как будто ее вырыла лопата землекопа. Она была переплетена корнями, которые тянулись к раскаленной глине и там, как бы испугавшись, скручивались колечками.
У подножия старого столба, окруженного этими корнями, показалась вдруг остроконечная бурая головка с крошечными ушками и маленькими яркими глазками, близко сидевшими друг к другу. Головка осторожно высунулась из отверстия узкого подземелья. Острая мордочка с расширенными и дрожащими ноздрями втягивала воздух — не пахнет ли где опасностью. А похожие на бисер глазки всматривались в небо, траву и залитую солнцем глину. Но опасности нигде не было, и глаза зверька ничего не замечали, кроме пестрой гусеницы, которая перебиралась по засохшей глине от одного пучка крестовника к другому.
За остроконечной головкой из подземелья показалось и буроватое туловище. Зверек быстро перебежал лужайку и тотчас же вернулся назад, с быстротой молнии скрывшись под землей. А смелая гусеница куда-то исчезла.
Вдали летал беловато-пестрый болотный ястреб. Крылья его были короче и шире, чем у большинства ястребов, и он размахивал ими, как ворона, вместо того чтобы плавно скользить в воздухе, как его знатные родственники. Ястреб летал почти над самой травой, опустив вниз голову. Его свирепые и немигающие глаза жадно чего-то искали среди стеблей травы. Медленно и внимательно осматривал он луга. Вдруг, точно пораженный выстрелом, он упал в траву, а минуту спустя снова взлетел, крепко держа в когтях какой-то маленький серенький комочек — землеройку. По мнению ястреба, землеройка была так мала, что ее не стоило нести на вершину сухого дерева. Поэтому он подлетел к плотине и там жадно проглотил добычу. Вытерев клюв о жесткую траву, он вернулся назад и снова принялся обследовать луга.
Тем временем маленькая бурая остроконечная головка с глазками, как бисер, снова появилась в отверстии подземелья, у подножия столба. Все показалось ей по-прежнему спокойным. Морской укроп и крестовник были покрыты насекомыми. Красновато-бурое туловище вынырнуло вслед за головой и шмыгнуло к ближайшему пучку травы. Носик зверька стал быстро обнюхивать листочки, отыскивая насекомых.
Вдали мелькнула болотная крыса — небольшое, но смелое животное, с темно-коричневой спинкой и нежно-бурым, как у мыши, брюшком. Плечи крысы и ее коротенькие передние лапки были испачканы землей, как у всех копателей подземелий. Крошечные ушки зверька были крепко прижаты к голове. Широкие челюсти придавали треугольной мордочке выражение задумчивости. Этой задумчивости не бывает ни у лесных мышей, ни у домашних. Болотная крыса, убежденная в силе своих маленьких зубов и не уверенная в быстроте своих ног, имела опасную привычку вступать в бой даже тогда, когда лучше было бы убежать. Врагов у болотной крысы было очень много, и эта привычка могла бы привести к полному истреблению всего ее рода, если бы природа не наделила ее поразительной способностью к непрерывному размножению.
Несмотря на всю смелость болотной крысы, у нее были враги, с которыми даже она, самая большая и сильная из всех крыс, избегала встречаться. Охотясь среди морского укропа, она заметила вдруг широкую темную тень, с необыкновенной быстротой двигавшуюся по раскаленной равнине.
Крыса не подняла глаз кверху: ей этого не нужно было. Она слишком хорошо знала, кому принадлежит зловещая тень. Она с необыкновенной быстротой пробежала открытое пространство, отделявшее отверстие подземелья от морского укропа, и как раз вовремя вбежала в нору. Не успели ее задние лапки скрыться в земле, как крепкие когти ястреба глубоко вцепились в стебли и с такой яростью несколько раз сжались и разжались, что совсем испортили вход в подземелье. Но не травы жаждала огромная птица, и, с бешенством поднявшись вверх, она перелетела на другую сторону плотины.
А бурая крыса мчалась в это время, как безумная, по подземелью, все еще чувствуя позади себя страшного врага. Под землей было не совсем темно. Там и сям сквозь корни и травы пробивался свет, а через круглые отверстия туда проникал местами даже желтовато-зеленый отблеск дня. Дно подземелья было разрыхлено лапками и зубами множества крыс и землероек. Вправо и влево шли боковые ходы, запутываясь в безвыходный лабиринт. Но бурая крыса неслась все вперед, подальше от воды, в самую глубь земли, думая только о том, как бы подальше уйти от ястреба.
В своем стремительном беге она столкнулась вдруг с маленькой путешественницей, которая двигалась в противоположном направлении. Туннель был так узок, что только с большой осторожностью и предусмотрительностью обе путницы могли в нем разойтись. Путешественница оказалась землеройкой, которая была гораздо меньше болотной крысы, но отличалась неприветливым, как у бешеного буйвола, нравом. Она рассердилась на крысу, которая осмелилась с нею столкнуться. Оскалив свои острые зубы, она схватила крысу за ухо и мигом разрезала и растрепала его. Землеройка не должна была так поступать. Бурая крыса не похожа ни на слабую трусливую мышь, ни на неуклюжего крота: она была храбрым воином, не очень сильным, но страшно драчливым. Бешено схватив землеройку за шиворот, она укусила ее, слегка встряхнула и, бросив на землю, пустилась бежать дальше. Только добравшись до своего уютного гнезда, устроенного в норе под плотиной, она почувствовала себя спокойнее.
Вскоре после этого стали дуть сильные юго-западные ветры, которые погнали воду в конец воронкообразной трубы шлюза, наполнили реки и вызвали сильное наводнение. Никогда еще вода не подымалась так высоко. Она захватила врасплох маленьких обитателей подземелья.
Когда первые потоки залили пучки морского укропа и бесшумно прокрались в подземные ходы, на полях и лугах поднялась невообразимая суматоха. Со всех сторон слышался визг и писк. Миллионы коричневых и оранжевых кузнечиков, черных, зеленых, голубых и красных жуков, лоснящихся червяков и мохнатых гусениц поднимались взапуски по стебелькам травы. Целые армии мышей, крыс и землероек вылезали из подземелья, стремясь пробраться на другую сторону плотины, так как прекрасно понимали, что там наводнение их не тронет.
Большая бурая крыса спала на дне своей норы, когда холодный душ неожиданно окатил ее сверху. Задыхаясь от испуга, она бросилась вверх по крутому склону своей галереи и попала в воду. Крыса хорошо плавала, но любила плавать только по собственной охоте. А теперь ей вовсе не хотелось лезть в воду. Она долго сидела на задних лапах и сердито пищала. Потом встряхнулась, чтобы сбросить с шерсти несколько блестящих капель воды, и присоединилась к беглецам, собравшимся на плотине.
Положение беглецов было незавидным. Спасаясь от потопа, они попадали прямо в пасть другой беде. Не успели хлынуть первые потоки воды, как болотные ястребы, жившие по соседству, быстро собрались в маленькие охотничьи стаи, зная очень хорошо, какое угощенье принес им потоп. Прилетели и вороны. Держась на некотором расстоянии друг от друга, ястребы носились, широко распустив крылья, над плотиной, громко кричали, хватали добычу и тут же пожирали ее. Двое из них, вполне насытившись, тяжело полетели прямо к лесу, который рос на верхушке горного кряжа. А вороны, которых было штук сорок, громко каркая, носились над самой плотиной и ожесточенно хватали несчастных беглецов своими клювами, похожими на кинжалы.
Большая бурая крыса, умудренная жизненным опытом, сразу поняла положение беглецов. Заметив над собой ястреба, она мигом согнула спину дугой и перескочила через дюжину растерявшихся грызунов. Потом снова выпрямилась и очутилась в толпе землероек и мелких Мышей. В ту же минуту она увидела спускавшуюся на нее ворону. Злые, жадные глаза птицы были устремлены не на нее, а на сидевшую рядом с ней землеройку. Но бурая крыса решила, что ворона угрожает ей, и пришла в ярость. Она подпрыгнула, вцепилась зубами в черное бедро вороны над самым коленом и потянула ее вниз, в середину обезумевших беглецов. Ворона заорала во все горло от боли и бешенства. Своим убийственным клювом она принялась бить направо и налево, уложив тут же на месте несколько мышей. Ее сильные черные крылья распугали всех остальных беглецов. Но на плотине было много таких же яростных болотных крыс и землероек. Они набросились на птицу, взобрались к ней на крылья и с ожесточением стали рвать твердые пестрые перья, которые защищали ворону от ран. Крысы были страшно злы и, конечно, одолели бы ворону, если бы другие вороны не прилетели на помощь своей товарке. В один миг они ее освободили, и плотина покрылась изодранными мохнатыми трупами. Испачканная кровью и взъерошенная, со сверкавшими от бешенства глазами, ворона поднялась на воздух и полетела к лесу, чтобы привести себя в порядок в тихой сосновой чаще. А бурая крыса, виновница этого побоища, быстро скользнула через край плотины, отделавшись небольшим укусом на бедре. Одержав победу над таким опасным врагом, она нисколько не беспокоилась о своей ране, и только осторожность заставила ее нырнуть под защиту зеленой травы.
Здесь, на душистом лугу, где тимофеевка и клевер стояли ближе друг к другу, чем редкие грубые стебли, растущие на солончаке, не было настоящих подземных ходов. Крысы скрывались в траве. Они подгрызали травинки у самой земли. Травинки соединялись верхушками вместе, и получалась отличная крыша. Беглянка прекрасно знала путь в траве, освещенный нежно-зеленым светом. Путь этот был полон мышей и землероек, но крыса не обращала на них внимания и лишь изредка кусала их, чтобы они уступали ей дорогу или двигались скорее. Так дошла она до берега речонки, до глубокой норы под густыми корнями дикой розы.
Бурая крыса когда-то жила в этой норе. Она очень хорошо ее помнила. Но теперь нора была занята маленькой злой землеройкой. Крыса уважала права собственности и пожелала снова завладеть своим старым жилищем. Оскорбленная землеройка вступила было с ней в драку, но напрасно. Она была изгнана после шумного и кровопролитного боя, и бурая крыса уютно расположилась в норе.
Прошло несколько дней, и юго-западные ветры стихли. Вода отошла назад к своим обычным летним границам, и большинство переселенцев вернулось на свои прежние места, на солончак. Но бурая крыса предпочла остаться под розой. Она пристрастилась к тимофеевке и клеверу, так как они были полны бурыми сверчками и большими очень вкусными зелеными кузнечиками. К тому же в жаркие июльские дни она любила плавать в чистой воде речки, придерживаясь все время берега и избегая густых водорослей, где могли скрываться быстрые щуки. Нора у нее была вместительная, и в ней нашелся уголок и для ее подруги, одетой в красивую шелковистую шубку.
Несмотря на ястребов, лисиц, ласок и выдр, бурая крыса спокойно жила под кустом роз, но вдруг в одно знойное утро все изменилось. На лугу раздались громкие голоса людей, фырканье, топот и ржание лошадей, появились какие-то красные великаны, которые двигались и стучали.
Одно из этих чудовищ поползло по дальнему краю луга, а другое направилось вдоль берега речки. Трава была здесь такая высокая и густая, что лошади ныряли по самое брюхо. Вдруг красный великан, которым управлял человек, громко крикнул. Это был резкий, пронзительный и страшный крик. А трава еще до этого крика полегла длинными рядами, к великому ужасу и удивлению ее обитателей. В сравнении с этой непонятной бедой наводнение казалось пустяком. Болотные, водяные и мускусные крысы, землеройки и кровожадные ласки — все опрометью побежали прочь. Но были и такие, которые опоздали и не успели понять, что с ними случилось: большие ножи великана, срезывая траву почти у самой земли, подхватывали зазевавшихся и убивали их на месте.
Пронзительный вопль несущего смерть красного великана был для всех хорошим предупреждением. Когда болотная бурая крыса его услышала, она тотчас же шмыгнула на дно своей норы и улеглась там, дрожа всем телом. А подруга ее выскочила из своего убежища и, пробравшись сквозь покрытые шипами ветки розовых кустов, прыгнула в воду и спряталась на противоположном берегу. Ножи крикливого великана скользнули почти над самым отверстием норы, и буйно трепетавшее сердце бурой крысы едва не разорвалось от ужаса. Но вот ножи прошли мимо и двинулись дальше. Когда их стук затих вдали, на самом конце луга, у плотины, бурая крыса пришла в себя и осмелилась выглянуть наружу. Она была поражена, увидев длинные кучи травы на земле, а в них запутавшихся шмелей и кузнечиков, которые, обезумев от страха, старались освободиться. Одаренная храбрым сердцем и умением пользоваться случаем, крыса тотчас же выпрыгнула из своего жилья и принялась хватать испуганных и беспомощных насекомых. Она охотилась в полное свое удовольствие, не подвергаясь при этом никакой опасности, так как красный великан, вместе с людьми и лошадьми, держал ястребов и ворон на приличном расстоянии. Тем временем страшный великан доехал до плотины, повернул назад и двинулся в самую середину луга. Крик его становился все громче, и бурая крыса поспешила обратно в нору.