Взрыв продырявил нам левое крыло, и отверстие полыхнуло всеми цветами спектра.
— Это аврора-преломляющая лазерная пушка! — воскликнул Квин. — Прямо из моих комиксов про Стероидного мстителя!
Кассандра не пыталась вступить в разговор. Думаю, ей больше нечего было мне сказать, оставалось только палить изо всех стволов. Ей удалось подбить нас справа, но мы еще держались.
— Покопайся в кнопках, — попросил я брата. — Если у нее есть преломляющая как-ее-там, может, и у нас найдется.
Он оглядел нечитаемые надписи на панели управления, прочитал считалку и коснулся одной из кнопок.
Иллюминатор накрыл противоударный щит, и мы оказались в полной темноте.
— Ой!
Брат немедленно ткнул кнопку еще раз, и щит поднялся. Теперь обзор загораживало что-то огромное, гладкое и серебристое. Квина осенило раньше меня:
— «Гинденбург»!
Я потянул рычаг вверх, чувствуя, как гравитация вдавила меня в сиденье. Мы прошли в каком-нибудь сантиметре от огромного дирижабля.
— А он-то здесь откуда? — Сколько бы я ни копался в памяти, в моей мозговой грязи такого не было.
— С постера “Led Zeppelin”, — ответил Квин. — Если ты не заметил, это еще и мое испытание. — Он принялся жать на все подряд в поисках оружия. Свет включался и гас, ездили спинки кресел. Наконец из носа корабля вырвался цветной луч лазера и стер лицо Джефферсона с горы Рашмор. — Ага, попался!
— Отлично! Осталось научиться целиться. — (Брат поглядел на меня так, как будто я предложил ему оперировать на открытом сердце.) — Ладно, просто взрывай все, во что можно врезаться.
— Это я могу. — Квин сосредоточился на летающем мусоре, занеся палец над кнопкой.
Я рванул вправо, чтобы уйти от атаки Кассандры, но она выстрелила точно в цель. Часть купола пошла пузырями, но не раскололась.
Она знала меня и могла заранее сказать, что я сделаю и куда поверну. Я слишком предсказуем. Чтобы выжить, мне придется бороться со всеми своими рефлексами. Одолеть Кассандру можно, только разучившись рассуждать и отдавшись ярости. То есть…
— Квин, нужна твоя помощь.
— У тебя есть план?
— План в том, чтобы плана не было. Затем-то ты мне и нужен.
— Пустишь меня порулить?
Но это тоже не сработает. Кассандра может читать намерения Квина так же, как мои. Чтобы перехитрить ее, надо сначала перехитрить себя. Так что я ответил:
— Нам надо каким-то образом объединиться.
Я вгляделся в небо перед нами.
— Что ищешь?
— Что-нибудь большое, чтобы спрятаться.
— Не, — возразил брат. — Ищи что-нибудь маленькое, чтобы швырнуть в нее.
— Может, кинем в нее чем-нибудь большим?
— Если не рассчитаем, можем разбиться при столкновении.
Я улыбнулся. Она не подумает, что мы можем так рискнуть! Мы подлетели к неравномерно крутящейся Триумфальной арке. Я повернул к ней.
— Мы совсем свихнулись! — воскликнул Квин. Я согласился. И, знаете, это было круто.
Мы врезались в каменную арку, и она полетела прочь. Нам расплющило нос, зато сооружение врезалось в корабль Кассандры и сбило его с курса. Ее потрепало не меньше нашего. Противнице потребовалось несколько секунд, чтобы выровняться, но мы уже перехватили инициативу.
— Взорви ее к чертям! — крикнул брат.
Я тоже об этом думал, но нет, слишком очевидно. У нее непременно найдется какой-нибудь щит. Вместо этого я взглянул на парящую неподалеку статую Свободы. Может, она освободит и нас.
Квин выстрелил. Статуя взорвалась, и дождь медно-зеленых осколков устремился к Кассандре. Она влетела прямо в облако шрапнели, и один из двигателей звездолета задымился.
— У меня идея! — осенило Квина. — Развернись и лети к «Гинденбургу», но так, чтобы она не поняла.
Брат доверился мне, теперь пришла моя очередь. Я описал широкую дугу, петляя между летучим мусором, делая вид, что просто уклоняюсь от выстрелов. Весь хлам на этой свалке был значительно меньше дирижабля, так что найти его не составило труда.
— Сделай вид, что мы его облетаем и собираемся спрятаться за ним.
— Она подумает, что догоняет нас, и…
Мне не пришлось договаривать, потому что мы друг друга поняли. Между нами с братом возникла связь, как в детстве, когда мы дополняли друг друга, а не отдалялись.
Квин смотрел назад, не спуская глаз с корабля Кассандры и постоянно сообщая мне, где он. Мы петляли ближе и ближе к громадине дирижабля, в серебристой ткани которого отражались искрящиеся фиолетовые небеса. Когда мы пролетали под ним, вражеский корабль сел нам на хвост. Тут я резко взмыл вверх, разрывая ткань, проламывая балки. Водород воспламенился, и долгое мгновение пламя пыталось поглотить нас, но секунду спустя мы вынырнули с другой стороны. А вот корабль Кассандры оказался в самом сердце взрыва. Я развернулся, чтобы посмотреть, как огонь пожирает «Гинденбург». Когда показался алюминиевый каркас, искореженный обугленный корабль упал и полетел прочь, все еще дымясь.
Брат не убирал руки с приборной панели:
— Она наверняка притворяется.
Мы наблюдали за падением звездолета. Двигатель чихнул и заглох. Противница была совершенно беспомощна. Она точно найдет отсюда выход, но на нас ей больше не напасть.
Тут бы испытанию и закончиться, но ничего подобного. Обставить Кассандру оказалось недостаточно. Нам нужно было победить — то есть выбраться отсюда. Я полетел прочь от горящего остова дирижабля и в открытый космос. Небо усеивали крошечные точки — сотни, может, тысячи. Секундой позже я понял, что вижу, и мое сердце упало. Мы попали на своего рода минное поле.
— Это… машины? — удивился Квин.
Я кивнул:
— Да не просто машины, а «пинто». Все до единой.
Повсюду, докуда хватало глаза, парили автомобили, и сквозь их гущу ничего нельзя было разглядеть.
— Насколько сильно нужно толкнуть «пинто», чтобы она взорвалась? — спросил брат.
— Спорю на что угодно, здесь хватит и легкого прикосновения. И наверняка единственный выход на той стороне. — Я оглядел минное поле и обернулся к Квину: — Что бы ты сделал?
— Я бы попытался пролететь между ними.
— А я бы облетел их сбоку. — Ни одна стратегия не сработала бы. Для первого я недостаточно крутой пилот, второе — слишком долго. Так что я глубоко вздохнул и выбрал третий путь. — Опусти щит.
— Как это? Мы же ничего не увидим!
— Вот именно!
— Что ты задумал? Лететь на ощупь?
— Типа того.
— Я могу на тебя положиться?
— Вряд ли.
Но он послушался и опустил щит, когда мы подлетели к полю.
— Не думал, что ты самоубийца, — заметил он.
— Я собираюсь выжить.
Я уже достаточно хорошо изучил эти миры, чтобы понять, что их сила зависит от нашей слабости. Парк рылся в желаниях, страхах, привычках и решениях. Минное поле идеально подходило для того, чтобы убить нас с Квином, если мы будем вести себя, как нам свойственно. Большая часть моей жизни прошла в строгих рамках. Большая часть жизни брата — сплошное безумие. Сейчас же нам требовалась направленная вспышка контролируемого безумия.
Я разогнался, снял руку с пульта управления и пустил корабль вслепую через минное поле.
Мы врезались в первую машину, она оставила в нашем корпусе вмятину и взорвалась, но мы летели так быстро, что взрыв прогремел уже сзади. Еще одна ударила нас снизу, так что я подпрыгнул на сиденье, но взорвалась она все-таки за нашим хвостом.
Удар за ударом, взрыв за взрывом. Дым из горящих двигателей заполнял кабину.
— Корабль долго не протянет, — заметил Квин.
— Ему и не нужно. Осталось несколько секунд.
Еще одна мина взорвалась прямо у нашего левого бока, но корпус не развалился. Я зажмурился, ожидая следующего взрыва, который точно нас прикончит.
Его не было. И ни одного удара. Только трещало пламя в задней части кабины и плавился механизм.
Брат поглядел на меня и поднял щит. Тот с трудом открылся, и перед нами предстало новое зрелище. Мы оставили позади весь мусор. Впереди медленно вращалась спираль из звезд. Ничего красивее я не видел.
— Это что, галактика? — спросил Квин.
Я улыбнулся:
— По-моему, похоже на турникет.
От двигателей ничего не осталось, корабль догорал, но космический турникет уже засасывал нас в самую середку. Ускорение вдавило меня в спинку кресла.
Тут я сделал то, чего никогда не делал: поднял руки в воздух, как на самой безбашенной американской горке в мире. Я поглядел на брата и ухмыльнулся. Он кивнул и тоже поднял руки. Мы промчались сквозь вращающийся турникет, вместе наслаждаясь скоростью и совершенно забыв об испытании.
Думаю, именно в этот момент я по-настоящему обрел брата.
15. Обрыв
Мы затормозили на пустыре под мертвым черным небом и выбрались из капсулы. Она потеряла всякое сходство с кораблем — просто кабинка с карусели, побитая и скособоченная, но почти такая же, как в самом начале. Неровную землю покрыли полосы стелющегося тумана, а в воздухе витал затхлый, едкий запах, как у выброшенного на помойку холодильника.
— Что это за место? — спросил Квин.
Из земли десятками торчали прутья, увешанные табличками. «Одностороннее движение». «Не входить». «Стоп». «Уступите дорогу». «Поворот запрещен». Все они смотрели в разные стороны, как будто стояли просто так, сами не зная, кому и что указывать.
В небесах висел бледный циферблат, похожий на безжизненное лицо, которое можно разглядеть на луне. Часы показывали шесть утра, но, присмотревшись, я увидел, что до шести осталось еще двенадцать секунд. Я молча наблюдал, как они проходят.
Мы прошли все семь испытаний в срок.
А где же выход?
— Кассандра! — воззвал я к черному небу. — Я справился, Кассандра! По твоим собственным правилам, я свободен! — Никакого ответа. — Ты должна меня выпустить!
Тут она появилась из тумана и принялась продираться сквозь лес указателей. Наша гонка явно не пошла девушке на пользу. Ее волосы больше не отливали медью, они поседели почти добела. Лицо побледнело и выглядело усталым, как у преждевременно постаревшей женщины. Ее шелковое платье, казалось, поела моль, а его цвет напоминал набивного медведя, с которого все началось: как будто кто-то не очень удачно смешал все краски.
Теперь я понял, какую угрозу представлял и почему Кассандра так боялась. С каждым испытанием я становился сильнее, а она — и сам парк — слабела. Из-за меня ее магия теряла силу. Не думаю, что она сама понимала, что будет, когда все откажет окончательно.
— Шесть утра, — напомнил я. — Самое время меня отпустить.
— Да, — хрипло согласилась она. — Я обещала отпустить тебя, и отпущу. — Спокойствие в ее голосе не давало мне покоя. — Ты вернешься домой. А Квин отправится в Механизм.
— Как?!
— Он прошел только пять испытаний.
Я взглянул на брата, побледневшего, как циферблат в небесах.
— Из-за тебя миры вышли из-под контроля, — продолжала Кассандра. — Многое надо чинить, и каждая душа на счету. Я приготовила Квину отличное местечко рядом с Мэгги и Рассом.
Я покачал головой, отказываясь верить собственным ушам:
— Так нечестно!
— Жизнь — один сплошной обман, — парировала девушка. — Кто сказал, что вечность не такова?
— Без него я отсюда не выйду!
— Тебе придется. Я выставлю тебя за ворота, и всю жизнь ты будешь помнить, что бросил в беде брата и друзей. Если только…
— Если только что?
Кассандра не спешила с ответом.
— Знаешь что… Пожалуй, я дам тебе шанс освободить их.
Девушка снова играла, интриговала, дразнила. Она подвесила жизни друзей перед моим носом, как морковку, и мне поневоле пришлось за ней потянуться.
— Что я должен сделать?
— Всего-навсего прокатиться еще разок.
Она указала на темное пятно на земле. Пятно двигалось. Это оказался медленно вращающийся круг темно-серого асфальта, футов пятьдесят в диаметре. Из тумана выплыло нечто вроде чайной чашки как раз такого размера, чтобы внутри мог сесть один человек. Катание на крутящейся чайной чашке. Вот и все. Не так уж и плохо, если бы не одно «но».
Чашка была желтой.
Желтой, как школьный автобус.
— Одно последнее испытание. Если ты его выдержишь, Квин и твои друзья вернутся домой вместе с тобой.
Желтая чашка уехала назад в темноту.
— Ты не обязан это делать, — произнес брат. Он ошибался. Даже если бы на кону не стояла его жизнь, я все равно не мог отказаться. Я обернулся к Кассандре:
— А если я проиграю?
Девушка только улыбнулась и откинула с лица волосы.
Я шагнул к асфальту, но брат схватил меня за руку:
— Я с тобой.
— Нет. Это мое испытание.
В его глазах заблестели слезы:
— Обещай, что вернешься. Обещай, что не исчезнешь!
Но я не мог дать невыполнимого обещания.
Кассандра нетерпеливо сложила руки:
— Ты согласен или как?
Я ступил одной ногой на край асфальта. На нем лежал толстый слой черного льда.
— Блейк?
Я обернулся к брату:
— Да?
Он запнулся:
— Я говорил, что тебя люблю?
— Нет, — ответил я. — Ни разу.
Он пожал плечами:
— Может, когда-нибудь скажу.
— Ага, я тоже.
Я встал на асфальт обеими ногами и унесся прочь. Я не спускал с брата глаз, пока он не пропал в тумане. В нескольких ярдах от меня поджидала чашка. Я открыл маленькую желтую дверцу. Сиденья внутри были сделаны из темно-зеленой кожи, в центре торчал руль. Закрыв дверь, я сел и вцепился в баранку. Чашка завращалась, сначала медленно, потом, когда я всем весом налег на руль, все быстрее и быстрее. Я ускорялся, пока все вокруг не слилось в одно сплошное пятно. В ушах раздался визг тормозов, и я…
…куда-то качусь.
Обреченный школьный автобус на обледеневшем асфальте.
Липкие зеленые сиденья, запах вишневой жвачки и дюжина вопящих детей — а автобус все крутится, крутится и крутится. Энди Берк, мой лучший друг, падает с кресла на пол.
Мне семь. Я там. И это не просто испытание.
Учительница вопит: «Боже, боже, боже!»
Миссис Грир, вот как ее зовут. Я вцепляюсь в спинку переднего кресла, чтобы не упасть и не пролететь через весь автобус. Мой рюкзак куда-то падает, и я теряю его из виду.
Пальцы соскальзывают с сиденья, и я падаю в проход, ударившись щекой о холодный черный пол, пахнущий резиной и грязью.
— Держись, Блейк! — кричит миссис Грир.
Я поднимаю голову: прямо передо мной аварийная дверь в задней части автобуса. А кажется, до нее ярдов сто.
Бум! Мы врезаемся во что-то твердое, ломается металл. Барьер взмывает в воздух, как елочная гирлянда. Он проламывает окно и отлетает. Мы пробиваем ограду на краю Кольфакского оврага. Я знаю это место. Склон очень крутой и каменистый. Я частенько запускал с обрыва бумажные самолетики и ни разу не видел, чтобы они падали на землю. Кольфакский овраг вполне может быть глубже Гран-каньона.
Передний край автобуса переваливается через край обрыва, в моей голове остается только изображение двери аварийного выхода, и я ползу к ней. Никто больше не пытается ее открыть. Как же так, неужели они не знают, зачем она нужна? Значит, открыть ее придется мне.
Автобус качается, и его задний конец повисает в воздухе. Пол вырастает передо мной черной волной. Я лезу вверх, пытаясь добраться до двери. Крики и скрежет металла. Запах мочи. Кто-то намочил штаны. Может, это я.
Я доползаю до задней стены и вцепляюсь в дверную ручку.
— Открой ее, Блейк! — кричит миссис Грир. — Скорее!
Тут раздается еще один голос, которого здесь не должно быть. Голос Кассандры. Она откинулась на заднем сиденье и с улыбкой наблюдает за происходящим.
— Поспеши, Блейк, — дразнит она. — Не так много времени осталось.
— Открой ее! — кричит миссис Грир.
Но дверь заржавела и не поддается.
— Не могу! Не могу! Не могу!
— Ты не смог тогда, — произносит Кассандра, — и не можешь сейчас. Какой стыд!