— На кой ляд вам сдалась Франция? Чудной выбор местожительства, учитывая, сколько вы положили лягушатников. Это же всё равно что лиса, поселившаяся в крольчатнике!
Шарпа интересовал капитан-генерал Батиста.
— Шлюхино отродье он, а не капитан-генерал! И не о чем говорить! — заявил Блэйр и замолк. Было видно, что, несмотря на хмель, несмотря на дипломатический статус, разговоры о Батисте внушают консулу страх.
— Он, что, незаконнорожденный? — попробовал расшевелить его стрелок.
— Нет, что вы! — Блэйр опасливо оглянулся на служанок, будто те могли выучить английский и побежать с доносом к Батисте, — Законный, не сомневайтесь. Его папашка ходит в министрах у Фердинанда VII, потомство у папашки многочисленное, а Батиста — младшенький. Всё, что родитель смог для сынульки сделать — это спроворить ему чин артиллерийского офицера, пристроить в Чили, от начальства подальше, к деньгам поближе, и справляйся, дорогой отпрыск, как можешь. И Батиста справляется. Работоспособность у него — будь здоров! Он, конечно, не солдат, но и рохлей его не назовёшь. Всё гребёт под себя!
— Ворует?
Блэйр хмыкнул:
— Ворует. А как же? Здесь все воруют. И я ворую. Зад каждого испанца в Чили горит ожиданием смачного пинка, посредством которого чилийцы со дня на день отправят гордых завоевателей обратно в Европу. Поэтому все заняты набиванием карманов, усердным и самозабвенным. Ворует ли Батиста? А кто не ворует? — Блэйр глотнул из стакана, — Ваш друг Вивар не воровал, и чем кончил? Нет, Батиста так не кончит. Он хитёр и дальновиден. Однажды он вернётся в Испанию и купит на чилийские денежки высокую должность. Попомните мои слова, он доберётся до рычагов высшей власти прежде, чем ему стукнет пятьдесят.
— А сколько ему сейчас?
— Молокосос. Лет тридцать, не больше.
Консул, справедливо полагая, что и так наговорил о страшном Батисте больше, чем надо, в сердцах шваркнул на стол пустой стакан. Индианка спешно наполнила посудину смесью вина и рома.
— Если вам станет одиноко, полковник, навестите «чингану» за церковью и спросите девицу «Ла Монха». — Блэйр закатил глаза и помотал головой, изображая райское блаженство, ждущее Шарпа с Харпером в объятиях «Ла Монхи», — Она — мулатка.
— Мулатка — это как? — спросил Харпер
— Полукровка, наполовину — женщина, наполовину — дикая кошка.
— Вернёмся к Батисте. — Шарпа не так легко было увести от интересующей его темы.
— Я всё сказал. — пожал плечами консул, — Парень — хищник. Встанешь на пути — перекусит. Он здесь царь и бог. Попробуете ром?
Шарп покосился на девушек-индианок, с кувшинами вина и рома смиренно ждущих команды хозяина.
— Нет, не хочу.
— А хотите, отдам вам этих крошек на ночь? — с хмельной щедростью предложил Блэйр, — Страшны, как смертный грех, но в темноте-то все кошки серы? По этой части они мастерицы, да и как иначе? Готовят бурду, убирать не умеют, но хоть в кровати шустрят.
Шарп видел, что Блэйр уже основательно набрался, но имелось ещё одно нерешённое дело:
— Где мне найти американского консула?
— Филдинга? Зачем вам Филдинг? — ревниво засопел Блэйр.
Посвящать кого-либо в тайну поручения Наполеона Шарп не желал, а потому сходу сочинил некоего живущего в Нормандии американца, будто бы знающего Филдинга. История получилась не слишком связная, но и Блэйр был нетрезв:
— Не повезло вам. Один из ихних китобоев сцапали испанцы, так что Филдинг на Чилоэ и пробудет там неделю, не меньше.
— Чилоэ?
— Остров на юге. Далековато отсюда.
Шарп с трудом скрыл огорчение. Исполнение просьбы Наполеона так некстати затягивалось.
— Вам знакомо имя подполковника Чарльза? — осведомился стрелок нарочито небрежно.
— Знакомо? Ещё бы не знакомо! Он военный советник у О’Хиггинса.
— Так он мятежник?
— Мятежник, мятежник. Какого ещё рожна вся эта шатия-братия прётся в Южную Америку? С тех пор, как в Европе всё утихло, для всех наших ненастрелявшихся вояк в Чили словно мёдом намазано, а мне потом отдувайся перед испанцами. Что вам нужно от Чарльза?
— Нет, нет, ничего.
Беседа постепенно сошла на нет, и уже через час Шарп с Харпером пытались заснуть в полных блох кроватях под барабанящий по крыше дождь. Почёсывая поутру следы укусов, Харпер кисло констатировал:
— Как в старые добрые времена.
Ночной ливень поднял со дна рва мусор, колыхавшийся теперь у края, а площадь превратил в скопление луж разной глубины и размера.
— Жуткий денёк для поездки. — меланхолично заметил Блэйр, уже сидевший в гостиной за дымящейся чашкой кофе, — Вот увидите, не пройдёт и часа, как с неба потечёт опять.
— Куда-то собрались?
— Вниз по реке, в порт. — консул застонал и потёр виски, — Проследить за погрузкой и переговорить с капитаном «Черибдиса». «Черибдис» — наш фрегат. У побережья дежурит целая эскадра, бдительно следя, чтобы испанцам не вздумалось обидеть кого-то из наших соотечественников. Капитан-генерал Батиста и его приятели знают, что сто?ит мне щёлкнуть пальцами — и все их игрушечные лодчонки враз окажутся на дне. Эй, где завтрак?
Последние слова он выкрикнул в сторону кухни и сморщился от боли. Рваный треск мушкетов донёсся от Цитадели.
— Конец бунтовщику. — брезгливо прокомментировал консул.
Грянул ещё один отдалённый залп.
— Весёленькое выдалось утречко.
— Расстреливают бунтовщиков? — полюбопытствовал Шарп.
— Бунтовщиков или голодранцев, пойманных со старым охотничьим мушкетом и не наскрёбших медяков на взятку патрулю. Разгильдяев приволакивают к башне Ангела, наскоро читают отходную и посылают их грешные души к Создателю.
— Что это за башня Ангела?
— Допотопная груда камней в центре Цитадели. Испанцы возвели её, когда высадились здесь впервые. Ничто её не берёт: ни пожары, ни землетрясения. Использовалась, как застенок, но сейчас там пусто.
— А откуда название? — вступил в разговор Харпер.
— Бог весть. Испанцы. Какой-то шлюхе спьяну померещились не зелёные черти, как обычно, а ангелочек. Попам же только того и надо. — он пожал плечами и снова гаркнул, — Где мой завтрак?
Перекусив, Блэйр отбыл в порт.
— Не ждите от Маркуинеса чудес, — наставлял он Шарпа, — Капитан обслюнявит вас с ног до головы, но делать ничего не будет, пока в его кармане не забренчит золото.
Вскоре после отъезда консула «подполковника Шарпа» и «мистера Харпера» пригласили в Цитадель «оказать честь своим присутствием» капитану Маркуинесу. Одолев быстрым шагом знакомый путь: мост-тоннель-плац, друзья оказались во внутреннем дворике, у стены которого на это раз кучами окровавленного тряпья валялись два мертвеца. Велеречиво поприветствовавший англичан Маркуинес был несколько смущён тем, что трупы не убрали:
— Ждём телегу отвезти их на кладбище. Изменники, бунтовщики.
— Почему бы не выбросить их в ров, как индейских детишек? — ехидно осведомился Шарп.
Маркуинес иронии не понял:
— Бунтовщики ведь христиане.
— А индейцы нет?
— Кто-то, может, и христианин. — задумался Маркуинес, — Миссионеров-то у нас тьма-тьмущая. По мне, столько и не надо. Собрал мартышек в кучу, покропил святой водой — и готово. Дикарей всё равно не переделаешь. Вероломные и лживые твари. Только отвернись — он тебе враз нож в бок воткнёт. Сотни лет восстают против нас и ничему не учатся.
Маркуинес провёл друзей в комнату с высоким сводчатым потолком:
— Не будете ли вы столь любезны отдохнуть пока здесь. Его Высокопревосходительство капитан-генерал будет счастлив встретиться с вами.
— Батиста?
— Он! У нас один капитан-генерал! — Маркуинес прямо-таки тёк елеем, — Его Высокопревосходительство наслышан от капитана Ардилеса о личной аудиенции, коей удостоил вас император Наполеон, а так как Его Высокопревосходительство в восторге от Его Величества, то Его Высокопревосходительство пожелал узнать о Его Величестве, так сказать, из первых рук. Вы, надеюсь, не спешите? Я распоряжусь подать вам кофе. Или предпочитаете вино?
— Мы предпочитаем наш пропуск в Пуэрто-Круцеро. — холодно сказал Шарп.
— Дело находится в рассмотрении. Уверяю вас, сочувствие к горю графини Моуроморто водительствует нами. А теперь прошу меня простить.
Капитан сверкнул зубами и вышмыгнул из комнаты.
Помещение богатством обстановки не блистало: грубый стол, четыре стула; распятие, прибитое поверх подковы. В углу скукожился сломанный седельный каркас. Одно из окон выходило в расстрельный двор. Спустя час (в течение которого никто так и не побеспокоил Шарпа с Харпером) туда со скрипом въехала повозка, и наряд солдат побросал в неё убитых.
Бой часов где-то в соседнем кабинете отмерил второй час ожидания. Ни обещанного кофе, ни вина, ни вызова к Батисте. Капитана Маркуинеса и след простыл. Писарь из комнатушки за караулкой (единственная живая душа, которая нашлась в пустой конторе) не мог вразумительно объяснить, куда подевался его начальник. Моросил вялый дождик, размывая свежую кровь у подножия башни Ангела.
Гулкий перезвон за стеной возвестил половину, и терпение Шарпа лопнуло:
— Пошли! Нечего тут высиживать!
— А Батиста?
— К чёрту Батисту!
Прав, ох как прав был Блэйр, говоря о неистребимой склонности испанцев к бюрократическому усложнению всего и вся, но Шарп участвовать в их играх не желал:
— Пошли, Патрик!
Дождь припустил. Друзья вышли из ворот Цитадели, проплюхали по площади мимо статуи с индейцами, неподвижно сидящими под текущей с неба влагой. У дома Блэйра стояла телега, гружёная шкурами. Невыделанные кожи тошнотворно воняли. Охранявший повозку солдат спрятался от ливня под козырёк подъезда рядом с обвисшим британским флагом. При виде Шарпа (запыхавшийся Харпер немного отстал) часовой стряхнул дрёму и преградил стрелку путь:
— Вы куда, сеньор!
— Молчать! Прочь с дороги!
Шарп, кипя от злости, оттолкнул его в сторону и дёрнул дверь. Как ни странно, она была не заперта. Появление Харпера остудило пыл караульного, испанец неохотно отступил.
Шарп шагнул внутрь.
— Чёртов Маркуинес! Чёртов Батиста! Чёртовы испанцы! — бурчал он, отряхивая воду с плаща, — Чёртовы пустоголовые идиоты! Они никогда не изменятся! Помнишь, когда мы дрались за их гнилую страну, они пытались драть с нас пошлины за ввозимые нами пули и порох?! Ублюдки без мозгов и совести!
Женатый на испанке Харпер ухмыльнулся:
— Сейчас выпьем горячего чайку, заморим червячка, но, главное, переоденемся во что-нибудь сухое.
Ирландец начал подниматься по ступенькам, но вдруг насторожился и выругался.
— Что?
— Воры!
Харпер рванулся наверх, Шарп за ним.
— Ложись! — заорал Патрик, валясь в сторону.
Падая, Шарп мельком увидел в проёме следующей в анфиладе двери двоих вооружённых мужчин. Грянул выстрел, и всё заволокло едким дымом. Куда ушла пуля, Шарп не знал. Сам он был невредим.
По удаляющемуся топоту стрелок понял, что грабители бегут. Вскочив, Шарп ринулся вперёд.
— Они в ловушке, Патрик! — не договорив, подполковник уже понял, что ошибся.
Ещё одна лестница вела вниз, очевидно, к чёрному ходу, и воры кубарем скатывались по ней, пропуская ступени.
— Стоять! — взревел Шарп. Для визита в Цитадель он оделся в штатское платье. Оружия тоже не брал.
— Стоять!
Мерзавцы миновали кухню и выбежали на задний двор. Оглушительно визжала стряпуха-мулатка.
Шарп вылетел под дождь, крича негодяям остановиться. Воры тащили мешки с добром, у обоих в руках были короткие кавалерийские карабины. Тот из грабителей, что разрядил оружие в доме, налёг на ворота и выскользнул наружу в образовавшуюся щель. Второй, черноволосый и черноусый, со шрамом на щеке, развернулся к Шарпу и нацелил карабин ему в грудь. Промахнуться было невозможно, их разделяла пара метров. Вор оскалился и нажал на спуск.
И ничего не произошло. Грабитель, державший оружие одной рукой, остервенело дёргал курок, но выстрела не было. Тогда бандит швырнул бесполезное оружие в Шарпа и бросился вон со двора.
Уклоняясь от летящего карабина, Шарп поскользнулся, неловко рухнув в жидкое месиво из грязи пополам с конским навозом. Рыча от злости, стрелок рывком поднял себя на ноги, кинулся к воротам, успев лишь увидеть, как грабители растворились в боковом переулке.
Бранясь на чём свет стоит, изгвазданный от макушки до пят Шарп подобрал карабин и побрёл к дому.
— Замолчи, женщина! — рявкнул он на кухарку.
Та испуганно притихла. Харпер нетвёрдо стоял на верхних ступеньках лестницы, держась за голову.
— Что с тобой, Патрик?
— Спаси, Господи, Ирландию… — слабо отозвался Харпер, медленно ковыляя вниз.
Ирландец был бледен, как мел. Сквозь прижатые к волосам пальцы сочилась кровь.
— Поганец попал в меня! Это же надо! Пройти всю войну без единой царапины, чтобы вшивый ворюга во вшивом городишке на краю земли жахнул наугад и разнёс мне полбашки! Иисусе Христе, Господь наш Всеблагий!
Он отнял от раны руку и, посмотрев на испачканную красным ладонь, констатировал с печальным удовлетворением:
— Ну вот, голова кружится.
Шарп помог ему сесть на стул и осторожно раздвинул слипшиеся рыжие вихры. Ранение было пустяковым. Пуля чиркнула по кости черепа, разорвав кожу.
— Ссадина. — облегчённо выдохнул Шарп.
— Какая ссадина? Юшка так и льёт!
— Шкуру рассекло, вот и льёт.
— Хорошо, хоть живой. Святая Дева Мария, я бы уже остывал!
— Хорошо, что у тебя черепушка, как у быка. — радуясь, Шарп легонько стукнул друга по макушке, — Эту кость даже двадцатифунтовое ядро прямой наводкой не возьмёт!
Шарп намочил полотенце и кинул другу:
— На, приложи, а я пойду взгляну, что там натворили наши непрошенные гости.
Все вещи путешественников, кроме запертых в хранилище Блэйра оружия и золота, пропали.
— Твой мешок, мои сумки, вся наша одежда, обувка, бритвы. — понуро перечислил Шарп, вернувшись к Харперу.
— А напёрсток? Напёрсток императора? — тревожно спросил ирландец.
— И напёрсток, и портрет, и кое-какое барахло Блэйра: картинки с полок, подсвечники. Ублюдки!
— Медальон тоже?
— Нет, я как повесил его на шею там, на острове, так и не снимал.
— А что с нашим оружием?
— Замок на хранилище цел. — Шарп показал карабин, — Второй головорез пытался пальнуть в меня, но эта штука не выстрелила.
— Что так? Забыл зарядить?
Шарп открыл полку. Порох, слегка подмокший, имелся. Тронув курок, стрелок обнаружил, что он болтается. Шарп вытряхнул с полки её содержимое и с размаху ударил прикладом о пол. По его предположению, дерево ложи разбухло от сырости, заклинив внутреннюю пружину. Обычный сбой дешёвого оружия. От сотрясения пружина высвободилась, и кремень щёлкнул о пустую полку.
— Сырое дерево? — кивнул на карабин Харпер.
— Спасло мне жизнь. Ублюдок целился в меня с пяти шагов.
На пластине замка красовалось клеймо Кадисского оружейного завода. Армейский карабин. Отгремевшая в Европе война наводнила оружием весь мир.
Обвинённая Шарпом в сговоре с грабителями кухарка, мелко крестясь и призывая всех святых в свидетели, поклялась, что не впускала злодеев, что они, наверно, проникли с крыши церкви.
— Такое случалось и раньше, сеньор. Потому-то хозяин и обзавёлся комнатой с железной дверью.
— Что теперь делать? — осведомился Харпер, бинтуя рану.
— Я подам официальную жалобу. Оно, конечно, как мёртвому припарка, но так положено.
Не откладывая, Шарп поспешил обратно в Цитадель. Диктуя унылому писарю список украденного имущества, стрелок не питал иллюзий. Он даром терял время.
Вернувшийся Блэйр так ему и сказал.
— Таких ограблений здесь — по сто в неделю. Вальдивия: жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Список ваш клерк выбросил в мусорную корзину, едва вы за порог вышли. Завтра пойдём покупать вам новое добро.
— И высматривать чёртовых воришек. — угрожающе проворчал Харпер.
— Да бросьте. Их никогда не поймают. Испанцы выжигают попавшимся букву «L» на лбу, но помогает это мало.