— Я вижу, но, кажется, других не будет. Снимайте пока.
— Хорошо, Владимир Анатольевич.
Пока Русинов ходил рядом в поисках других следов, наш эксперт Балуев старательно щелкал фотоаппаратом, а потом начал делать слепки. Я посмотрела на часы: шесть вечера. Теперь имеет полный смысл остаться и подождать Лагина.
Уже половина одиннадцатого, но за стволами сосен еще виден начинающийся за дорогой залив, с другой стороны — темнеющий подлесок. Мы с полковником сидим в машине, сзади группа захвата. Впереди — за соснами — дом Лагина, сзади — шоссе. Вот прошла машина; гул мотора на несколько секунд отбрасывает голоса ночи, уходит, и снова наступает хрупкая тишина. Ждем мы часа четыре, я уже начинаю подумывать, что ждем зря, но тут Русинов осторожно трогает меня за локоть. Точно, шаги, легкое поскрипывание подошв по песку: впереди, в просвете сосен, мелькнул мужской силуэт. Иногда кусты полностью скрывают идущего, иногда он почти выходит на открытое пространство. Вот до него уже метров десять, вот пять. Подойдя почти вплотную к машине, человек останавливается. Он стоит прямо передо мной: тяжеловатый подбородок с ямочкой, нижняя губа больше верхней, взгляд с прищуром, худощав, жилист, одет в потертую кожаную куртку, такие же потертые джинсы. Черты лица имеют сходство с теми, которые я тщательно изучила по фотографии. Попробуй пойми, может быть, пистолет у него в куртке, может быть, засунут за пояс. Вот человек резко повернулся, подошел к машине:
— Если вы ждете меня, я не скрываюсь.
Мы все выходим, Русинов спрашивает:
— Лагин Виктор Александрович?
— Лагин Виктор Александрович, совершенно верно.
— Вы задержаны.
Оглянувшись, Лагин увидел вставшего сбоку Балуева, повел подбородком:
— Понял. Что делать? Наручники будете надевать или как?
— Если не будете делать глупостей, с наручниками подождем. Пока вы только подозреваемый.
К допросу я приступила сразу же, как только мы прошли в дом Лагина.
— Лагин, может быть, вы все расскажете откровенно?
Смотрит на меня с интересом, будто изучает, увидел в первый раз, не понимает, зачем я здесь сижу.
— С удовольствием. Только не знаю, о чем говорить откровенно? Подскажите.
— Думаю, отлично знаете.
— Так подскажите. Вообще, я не знаю даже, с кем разговариваю. Извините, вы очень приятная женщина, хотелось бы знать ваше имя, а? — Лагин сказал это без всякого вызова, мне пришлось сухо ответить:
— Силина Юлия Сергеевна, следователь Ленинградской прокуратуры.
— Очень приятно. Как вы уже знаете, я Лагин. Зовут Виктор. Не в чем мне чистосердечно признаваться, Юлия Сергеевна, честное слово. Поверьте, я бы с удовольствием. Вины за собой не чувствую, вот в чем дело. Объясните хоть, в чем подозреваете?
Ведь знает, в чем подозревается, я отлично вижу это по его глазам. Есть такое выражение: «отвечает, как пишет»; именно так отвечает сейчас Лагин, даже легкость есть в ответах, будто действительно не чувствует за собой никакой вины. Мелькнуло: да, такой подследственный не подарок. Кроме того, мать Лагина наверняка покрывала сына, когда я спросила об иностранцах. Связаться с иностранцами для такого человека, как Лагин, легче легкого.
— Объясню. Вы подозреваетесь в причастности к убийству Лещенко Арвида Петровича, жителя Ленинграда. Знаете такого?
— Знаю. А вот то, что он убит, слышу в первый раз.
Снова точный ответ, как по протоколу. Показывает мне, что ему ничего не известно.
— Напрасно, вы прекрасно знаете, что Лещенко убит. Этому есть много доказательств, но я все еще надеюсь на вашу откровенность. Поэтому спрашиваю прямо: признаете ли вы свою причастность к убийству Лещенко Арвида Петровича.
— Нет, не признаю. Интересно, где и как его убили?
Продуманный ответ. Ответить надо так же продуманно.
— И это вы отлично знаете. Есть неопровержимые доказательства, что вы находились в квартире Лещенко в момент убийства.
— Когда же он наступил, этот момент?
Решил четко придерживаться выбранной линии поведения, делает вид, что ничего не знает. Здесь у меня преимущество, я ведь знаю об оставленном отпечатке пальца и свидетельстве Станкевич, а Лагин нет.
— Мы вернемся еще к этому вопросу. Сейчас надо выяснить главное. Итак, вы отказываетесь признать свою причастность к убийству Лещенко?
Усмехнувшись, Лагин косится исподлобья, будто наблюдает за мной со стороны.
— И причастность отказываюсь признать, Юлия Сергеевна. Не причастен я к этому убийству никаким боком.
Никто из знавших нумизмата людей не называл имени Лагина, не описывал его примет. Единственное: Уваров сказал, что слышал от Лещенко о некоем Викторе, с которым тот познакомился. Вот и ограничусь сегодня этой задачей: выясню, как Лагин познакомился с убитым. Шуршу протоколом допроса, спрашиваю скучным голосом:
— Вы давно знакомы с Лещенко?
Кажется, не насторожился, по крайней мере, отвечает спокойно:
— Недавно.
— Это не ответ, Лагин, назовите точную дату. Что значит «недавно»? Вчера? Позавчера?
— Точную дату не помню, гражданин следователь. Я ведь не с невестой знакомился.
— Где вы познакомились?
— В сквере у Казанского собора. На толкучке нумизматов, она тогда там была.
По логике Лагин должен был увиливать, всячески затемнять момент знакомства, если это его беспокоит. Он же называет не подъезд, не квартиру без свидетелей, не подворотню, а толкучку нумизматов у Казанского собора.
— Кто вас познакомил с Лещенко?
— Никто, я сам подошел.
— Не знали Лещенко и подошли сами?
— Я разве сказал, что я его не знал? Я с ним не был знаком, но не знать Лещенко… Лещенко знает весь Ленинград, в смысле — все, кто занимается монетами.
— Кто-нибудь видел, как вы разговаривали с Лещенко?
— Откуда я знаю? Народ кругом толкался, мне как-то не до этого было.
— Зачем вы решили с ним познакомиться?
— Дело было.
— Что же это было за дело?
— Как будто не догадываетесь, Юлия Сергеевна. Монета. Решил ему монетку одну показать, русский рубль 1742 года. Он же мастак. Монетка любопытная, давно у меня лежала, друг подарил после армии, Савостиковым его звали.
— Повторите, как называется монета?
— Русский рубль 1742 года. Серебряный.
Жаль, рядом нет Уварова. Мне это ничего не говорит.
— Кто такой Савостиков?
— Савостиков Геннадий Леонидович, коллекционер. Да он умер, царство ему небесное.
— Отчего же он умер?
— Да он пожилой уже был. В больнице умер.
— Хорошо, оставим Савостикова. Где вы находились вчера, утром одиннадцатого мая, между двенадцатью и часом дня?
Я ожидала предъявления безупречного алиби, но то, что я услышала от Лагина, застало меня врасплох:
— Вчера утром, одиннадцатого числа, между двенадцатью и часом дня, я находился в Ленинграде на Двинской улице, в доме номер четырнадцать, квартире номер пятьдесят один.
Я настолько растерялась, что вынуждена была переспросить:
— То есть вы хотите сказать: вы были в квартире Лещенко?
— Да, Юлия Сергеевна, именно так: я был в квартире Лещенко.
Лагин сознательно отказался от алиби. Почему?
— Что вы там делали?
— Назад хотел взять эту самую монетку. Взял ее у меня Лещенко, а отдать забыл. Вернее так: я дал ему подлинную монету, а он говорит — она фальшивая. Ну и… пришлось обратиться. Пришел я к нему, позвонил. Старичок не хотел меня сначала пускать, но потом впустил.
— Впустил — и что?
— Ничего. Впустил, открыл сейф, достал мой рубль. Да, говорит, юноша, извините, глаза уже не те, монета действительно подлинная. Можно она полежит еще день у меня? Говорит, я ее атрибутирую — и приходите за деньгами. Я подумал, подумал — куда он денется.
— Сколько вам должен был заплатить Лещенко за эту монету?
— Неважно.
— И все же?
— Да не думайте, это все официально бы делалось, через музей. Ну, десять тысяч. По каталогу она стоит двенадцать.
— Значит, вы ушли, оставив монету Лещенко?
— Все верно.
— А Лещенко?
— А что Лещенко? Проводил меня до двери, и все. А что должно быть еще?
— Еще должно быть то, что Лещенко после вашего ухода нашли убитым.
— Говорю же, когда я уходил, он был жив, не трогал я вашего Лещенко.
— И коллекцию не похищали?
— Коллекцию? Да вы смеетесь. Ее, во-первых, не унесешь.
— Вы взяли только античные монеты, хранившиеся в сейфе.
— Не брал я никаких античных монет. Ушел, и все.
— Взяли, Лагин. Взяли, и цель у вас была вполне определенная: передать похищенные монеты иностранцам, с которыми вы связаны.
— Какие еще иностранцы? Вы что, гражданин следователь? Не знаю я никаких иностранцев!
— Знаете, только тщательно скрываете эту связь.
— Какую еще связь? Я вам признался как на духу: у Лещенко вчера я был, хотел вернуть свою монету. Остального, о чем вы говорите, знать не знаю.
Ловлю взгляд стоящего за спиной Лагина Русинова. Понимаю, полковник дает понять: с такими темпами допрос может затянуться надолго. Что ж, кажется, на сегодня его можно заканчивать. Интересно, конечно, что это за монета, серебряный рубль 1742 года, но в монетах я понимаю слабо и вряд ли справлюсь с этим без помощи Уварова. По крайней мере, я выяснила главное: все ответы Лагина тщательно продуманы, значит, в какой-то степени лживы.
Утром позвонил Русинов:
— Юлия Сергеевна, вам уже сообщили, что знакомая Лагина — некто Шахова? Шахова Марина Андреевна, проживающая на Лиговке, дом тридцать восемь.
— Нет. Кто ее опознал?
— Мать Лагина, по фото. Эта Шахова работает официанткой в ресторане «Тройка». Кроме того, у меня есть информация, что Лагина и Долгополова не один раз видели вместе.
— Спасибо, Владимир Анатольевич, приму к сведению.
Положив трубку, подумала: крайне важно, если я хочу, чтобы следующий допрос Лагина увенчался успехом, привлечь к нему Уварова. Пусть Уваров сидит и слушает все, что будет говорить Лагин. Уваров может молчать, может задать пару вопросов, но это будет мой тыл, во всем, что касается нумизматики, я должна чувствовать себя уверенно. Ведь от того, как я спрошу Лагина, зависит многое, может быть, даже все. Кроме того, надо встретиться с Сурковым и, конечно, поговорить с Шаховой. Причем сделать это так, чтобы узнать хоть что-то о коллекции и возможном местопребывании Долгополова. Нет, вызывать Шахову в прокуратуру я не буду, просто зайду в ресторан «Тройка». Я уже собралась идти к Уварову в Петропавловскую крепость, когда позвонил Русинов:
— Юлия Сергеевна, я разговаривал с Константином Кирилловичем Уваровым, у него есть интереснейшие соображения. Свяжитесь с ним.
— Как раз собираюсь это сделать.
— Никаких особых новостей нет?
— Пока нет, Владимир Анатольевич. Как только будут, сообщу.
Уварова я застала в келье: вооруженный лупой, он сидел на высокой табуретке над заменявшей стол каменной доской. Когда я вошла, ловко съехал с табуретки, одновременно отодвинув в сторону старинную рукопись и заложив за ухо инструмент, напоминавший длинную иглу с рукояткой. Усадив меня на некое подобие скамейки с резной спинкой, сел напротив на низенький сундучок.
— Весь вечер вчера прождал вашего звонка, звонил сам — бесполезно. Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось, Константин Кириллович, просто тот, кого мы искали, пришел домой довольно поздно, только и всего. Сами знаете, что такое задержание, знакомы с этим.
Уваров уставился в угол, будто что-то потерял на вытертых временем каменных плитах.
— Молодой человек по фамилии Лагин?
— Лагин, совершенно верно.
— Вчера я попробовал навести о нем справки. Действительно, некоторые коллекционеры знают этого юношу. И что с ним? Он задержан?
— Задержан, но причастность к убийству Лещенко категорически отрицает. Но не скрывает, что у него нет алиби.
Эксперт встал, повернулся к подслеповатому оконцу кельи.
— Интересно. Как я понимаю, вы приехали утром?
— Нет, вчера в три часа ночи. — А ведь я должна поделиться своим открытием с Уваровым. Должна, обязана. — Константин Кириллович…
Уваров обернулся:
— Да? Слушаю, Юлия Сергеевна.
— У меня появились кое-какие мысли, я хотела даже вам позвонить вчера ночью, но не решилась.
— Почему, позвонили бы — в три часа ночи я как раз просматривал последнюю справочную литературу. Вот… — тронул лежащий на столе толстый том в суперобложке. — Очень интересная книга, определитель русской серебряной монеты Дьячкова и Узденникова. Посмотрите, это любопытно.
Я взяла книгу, перелистала страницы. Фотографии монет, гравюры с изображением значков, таинственные буквы глаголицы, колонки описаний. Ничего не понимая, все же сказала:
— Да, в самом деле интересно.
— Именно здесь я нашел подтверждение моих сомнений по поводу женщины, которую искал ваш молодой человек.
Услышав это, я поневоле уставилась на один из значков, изображающих всадника с копьем на крылатом коне.
— Здесь?
— Здесь, Юлия Сергеевна, не улыбайтесь. Похоже, ваш молодой человек искал не женщину, а монету.
Не женщину, а монету. Ну конечно, Лагин требовал у Лещенко вернуть монету, именно монету. Слова Уварова предугадывают мое открытие — о монете, открывающей не только дверь квартиры, но и сейф. Еще не зная, что имеет в виду Уваров, подумала: важно, что этот мой вывод подтверждает сейчас эксперт-специалист.
— Знаете, Константин Кириллович, это очень важно.
— Что именно важно?
— То, что Лагин искал монету. Но мне нужно подтверждение, официальное подтверждение, что это было именно так.
— Подтверждение в этой самой книге, у вас в руках. Видите ли, у нумизматов свой язык, непосвященному их разговор вообще может показаться тарабарщиной. Свидетельница, слышавшая, как Лагин настойчиво требовал вернуть ему какую-то Елизавету или Екатерину, точно она не помнит, подумала, что речь шла о женщине. А на самом деле… Разрешите? — Уваров взял книгу, перелистал страницы. — Вот, эта мысль мелькнула у меня сразу, когда я услышал о фразе: «Отдайте мне мою Елизавету», но я хотел ее проверить. Видите? Вот что требовал отдать ему Лагин, вот эту «Елизавету», вот она. — Он показал фотографию монеты с женским профилем. — Так называемая «Елизавета», монета достоинством в один рубль с профилем императрицы Елизаветы, отчеканена в 1758 году, конечно же речь шла не о женщине, а о монете, и о монете редчайшей, видите индекс — тире, совмещенное с двоеточием? Это предпоследняя степень редкости, но есть и последняя, которая обозначается двумя буквами — «ЕД» и означает «единичная», иначе, монет существует всего несколько штук, адрес, как правило, хранится в тайне. Вот видите, еще одна «Елизавета», также достоинством в один рубль, но отчеканенная в 1742 году, у нее именно этот индекс — «ЕД».
Я вгляделась в фотографию. Вполне может быть, что это тот самый русский рубль 1742 года, о котором говорил Лагин.
— Простите, Константин Кириллович, за наивный вопрос: эта «Елизавета», конечно, монета ценная?
— К монетам такого класса слово «ценная» не очень подходит. У монеты есть госцена, если вы откроете последний каталог, там проставлена стоимость, двенадцать тысяч рублей. Но цена эта проставлена чисто номинально, если такие монеты и появляются в продаже — они выставляются на аукционы. Допустим, если бы на аукционе «Сотби» появилась одна из четырех «Елизавет» 1742 года, во что я не верю, она бы ушла за сумму, в десятки, если не в сотни раз превышающую номинальную плату. Вы говорите, Лагин сам назвал эту монету?
— Сам. Он сказал, что эта монета, русский рубль 1742 года, послужила поводом для его знакомства с Лещенко.
— Что значит «поводом»?
— Он отдал эту монету Лещенко для консультации.
— Он что, утверждает, что был владельцем монеты?
— Утверждает. По его словам, около двенадцати лет назад эту монету подарил ему некто Савостиков. Вы слышали такую фамилию?