К тому же от майора Бартлота уже год не приходили никакие известия. Стенли заподозрил, что произошло несчастье, и счел необходимым вернуться в Ямбуйю — разыскать людей и снаряжение. Он прикинул: сто дней на дорогу туда, столько же на обратную. Двести дней! Если выйти 16 июня, в форт Бодо можно будет вернуться 2 января 1889 года, а к озеру Альберта — 22 января. Для людей, истощенных столь долгой уже борьбой против врагов и с естественными препятствиями, это оказался настоящий подвиг. Стенли совершил его сам, взяв с собою несколько самых сильных. Тяготы пути были невыносимы, мучения ужасны. Не доходя ста пятидесяти километров до Ямбуйи, в деревне Баналии, Стенли нашел-таки остатки своего арьергарда, но в каком состоянии! Майора Бартлота убил один из носильщиков, а весь отряд из двухсот семидесяти человек потерял сто семьдесят.
Ситуация сложилась следующая — Типпу-Тиб не выполнил обещания, Бартлоту не хватило решительности, а заменивший его Джемсон умер на обратном пути с водопадов: он ездил туда, чтобы уговорить Типпу-Тиба сдержать слово.
Двадцатого декабря, едва не погибнув в Голодном лагере, Стенли возвратился в форт Бодо.
Скажем кстати два слова об интереснейшем этнографическом открытии, совершенном Стенли во время потрясающих переходов через джунгли Арувими. Речь идет о кочевом племени онамбути, известном также под именем акка, батва или базунгу. Они поразительно малорослы: их рост колеблется от девяноста двух до ста тридцати восьми сантиметров[81], а вес самого крепкого туземца не превышает сорока килограммов. У них шоколадная кожа, живые глаза, курчавые волосы, крепкая выпуклая грудь, мускулистые, кривоватые ноги и сильные руки; они удивительно ловки. Для своего роста эти гномики очень хорошо сложены; живут они в лесу и питаются дичью, на которую сноровисто охотятся из маленьких луков со стрелами, смоченными в сильных ядах. Селятся они — иногда в огромном числе, по две — две с половиной тысячи душ — возле больших вырубок, на которых живут высокорослые земледельческие племена. Пигмеи — живые, подвижные, гневливые, агрессивные — паразитируют при акка, и последние волей-неволей вынуждены давать им сколько угодно зерна и овощей в обмен на скудные поставки дичи и звериных шкур. Несмотря на малый рост, онамбути все уважают и побаиваются: они смелы, жестоки и расправятся с любым, кто осмелится угрожать им.
Вернемся к Стенли. Он обещал быть на озере Альберта 16 января 1889 года — и сдержал слово. В Кавалли он нашел три письма от Эмина и два от Джефсона, из которых узнал о важных событиях, случившихся за время его отсутствия[82].
В египетском военном лагере Дуффилели начался бунт: офицеры Эмина отказались подчиняться начальнику и арестовали его, Джефсона и хотели даже арестовать Стенли, когда тот вернется; причиной мятежа явилось нежелание оставить провинцию. Трудно сказать, что случилось бы дальше, если бы в то же самое время не прибыли три дервиша от Махди с требованием сдачи Эмина. Египтяне и их посадили в тюрьму, но это был не выход. Увидев, что гонцы не возвращаются, махдисты выступили в поход и взяли Реджаф.
Бунтовщики пришли в замешательство, выпустили Эмина с Джефсоном и написали Стенли письмо с просьбой простить их и выручить. Генри Мортон очень умело воспользовался этими обстоятельствами: бунтовщикам доказал, что долго им все равно не продержаться, а Эмину доходчиво объяснил, какие проблемы ждут его с махдистами, в любую минуту готовыми напасть на него, и с подчиненными, в любую минуту готовыми взбунтоваться. Стенли говорил, убеждал — и паша согласился следовать за ним.
Но сколько же понадобилось для этого красноречия! Эмин до такой степени не хотел быть спасенным, что в самый последний момент Стенли все еще боялся, как бы тот не ускользнул. Но для американца это явилось делом принципа. Эмин должен был непременно ехать с ним — иначе в культурном мире Стенли подняли бы на смех. А когда Стенли чего-то хотел, он своего добивался.
Итак, Эмин со свитой присоединился к каравану Стенли, который направился не к Момбасе, в английские владения, а на юг, через неисследованные земли[83]. 11 ноября экспедиция повстречала отряд, который выслала на ее розыски «Нью-Йорк геральд»[84], а 3 декабря триумфально вступил в Багамойо.
Все путешествие продолжалось целых тридцать два месяца.
Вечером устроили банкет, на котором Эмин выглядел очень слабым и в голове у него, вероятно, несколько помутилось. Он встал из-за стола подышать, неосторожно перевесился через подоконник, свалился с четырехметровой высоты и разбил голову. Два немецких врача объявили его безнадежным, но Эмин — хотя болел долго и тяжело — каким-то чудом все-таки выжил.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Строки, которыми Стенли завершил свою книгу, стоит привести дословно:
«С того времени немцы присвоили Эмина себе. Мои отношения с начальством в Багамойо становились все напряженнее. В один прекрасный день мой слуга Сели, которого я всегда посылал проведать пашу, вернулся и сказал: если он еще раз там появится — с ним тут же разделаются. С тех пор я ни единой весточки не получал от Эмина. Но когда я заканчивал эту книгу, до меня дошли известия, что он поступил на службу в германскую администрацию Восточной Африки.
Похоже, он быстро забыл друзей по Экваториальной провинции…»
ГЛАВА 4
АЛЬФРЕД МАРШ. МАРКИЗ ДЕ КОМПЬЕНЬ
Габон. — Огове. — Господин Бувье. — Два натуралиста. — Полтора года лишений. — Результаты.
Перед нашими глазами сейчас предстанут два путешественника по призванию — из тех, кто почти без средств, посторонней помощи, лишней рекламы, обладая лишь отвагой и энергией, с восхитительной скромностью совершили великие открытия.
Альфред Марш еще был не старым человеком — он родился в 1844 году, — но оказался среди французских путешественников одним из старейших. Беспощадная смерть яростно набрасывается на самых благородных и как бы находит удовольствие в том, чтобы среди них собирать свою жатву.
Как у веры, так и у науки есть свои мученики!
До Марша смерть пока не добралась, ведь она постоянно охотится за ним вот уже двадцать пять лет.
Маркиз де Компьень на два года моложе; но он трагически погиб в Каире в феврале 1877 года, не успев совершить географические открытия, которые можно было ждать от подобной своеобразной и симпатичной личности.
В постоянно расширяющейся галерее великих имен первооткрывателей Черного континента Марш и Компьень находятся потому, что серия «Приключений, испытаний и открытий путешественников» начинается с описания путешествий по Экваториальной Африке, а оба первопроходца тесно связаны с историей Французского Конго.
Позже мы еще встретим Марша в Малезии:[85] он провел там пять лет, неутомимо собирая новые материалы, и совершил множество открытий.
К 1872 году Марш уже имел опыт путешественника — в его послужном списке числились трудные путешествия в Малакку, Кохинхину[86] и Сенегамбию[87]. Компьень познакомился с суровой походной жизнью в течение двух лет, проведенных в Техасе, Флориде и Калифорнии. Теперь они решили попытаться проникнуть в Центральную Африку по Огове — большой реке в нашей экваториальной колонии Габон.
Но в те далекие времена путешественникам уделялось мало внимания. Так, по крайней мере, было во Франции: другие державы давали исследователям крупные кредиты, но наше правительство было скупым до чрезвычайности. Маршу и Компьеню вдвойне не повезло: власти тогда всерьез собирались уйти из Габона; Англия и Германия точили зубы на эту колонию.
Но наши друзья оказались хорошими натуралистами и неутомимыми охотниками. Они решили сами заработать на задуманную экспедицию и с этой целью обратились к выдающемуся парижскому естествоиспытателю и путешественнику господину Бувье[88] за кредитом, подряжаясь доставить ему большие редкие зоологические и ботанические коллекции. Тот одобрил их план и дал деньги.
В конце года Марш и Компьень отправились в путь и 6 января 1873 года сошли на берег в Либревиле, тогда мало кому известном.
Да и название реки Огове не будило никаких воспоминаний среди тех, кого обычно называют «широкой публикой», хотя в географическом мире реку знали. Между тем в устье она чрезвычайно полноводна, а ширина дельты не менее ста миль. Но Огове никого не привлекала, и прежде рекой никто не занимался. Только в 1856 году Поль де Шайю собрал свидетельства местных жителей о ее существовании.
В 1867 году офицеры французского флота Серваль и Эме[89], один за другим, увидели эту реку: первый с берега, второй немного поднялся вверх по ней на пароходе «Пионер». Это было настоящее открытие, смутившее ученое общество и породившее множество новых гипотез. Такая большая река должна была вытекать из огромного внутреннего водоема. Сами негры подтверждали это: рабы из далеких-далеких краев, рассказывали они, видели Восточное море, все усеянное большими кораблями… Что ж это за море, если не Великие озера, открытые Ливингстоном, Бейкером и Спиком? Лучшие умы утверждали: Конго и Огове должны брать начало в одних и тех же горах. К тому же после первого путешествия Стенли и исследований доктора Швайнфурта общее мнение стало склоняться к тому, что большая река, открытая Ливингстоном и принятая им за Нил, на самом деле — исток большой реки, текущей на запад и впадающей в Атлантический океан, скорей всего — Огове или Конго.
Так или иначе, все соглашались, что для проникновения в сердце Африки прежде всего следует изучить Огове. При подобных обстоятельствах Марш и Компьень решили приступить к решению этой великой проблемы и подниматься по неисследованной реке до тех пор, пока их не остановит какое-нибудь непреодолимое препятствие.
Едва прибыв в Габон, друзья увидели, что перед ними стоит много препятствий. Они узнали, что верховья Огове на значительном протяжении перекрыты порогами, водопадами и водоворотами, преодолеть которые можно только на специально приспособленных лодках; к тому же вдоль реки местами живут людоеды, враждующие с приморскими племенами.
Марш и Компьень решили все же идти вперед, но оказались вынуждены остановиться в Пуэнт-Фетиш и терпеливо ждать, когда большое половодье позволит им двинуться вверх по реке. Тем временем они знакомились с местными обычаями, завязали отношения с главными вождями и добились горячей любви туземцев. Притом они не забывали о благородном друге господине Бувье.
В январе 1874 года настал долгожданный паводок, благодаря которому путешественники легко преодолели пороги и двинулись по верхней части Огове, называемой Оканда, всего на четырех пирогах с экипажем из сенегальцев и иненга.
Но когда они достигли земель племени оката, им пришлось, чтобы обогнуть пороги, вести с местным правителем нескончаемые переговоры. Естественно, дикий монарх выказал ненасытную алчность. Марш и Компьень были слишком бедны, чтобы уступить; у них едва хватало средств, чтобы прокормиться самим и платить гребцам. Пришлось прорываться на свой страх и риск. На протяжении двухсот километров, все время преследуемые туземцами, они миновали множество порогов и достигли наконец земли апинджи, где пороги кончались.
Друзья уже радовались, что преодолели все преграды, но тут начались земли озейба — алчных, свирепых людоедских племен. Когда они с остервенением напали на путешественников, перегородив реку пирогами и осыпая их тучей стрел, лодочники отказались идти дальше. Пришлось повернуть назад. Обратный путь оказался ужасным. Путешественники болели, умирали от голода, были вынуждены либо все время отстреливаться, либо днем и ночью лежать на дне пироги, под страхом смерти не смея сойти на берег. Так они вернулись в земли оканда, потом в Пуэнт-Фетиш и, наконец, в Габон, где им оказали необходимую помощь в военном госпитале.
Мы лишь в нескольких строчках имели возможность рассказать об этом путешествии. Читатель поймет, какие лишения перенесли наши натуралисты, узнав, что полтора года в необычайно нездоровом климате они пили только воду, не имели ни зерна, ни овощей, а из мяса — только ими самими убитую дичь. Все это время в среднем три дня в неделю они страдали от приступов тропической лихорадки, неизменно начинавшихся страшной рвотой — они проглотили семьсот пятьдесят граммов хинина! Последние полгода первооткрыватели шли босиком. После поражения от людоедов много недель подряд не могли прилечь одновременно, поскольку люди им не повиновались и требовался постоянный надзор; наконец, ноги их по окончании путешествия были покрыты такими глубокими язвами, что туда можно было засунуть палец.
Когда же путешественники вернулись, Географическое общество по представлению знаменитого и достопочтенного Мальтбрена[90] удостоило их серебряной медали. Свой доклад Мальтбрен заключил такими словами: «Мы выражаем признательность господам Альфреду Маршу и Виктору де Компьеню за то, что они, невзирая на все трудности и непрестанные болезни, два года без всякой коммерческой цели провели в тяжелейших условиях Экваториальной Африки, изучили все племена, населяющие Габон и берега Огове, основательно исследовали малоизвестные прежде реку Нгуние, озера Онанге и Азинго, а также совсем неизвестные реки Акойо и Акалои, озера Огемовен и Обанго; водрузили французское знамя за водопадами Самбы в стране ивейа, где не ступала прежде нога белого человека. Наконец, мы выражаем им признательность за то, что посреди диких племен они всегда своим образом действий оставляли память о гуманности и честности, благодаря чему путешественники — прежде всего французские, которые придут вслед за ними, — смогут получить в этих местах благожелательный прием».
ГЛАВА 5
САВОРНЬЯН ДЕ БРАЗЗА
Его призвание. — Начало службы. — Путешествие по Огове. — Разочарование. — На Алиме. — В пяти днях пути от Конго.
Если кто действительно имел пламенную страсть к путешествиям, так это, бесспорно, де Бразза, доблестный офицер нашего морского флота.
Господин де Бразза родился 26 января 1852 года. В 1868 году — шестнадцати лет от роду — он учился в морском училище в Бресте и уже тогда мечтал о неизведанных странах. В это время ему и попалась в «Морском и колониальном журнале» статья об экспедиции господина Эме, первым поднявшегося на канонерке «Пионер» по Огове до устья Нгуме. Статья совершила переворот в душе юноши — с той поры он обратился мыслью к берегам рек со странно звучащими названиями. И тогда юный де Бразза решил — ничто не могло поколебать его решимости — он будет исследователем этих земель.
В 1870 году он закончил училище и был зачислен гардемарином на одно из судов эскадры в Северном море. После франко-прусской войны де Бразза участвовал в подавлении восстания арабов, в 1872 году был назначен адъютантом при адмирале Кийо, отправлявшемся на корабле «Венера» в плавание через Сенегал, Габон, Кейптаун и Южную Америку.
В июле 1872 года фрегат бросил якорь на габонском рейде. Мечта молодого офицера о приключениях уже давно обгоняла бег корабля. Он завороженно глядел на обетованную землю исследователя, испещренную на карте белыми пятнами, от которых в восторге бьется сердце каждого прирожденного путешественника.
Плавание «Венеры» продолжалось два года. Де Бразза чувствовал, что все это время страсть к исследованиям только увеличивалась. В 1874 году он вернулся во Францию, раз за разом обращался в министерства общественного образования, иностранных дел, коммерции и добился наконец скудной субсидии в десять тысяч франков плюс годовое жалованье авансом от морского министерства. Больше ничего французское правительство для будущего основателя Французского Конго, отправлявшегося ныне на Огове, сделать не могло.