Да, это было его дело, его призвание, его судьба… Только такой человек, как он, смог вывести во тьме подводной могилы скупые мужественны строки…
Вглядываюсь в фотографию… Дмитрий Романович Колесников. Родом из Питера. Парень с Богатырского проспекта. За два дня до гибели ему исполнилось 27 лет.
Жена - Ольга - с улицы вдов: Заречной улицы поселка Видяево. Была такая песня «Весна на Заречной улице». 12 августа на Заречную улицу в Видяеве пришла жестокая седая зима.
Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников совершил подвиг особого свойства - подвиг веры. В своем безнадежном преотчаянном положении, он уверовал в то, что к ним пробьются спасатели, что живым или мертвым, он обязательно предстанет перед своими однофлотцами и они прочтут то, что он им написал. И Оля, жена, тоже прочтет: «Оля, я тебя люблю; не сильно переживай. Привет Г.В. (Галине Васильевне теще - Н.Ч.) Привет моим.»
Всего три медовых месяца было отпущено ему на семейную жизнь. Мама - Ирина Иннокентьевна - сама подыскала ему невесту - из учительской той школы, в которой преподавала химию: милая учительница биологии Оля и стала женой командира турбинной группы Дмитрия Колесникова.
Он пришел на флот в тот год, когда ушел в запас его отец - корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием пришел и младший брат - Саша - на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1 ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов:
- После «автономки» будешь служить у меня на «Курске» - пообещал он младшему - лейтенанту Колесникову.
Слава Богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надежей и опорой младший сын - Саша.
Колесниковы… Эта простая русская фамилия трижды занесена в мартиролог послевоенного подводного флота страны. Старший матрос Колесников погиб в 1970 году в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8. Мичман Колесников погиб, спустя тринадцать лет, на атомном подводном крейсере К-429. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников. Невезучая фамилия? Нет, я бы сказал - героическая, ибо влекло же всех этих Колесниковых на рисковый подводный флот, и все они до конца оставались верными своему кораблю, своему моряцкому долгу.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Из Североморска прилетел на похороны его командующий адмирал Вячеслав Попов.
- На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! - Сказал он отцу. - Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
Под звуки «Варяга» тело капитан-лейтенант Колесникова было предано родной для него питерской земле. Тесна ему оказалась могила, и широкий гроб застрял на минуту в проеме - так уж не хотелось покидать 27-летнему офицеру мир живых.
Надо было видеть с каким мужеством, с каким достоинством держался Роман Дмитриевич. В военно-морской академии (там он сейчас работает и там были организованы поминки) он, не горбясь под бременем горя, вышел к собравшимся морякам:
- Приглашаю всех в столовую помянуть моего сына.
И несколько сотен человек сели за накрытые столы. Среди них было немало тех, кто воевал на подводных лодках в Великую Отечественную. Седые морские волки горевали о парне, который годился им во внуки, как о своем фронтовом сотоварище.
Посмертные судьбы погибших всегда в руках живых. Никто не спрашивал согласия капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова на покидание корабля, на расставание со своим экипажем. Но главковерх приказал оставить отсек и капитан-лейтенант Колесников приказ выполнил, как будто для того, чтобы доставить донесение с борта затонувшей атомарины. Нечто подобное совершил когда-то погибший командир К-8 капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, который успел передать список вахты, зажатый в закостеневшей от холода руке и навсегда уйти в пучину.
Фактически капитан-лейтенант Колесников стал последним командиром «Курска». Командир пока он жив, покидает борт своего корабля последним. Мертвый командир покидает отсеки своей подлодки первым - для того чтобы доложить о случившимся.
Поэт, сказавший эти слова, прав: «Бессмертье» - для матери слово пустое». Капитан-лейтенант Колесников тоже писал стихи. Тут прямая связь душ с лейтенантом-подводником, штурманом-поэтом из другой эпохи - Алексеем Лебедевым, погибшим на подводной лодке Л-2 в 1941 году. Получается так, что это и Колесникову тоже, как, впрочем, и всему экипажу «Курска», адресовал свои провидческие предсмертные строки лейтенант Лебедев:
… И если пенные объятья
Нас захлестнут в урочный час,
И ты в конверте за печатью
Получишь весточку о нас, -
Не плачь, мы жили жизнью смелой,
Умели храбро умирать, -
Ты на штабной бумаге белой
Об этом сможешь прочитать.
И дальше, будто обращение самого Дмитрия Колесникова к своей жене, точнее вдове, Ольге:
Переживи внезапный холод,
Полгода замуж не спеши,
А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.
И если сын родиться вскоре,
Ему одна стезя и цель,
Ему одна дорога - море,
Моя могила и купель.
Эти строки - эпитафия всем погибшим в морях.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину - в Санкт-Петербург. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все эти последние минуты своей жизни они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту - геройски. Но страна о них не узнала - на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери - Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Авдеева я случайно наткнулся на задворках Братского кладбища в Севастополе. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором - «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, забывают…
ПАРАГРАФЫ НА КРОВИ
Давным-давно командир фрегата «Диана» Василий Михайлович Головнин сказал вещие слова:
«Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на соболезнование и почтение его памяти от соотчичей».
Экипаж «Курска» погубила не слепая стихия. Его погубила слепая игра слепых политиков.
Чтобы на подводных лодках появился нижний рубочный люк, для этого понадобилось принести в жертву Богу войны и Океана экипаж английской подводной лодки А-1. Летом 1904 года английский же линкор «Беруик Касл» снес ей во время маневров боевую рубку. Теперь нет такой подводной лодки, вход в которую бы не перекрывался у основания прочной рубки вторым - нижним люком. Люк этот надо было бы красить в красный цвет, как храм, воздвигнутый на крови. На подводных лодках, наверное, нет ни одного вентиля, ни одного механизма, внедрение которых не было бы оплачено человеческими жизнями. Так обстоит дело и с некоторыми документами.
Есть меморандумы, пакты, соглашения, тексты которых написаны кровью тех, кто ценой жизни своей заплатил за появление на свет документов, спасающих от гибели других сограждан. Теперь к ним должен прибавиться еще один.
После столкновения американской «Батон руж» и нашей К-276 (ныне «Кострома») в 1993 году российская сторона подготовила проект «Соглашения между правительством Российской Федерации и правительством Соединенных Штатов Америки о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Переговоры на сей счет длились более трех лет на самых разных уровнях. По свидетельству очевидцев, в 1995 году во время пребывания в Вашингтоне министра обороны РФ Павла Грачева и первого заместителя главнокомандующего ВМФ адмирала Игоря Касатонова американские адмиралы под честное слово пообещали нулевой вариант - не надо ничего подписывать, проблем с нашими подводными лодками у вас больше не будет. На том и разошлись. Однако сегодня после массированного визита к нашим берегам сразу трех атомных подводных лодок ясно, что работу по подготовке такого Соглашения необходимо срочно активизировать, не полагаясь ни на какие джентльменские заверения. Разве так сложно договориться о том, что иностранные подводные лодки не будут пересекать границу полярных владений России? Во всяком случае депутатам и парламентариям обоих стран предстоит немало поработать над проектом двухстороннего «Соглашения о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Тем более, что основные тезисы его давно готовы. Этот документ должен быть подписан всеми морскими державами, владеющими подводным флотом. Мы обязаны этого добиться ради того, чтобы не было новых подводных трагедий. К этому взывают души подводников «Курска».
Нет пророка в своем отечестве, поэтому прислушаемся к тому, что говорит английский авторитет - бывший командующий подводными силами королевских ВМС контр-адмирал Б.Тэйлор: «Мы подводники… отдаем себе отчет в том, что во многих случаях, в особенности с больших глубин, спасение невозможно. Мы сознаем, что нельзя ослаблять боевые возможности наших подводных кораблей, размещая на них слишком сложное и крупногабаритное спасательное оборудование. Короче говоря, мы ясно понимаем, что в нашем деле есть риск, но сознание этого не мешает нам выполнять свой долг».
Понимали это и парни с «Курска»: гарантированного стопроцентного спасения, случись беда, не будет. Но беда случилась такая, что и страшном сне не приснится.
У экипажа «Курска» было девять выходов из подводной лодки: первые шесть через трубы торпедных аппаратов, седьмой - через торпедопогрузочный люк в первом же отсеке, восьмой - через всплывающую спасательную камеру, девятый - через кормовой аварийно-спасательный люк в девятом отсеке. Взрыв в носу оставил уцелевшим только один выход - в корме. Так казалось всем - и тем, кто выжил после взрыва, и тем, кто их пытался спасти. Однако и этот последний выход был перекрыт трещиной в комингс-площадке. Не хочется верить, что эта трещина втянула в себя двадцать три жизни. Но именно так и оказалось. В первые же дни спасательных работ наши подводные аппараты трижды садились на комингс-площадку, но обеспечить герметизацию входа в затонувшую лодку не смогли. Все остальное - приглашение норвежских водолазов, британских акванавтов - было для очистки совести, дабы самим осознать и общественности показать - сделано все, что в пределах человеческих сил и технических возможностях. Пока не был открыт люк девятый отсек, никто не имел права утверждать, что на «Курске» нет ни одной живой души.
Теперь после записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова сразу же отпали многие обвинения в адрес командования Северного флота: «вы с самого начала знали, что все погибли, а устроили инсценировку спасательных работ. Все ваши сообщения о стуках - выдумки.» Как выяснилось, это не так.
Одни обвинения отпали, но тут же нашлись новые: «В записке Колесникова указаны причины катастрофы, которые вы от нас скрываете. Там есть слова - «Нас убили».
Неистовые обличители флота российского адресуют их только к морякам крейсера «Петр Великий», который назначен ими главным погубителем «Курска». Но с таким же успехом эти страшные слова можно адресовать и экипажу иностранной подводной лодки, чей таран вызвал чудовищный взрыв в торпедном отсеке.
Есть ли там такие слова, нет их, но они ничего не меняют в оценке ситуации. Ни капитан-лейтенант Колесников, находившийся в момент катастрофы в седьмом отсеке, никто из 23-х уцелевших в первые часы подводников не мог знать первопричины взрыва. Все они были в корме, и в лучшем случае могли слышать только сигнал аварийной тревоги да сообщение по трансляции вроде - «пробоина в первом отсеке» или «пожар в первом отсеке».
Разгадку того, что случилось, нужно искать не в кормовых отсеках «Курска», а в портах и столицах, весьма удаленных от Баренцева моря. Таков смысл заявления, сделанного адмиралом флота Владимиром Куроедовым, и он прав.
«Подробности трагической гибели АПЛ «Курск» больше других знает ЦРУ. - Утверждает хорошо информированный обозреватель «Независимого военного обозрения». - По линии ЦРУ давались указания ВМС США какие американские подлодки следует направлять со специальными целями в район учений Северного флота России. Иначе по соглашению между двум странами, в день катастрофы полная информация об инциденте в Баренцевом море стала бы сигналом к совместной операции США И РФ по спасению терпящих бедствие. Однако американская военная разведка действовала так, как ей предписывалось указаниями ЦРУ, которое решает какую информацию или дезинформацию следует передавать в эфир и когда. Операторы из Лэнгли (штаб-квартира ЦРУ - прим. авт.) задействуя свою агентуру и «легальные»оплачиваемые рычаги влияния, выжали из трагедии максимум пользы для Америки».
«Заход американской АПЛ «Мемфис» в норвежский порт Берген, - отмечает газета «Сегодня», - самый уязвимый момент в контраргументах США. Даже если этот заход, как это утверждается, и был спланирован заранее, его, дабы не навлекать подозрения, разумнее было бы отменить. Иначе версия столкновения остается в силе. Опровергнуть ее могла бы некая комиссия, которой позволили бы осмотреть «Мемфис»… Не была предъявлена и американская АПЛ «Толедо», которая также находилась возле «Курска», - она стоит в британской военно-морской базе Фаслейн.»
В эти последние три месяца мне довелось обсуждать трагедию «Курска» с превеликим множеством специалистов: со штурманами, минерами, медиками, морскими разведчиками, инженерами, конструкторами… Среди самых авторитетных аналитиков - морской инженер, испытатель кораблей, проводивший государственные испытания «Курска», а также многих других проектов атомных подводных лодок - капитан 1 ранга Михаил Николаевич Волженский:
- Допускаю, что заход «Мемфиса» в Берген вполне мог быть спланирован заранее, как отвлекающая - дезинформирующая акция. Настоящий виновник столкновения мог уйти в любую другую укромную гавань. Тогда подобная предусмотрительность наводит на мысль, что акция против «Курска» была задумана до того, как начались учения Северного флота, о которых было объявлено всем мореплавателям, как это принято - минимум за две недели.
Почему Пентагон отказал министру обороны России в просьбе осмотреть американские атомарины, ходившие к нашим берегам? Ведь в обводах этих кораблей нет ничего секретного. Достаточно раскрыть военно-морские журналы США и вы увидите обнаженные до киля носы того же «Мемфиса» или «Толедо», снятые в момент спуска этих кораблей на воду. Но почему же нельзя продемонстрировать их после того, как произошел инцидент с «Курском»? После того, как тень столь тяжкого подозрения пала на американский военно-морской флот? Неужели только из-за соображений ложно понятого престижа адмиралы с берегов Потомака отказали не только российскому министру обороны в его законной просьбе, но и своим конгрессменам?
- Как вы считаете, насколько успешно справились водолазы со своей задачей?