— Дмитрий Прокофьевич, — оборачиваясь к капитану, заговорил радист, — связался с «Лахтаком». Пока что он слышит только меня, хотя с ним пробуют связаться несколько радиостанций.
— Это действительно «Лахтак»? Не мистификация?
— Мне кажется, что это «Лахтак».
— Почему с ним не могут связаться другие радиостанции?
— Потому что это не радист, а наверное, какой-нибудь радиолюбитель. Он передает приблизительно по двадцать, а принимает, наверное, не больше десяти знаков в минуту. Они же дают ему по семьдесят — восемьдесят.
— Что это за остров?
— Я спрашивал. Он сказал, что их придрейфовало вместе со льдами к острову, которого нет на карте, и они назвали его островом Лунной Ночи. Они потеряли капитана и половину экипажа. Там есть какие-то норвежцы. Этого я не понял. С ними штурман Кар. Я сказал ему, что буду говорить через двадцать минут.
Аппарат затрещал. Радист послушал и сказал:
— Нас вызывают.
Оказалось, что начальник порта вызывал Кривцова к радиотелефону.
— Кривцов у телефона, — сказал капитан «Белухи».
— С вами говорит начальник порта Мурманск.
— Слушаю вас.
— Несколько радиостанций слышали «Лахтака». Сейчас нас известил об этом Архангельский порт. Но никто не может с ним связаться. Архангельск предлагает определить местопребывание этой станции с помощью радиопеленгации. Один радиопеленг возьмет Архангельск, второй — у нас. Тогда мы сможем сказать, «Лахтак» это или нет. Предлагаю сделать это вашему радисту. Вы слышите меня?
— Да, да. Я должен вам сказать, что мой радист связался с «Лахтаком». Но думаю, что сделать то, что предлагает Архангельск, будет не лишним. Через двадцать минут мой радист будет говорить с «Лахтаком» и воспользуется этим случаем, чтобы взять пеленг. Через час, не позднее, я извещу вас о результатах. Вы слышите меня?
— Да, слышу. Жду с нетерпением результатов. Всего хорошего.
— До свиданья! — ответил Кривцов, и разговор окончился.
Кривцов пересказал свой разговор и приказал радисту взять радиопеленг от радиостанции «Лахтака».
— Возьмем мы и возьмет Архангельск. Хотя на большом расстоянии радиопеленг и дает неточное направление, но ориентировочно мы будем знать, где эта радиостанция.
Потом Кривцов написал радиограмму, которую радист должен был передать на «Лахтак» для штурмана Кара:
«Рад узнать, что живы, здоровы. Сообщите ваши координаты, состояние парохода, состояние льда, здоровье членов экипажа, запасы продовольствия, топлива. Продолжается ли дрейф? Характер дрейфа. Передайте привет команде «Лахтака» от команды «Белухи». Кривцов».
Ровно через час капитан Кривцов говорил по радиотелефону с начальником порта:
— Мой радист принял радиограмму от штурмана Кара.
— Я уже знаю ее содержание, — ответил начальник порта, — наши радисты тоже записали ее. А взяли ли вы радиопеленг?
— Да.
— Ну, и что же?
— Направление 27°20 на ост. Что в Архангельске, не знаете?
— Знаю: 23°50 на ост. Сейчас будем вычислять местопребывание «Лахтака».
— Не знаете ли вы, что собираются предпринять?
— Архангельск уже запросил Наркомвод. Завтра, возможно, будет ответ. Что вы еще хотите сказать?
— Я хотел бы принять участие в экспедиции по оказанию помощи «Лахтаку».
— Свяжитесь с Архангельском. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
Разговор окончился. Капитан Кривцов прошел в штурманскую рубку, вытащил карту Ледовитого океана и с помощью циркуля, транспортира и двух известных ему цифр провел на карте две линии: одну от Мурманска и другую от Архангельска в направлении на северо-восток. В месте, где эти линии пересекались, он поставил точку и написал: «Лахтак». Это было на белом пятне под 81° северной широты.
Г л а в а V
В кают-компании «Лахтака» сразу стало тесно. С приходом норвежцев количество людей на пароходе удвоилось.
Запара перевязал Эльгара, и гарпунер сел за стол в центре норвежской группы. Пуля скользнула у него по ребру и пробила только мышцы.
— Мелочь, — констатировал гидролог.
Экипаж «Исбёрна» знакомился с экипажем «Лахтака». Эльгар переводил своим товарищам с английского на норвежский статью из стенгазеты о дружбе и союзе. Тем временем в кубрике автор статьи переодевал и поил спиртом того беднягу, который попал под струю воды из шланга. Вершомет пытался объясниться с норвежцем, которому Запара только что перевязал руку. Это был единственный раненый.
Когда норвежец приветливо улыбнулся, охотник, громко смеясь, схватил его за плечи и затормошил.
Здесь же сидели два норвежских матроса-охотника, которые, будучи возмущены поведением своего капитана и ледового лоцмана, пытались было их преследовать.
Эльгар кончил переводить статью Зорина. Его заключительные слова были покрыты одобрительным гулом голосов.
В это время двери открылись, и с верхней палубы спустились Кар и Торба.
Штурман поднял руку, требуя тишины.
— Товарищи, — сказал он, — установлена радиосвязь со шхуной «Белуха». Она стоит на рейде в Мурманске. Кто хочет послать на сушу радиограмму, пишите, но пока что не больше десяти слов.
Это была настолько радостная новость, что моряки даже не хотели верить. Кар сказал Эльгару, чтобы он известил своих товарищей, что и они имеют такую же возможность.
— Пусть пишут радиограммы, — сказал он гарпунеру, — вы их переведете на английский, а я на русский, и тогда наш радист передаст их на «Белуху», а оттуда они пойдут в Норвегию. Только каждая радиограмма — не более десяти слов.
— Откуда же у нас радист? — с интересом спросил Зорин.
— Товарищи, радистом у нас Павлюк. Оказывается, он всю зиму изучал радио. И наконец овладел тайной радиопередачи. Делал это тайком, готовя нам сюрприз.
Запара вскочил со своего места и подбежал к Кару и Торбе.
— Я же вам говорил, я же вам говорил! — кричал он. — Павлюк честный парень. Нужно было сразу же его спросить, в чем дело. Я же вам говорил!
Запара торжествовал едва ли не более Павлюка, который в это время потел у радиоаппарата.
Норвежцы сразу же попросили бумаги и карандашей. Через несколько минут кают-компания превратилась, как говорил впоследствии Торба, в почтамт: кто писал радиограмму, кто стоял в очереди за карандашом и помогал составить радиограмму товарищу. Десяти слов было очень мало, но Кар решительно запретил писать больше: он видел, с каким трудом справлялся Павлюк с только что освоенным им делом радиопередачи и радиоприема.
Пока все писали, Кар начал разговор с Эльгаром.
— Я посылаю рапорт своему начальству о положении «Лахтака». Мне кажется, что не следует говорить о недоразумении, которое произошло между советскими и норвежскими моряками. Я сообщу о гибели «Исбёрна» и о спасении его команды. Но я хотел бы, чтобы вы помогли мне найти Лейте и юнгу Степу, которые вчера покинули «Лахтак» вместе с Ландруппом.
— Товарищи сказали мне, что старый моряк и юнга сейчас лежат связанные в лагере под охраной штурмана и одного матроса. Кстати, штурман Бентсен — порядочный человек. Видимо, поэтому шкипер Ларсен и оставил его охранять лагерь, вместо того чтобы взять с собой.
— В таком случае, я думаю, что утром мы отрядим людей в ваш лагерь выручать наших делегатов. Сможете ли вы пойти с этой экспедицией?
— Да, я думаю, что норвежцы могли бы вернуться в свой лагерь, с тем чтобы перенести его на этот берег, поближе к «Лахтаку».
— А не лучше ли было бы не переносить лагерь, а всем перебраться на пароход?
— Если вы разрешите это сделать, мы будем вам глубоко признательны.
— Тогда мы вместе обдумаем, как вырваться из льдов. Между прочим, я надеюсь, что на помощь нам выйдет ледокол.
Эльгар помолчал, поглядел себе под ноги, словно что-то взвешивая, и сказал:
— Но теперь нам нужно остерегаться одного общего врага. Шкипер Ларсен — человек энергичный и злой. С ним Ландрупп. Он мало опасен, потому что невыдержан и плохо стреляет, но Ларсену он может пригодиться.
— Будем осторожны. Между прочим, меня интересует, все ли у вас было так, как мне рассказывал Ларсен.
— Почти… — Эльгар нахмурился. — Я, собственно говоря, не слышал, что именно он рассказывал, и знаю это со слов Ландруппа. А тот, наверное, кое-что утаил. Ларсен безусловно не сказал вам о том, что он старый браконьер и что, кроме охоты на морского зверя, он грабил так называемые авральные пункты с запасами продовольствия, одежды и оружия, которые оставляют на полярных островах на случай несчастья с какими-нибудь путешественниками. Ограбив один из таких пунктов на Земле Франца-Иосифа, он пошел в Карское море, потому что имел сведения, что там на берегу острова Октябрьской Революции есть такой же пункт. Но льды затерли «Исбёрн», занесли его к этому острову и здесь раздавили. Радио у нас не было. На этом острове Ларсен нашел богатые месторождения золота. Он не сказал команде, где именно они находятся, и вообще ничего не говорил о золоте до самого последнего времени, пока не подготовился к нападению на «Лахтак». Когда я разбился и меня принесли сюда, здесь же оказался и Ларсен. Увидев, что я пришел в себя, он приказал мне не признаваться в том, что я знаю английский язык. После этого Ларсен послал сюда Ландруппа, который также притворялся, что не понимает по-английски. В предпоследний раз Ландрупп пришел сюда с Карсеном, который принял предложение Ларсена участвовать в нападении на «Лахтак». Мне сказали, что вся команда требует от меня, чтобы я их поддержал. Что было дальше, вы знаете. Лейте спас Карсена. Я испытывал благодарность за то, что меня нашли и вылечили. Мы вместе с Карсеном наблюдали жизнь на «Лахтаке», и наши симпатии к команде росли. Наконец, когда вышла газета со статьей о союзе и дружбе, я понял, что участвую в плохом деле. После последнего посещения Ландруппа, когда он сказал нам о времени нападения, мы решили сообщить вам обо всем.
Кар пожал гарпунеру руку и сказал:
— А что Ларсен собирался делать после захвата «Лахтака»?
— Он считал, что с помощью динамита и аммонала сможет вывести пароход из льдов. У него был план нагрузить пароход золотоносной рудой и, оставив вас на острове, плыть в Норвегию. Там он думал выгрузить золото, вывести «Лахтак» в море, записать в журнал, где вы находитесь и где-нибудь около Мурманска бросить пароход на произвол судьбы. Так, по крайней мере, говорил нам Ландрупп.
— Я вам от души благодарен! — еще раз сказал Кар.
Г л а в а VI
— Как тебе, Павлюк, не стыдно? — напал на кочегара Зорин. — Почему ты прятался от нас?
Павлюк улыбался:
— Чтоб не смеялись.
— Я боюсь, — вмешался в разговор, лукаво сощурившись, Торба, — что это ты смеялся над нами. Мы же в радио ничего не смыслим. А ты чирикнешь радиоключом и говоришь: «Передал». Подержишь наушники и говоришь: «Принял».
— Хорошо. Вашу радиограмму я не буду передавать, — ответил Павлюк.
— Да нет… я же тебя знаю. Ты человек порядочный… А это я так, пошутил, — оправдывался механик. — Знаешь, всякие бывают радисты. Вот, к примеру, история. Плавал я на пароходе «Три погибели»…
Услыхав такое название, все улыбнулись и приготовились слушать механика.
— Был у нас радист Проша. Лентяй удивительный! Развернули мы культработу. Решили выпускать бюллетень последних новостей. Конечно, в таком деле многое зависит от радиста. Он же должен принять по радио всевозможную информацию. Пришли к нему и говорим: «Проша, возьми, пожалуйста, общественную нагрузку». — «Охотно», — говорит. На другое утро приносит лист исписанной бумаги. «Принял, — говорит, — информацию». А там известия о всеобщей забастовке в Париже, о восстании в Египте, о съезде врачей в Москве, о строительстве новой фабрики. Вроде все как следует. Мы радуемся: Прошу в общественную работу втянули. На следующий день Проша принял информацию о том, что обвалился Панамский канал, Австрия объявила войну Аргентине, умер президент Индии, изобретена подводная лодка, которая может опускаться на дно в самом глубоком месте океана. На пароходе только и разговоров, что об этом. Наконец на третью ночь вышло так, что на вахте пришлось стоять мне. Думаю: загляну к Проше, узнаю, что он услышал нового. Прихожу — Проша спит. Прихожу вторично — Проша спит, в третий раз — спит. Ну, думаю, останемся сегодня без информации. Однако днем Проша приносит большущий лист, весь исписанный, и говорит: «Целую ночь не спал, все слушал». И написано на том листе, что в Японии землетрясение — затонул остров Фудзияма, в Нью-Йорке сгорел дворец президента, в Алжире наводнение и погиб город Малакатура, эскадра швейцарского флота маневрирует в Индийском океане, в Одессе упал метеорит с надписью «Привет землякам» и множество других невероятных известий. Я рассказал ребятам, как трижды заходил ночью к Проше и он все спал. Тогда Проша говорит: «Пфф! Я им делал такую газету, которую ни один редактор в мире не сделает, а они еще хотели, чтобы я радио слушал!»
В кают-компанию вошел Кар.
— Вершомет и Эльгар, — сказал он, — возвратились из норвежского лагеря. Лейте и Степы не нашли. Вообще никого там не застали. Все оружие оттуда взято. По следам видно, что четверо лыжников двинулись вдоль берега на север, а двое пошли через холмы в глубь острова.
Все встревоженно встали. Вслед за Каром в каюту вошли Вершомет, Эльгар и несколько норвежцев, которые утром ходили в лагерь, чтобы найти старого боцмана и юнгу, а также сообщить о происшедших событиях тем двум норвежцам, которые оставались сторожить лагерь.
Пока Котовай и Ковягин, в этот день дежурившие по камбузу, устанавливали на столе обед, здесь же происходило совещание с участием Кара, Эльгара и всех остальных моряков.
Решили организовать два отряда, с тем чтобы они снова пошли в норвежский лагерь, разделились и двинулись по следам двух и четырех лыжников. Эльгар предполагал, что Ларсен и Ландрупп, возвратившись в лагерь, запугали штурмана и матроса и те присоединились к ним; они разделились на две группы: двое повели пленных на север, а двое, наверное, пошли на холмы, чтобы следить за пароходом.
— Самое главное, — сказал Кар, — вырвать наших делегатов из рук Ларсена и Ландруппа прежде, чем те успеют причинить им какой-нибудь вред. Неплохо было бы узнать, где шкипер и его лоцман, и наблюдать, чтобы они не навредили и нам. Вообще же я уверен, что в конце концов оба вернутся к нам и попросят мира, потому что деваться им некуда.
Желающих идти освобождать Лейте и Степу нашлось много. Кар отпустил Вершомета, Соломина и Шелемеху. Из норвежцев пошли Эльгар, Карсен и два матроса. Условились, что Вершомет и Карсен пойдут по следам тех, кого считали разведчиками, а остальные под руководством Эльгара будут догонять четырех, отступивших на север.
Отдохнув часок после обеда, экспедиция отправилась на остров. Было решено в этот день дойти только до норвежского лагеря, с тем чтобы там переночевать. Наступление должно было начаться утром.
— Скажите, а какой величины остров? — спросил Кар Эльгара.
— Остров небольшой, но точных его размеров я не знаю. Ларсен и Ландрупп посещали несколько раз его северо-восточную часть. Нам же ходить туда было запрещено. Где-то там Ландрупп нашел золото. Куски золотой руды он показывал в лагере уже во время моего пребывания на вашем пароходе. Я лично их не видел. Но Карсен и другие моряки подтверждают, что Ландрупп принес в лагерь немало золота. Мне известно, что расстояние от лагеря до северо-восточного края острова шкипер Ларсен проходил за шесть часов. Весь остров, по его словам, можно обойти менее чем за сутки.
Семеро вооруженных лыжников (Вершомет, Шелемеха и Соломин взяли ружья тех норвежцев, которые оставались на пароходе) сошли на лед и построились.
— Счастливого пути! — крикнул им Кар. — Желаю удачи и скорого возвращения.
— Двигаемся! — скомандовал Вершомет, и лыжи скользнули по снеговому одеялу, покрывавшему ледяное поле.
Лыжники шли не спеша. Вершомет и Эльгар решили сберечь силы отряда для следующего дня.