Глава XVII
ПОНСФОРТ — СЕЯТЕЛЬ ВЕТРА
На следующей неделе, в понедельник, четыре дня спустя после казни капитана Гейнора, лорд Понсфорт появился в Монастырской ограде — впервые с той памятной встречи в саду, едва не стоившей его светлости жизни.
Сэру Джону рассказали о той встречи и о вмешательстве садовников, спасших милорда. Сэр Джон горько сожалел о вмешательстве, как и о других событиях прошлой недели. Не окажись поблизости садовников, капитан Гейнор остался бы жив, а мир избавился бы от негодяя и стал чище.
Встреча сэра Джона с незваным гостем произошла в библиотеке. Первым порывом сэра Джона было не принимать лорда Понсфорта, но, поразмыслив, он все же направился в свой просторный кабинет-библиотеку, где его ждал Понсфорт. Однако с первых слов сэр Джон взял бескомпромиссный тон:
— Не кажется ли вам, сэр, что вы уже сотворили достаточно зла и после случившегося несчастья могли бы избавить нас от нежелательного визита?
Его светлость стоял со шляпою в руке, слегка опираясь на трость с аметистовым набалдашником, всем своим видом изображая оскорбленную невинность.
— Сэр Джон, — спокойно возразил он, — уверен, что вас, к сожалению, ввели в заблуждение.
— По-вашему, я ошибаюсь, полагая, что вы обрекли капитана Гейнора на смерть?
— Сильно ошибаетесь! воскликнул лорд Понсфорт. — Но мне ясно, на чем основаны ваши умозаключения. Тем более я рад рассеять ваши заблуждения. Вероятно, вы думаете, что арест Гарри Гейнора — следствие той злополучной ссоры в вашем саду. Но это не так, сэр. Ордер на его арест выписали за несколько дней до моего приезда, и Гарри Гейнора так или иначе должны были арестовать. На самом деле я приехал предупредить его.
— Предупредить, что вы его предали? — холодный пронзительный взгляд сэра Джона вперился в красивое смуглое лицо собеседника, и тот невольно покраснел.
— Ваши слова резки — резки и несправедливы, сэр, —ответил он.
— Лжете, милорд! — отрезал баронет. — Слышите —вы лжете!
Лорд Понсфорт выпрямился, надменно вскинув голову, и лицо его приняло жесткое выражение. Сэр Джон наблюдал за ним не без злорадства.
— Будь вы лет на двадцать моложе, сэр Джон, я просил бы вас о сатисфакции, но вы старый человек, — сказал Понсфорт, как бы смягчаясь и являя собой воплощенное терпение, — и потому я вынужден смириться и попробовать доказать вам мирным путем чудовищную несправедливость ваших слов.
— Увольте меня от продолжения! — вспыхнув, перебил его сэр Джон. — Вы можете пренебречь оскорблением, сославшись на мой преклонный возраст, а я и впрямь не в силах оскорбить вас: ведь вы снесете и пощечину и все что угодно.
— Сэр Джон! — вскинулся Понсфорт. — Не испытывайте моего терпения, или я позабуду о разнице в возрасте.
— Мне это безразлично. Есть множество молодых людей, желающих свести с вами счеты. Что вы скажете об О’Ниле или Ли, о своем бывшем друге Хэрвуде, Клинтоне, Браунриге и, наконец, о мистере Дайке, самом опытном (фехтовальщике в Англии? Задумывались ли вы над тем, что произойдет, когда все эти джентльмены и другие, которых вы предали и посадили в тюрьму, выйдут на свободу? А их освободят, ведь у правительства нет оснований предъявить им обвинение в государственном преступлении. Будьте уверены, они тотчас же отомстят вам за низкое предательство, за то, что вы их продали. Или вы надеетесь, что они не знают о нем или сомневаются в вашем предательстве?
С последней встречи с Гейнором лорд Понсфорт терзался этой мыслью. Гейнор сказал его светлости прямо в глаза, что его предательство раскрыто. То, что знал Гейнор, несомненно, знали и другие заговорщики. А что, если нет? Теперь, когда Гейнора казнили, лорд Понсфорт, как за соломинку, ухватился за эту мысль. Что же касается сэра Джона, его сомнения и подозрения объясняются очень просто: он, Понсфорт, сам в завуалированной форме угрожал сэру Джону, покидая прошлый раз его дом. Лорд Понсфорт медленно покачал головой под тяжелым черным париком, придав глазам выражение грусти.
— Как глубоко вы заблуждаетесь! — тяжело вздохнул он. — Упомянутые вами джентльмены вряд ли придерживаются обо мне такого мнения. Но если кто-нибудь из них бросит мне вызов, я готов драться на любых условиях. А пока, сэр Джон, займемся делом, по которому я и прибыл сюда.
— Верно! — резко сказал баронет. — Конечно, я задерживаю вас. Так какое у вас ко мне дело? Чем скорей мы его решим, тем лучше: вы избавите меня от своего присутствия!
— Я явился предупредить вас.
— Как в свое время Гарри Гейнора? — последовал колкий ответ.
Лорд Понсфорт некоторое время молчал, все с тем же грустным выражением смотря на сэра Джона.
— Именно так, — со вздохом проговорил он наконец. — Пожалуй, мне действительно лучше уйти и предоставить нависшему над вами року решить вашу судьбу, ибо я получаю от вас одни лишь оскорбления. И все же, сэр, прошу учесть — у меня нет иного способа убедить вас, что я ничего не выигрываю от своего предупреждения, но... — добавил он с расстановкой, — я, возможно, окажусь в большом выигрыше, если вас привлекут к суду.
— Вы ошибаетесь, — сказал сэр Джон, — суд мне не грозит.
— Это вы ошибаетесь, сэр Джон. Вам угрожает опасность, серьезная опасность, вам могут предъявить обвинение в государственной измене. Других перечисленных вами джентльменов правительство не будет преследовать в судебном порядке, и я этому рад. Их освободят за неимением улик — такова политика правительства. Но вы, сэр, совсем другое дела.
— Согласен, — кивнул сэр Джон, — мне изначально невозможно предъявить какого-либо обвинения.
— Вы полагаете? — печально произнес лорд Понсфорт и снова покачал красивой головой, — Но вы кое-что упустили из виду. Вы совсем забыли, что укрывали некоего Гарри Гейнора, пресловутого якобитского агента и шпиона, — пользуюсь терминологией правительства, — впоследствии осужденного и повешенного.
Это была чистая правда. Сэр Джон, конечно, не забыл самого факта укрывательства, но действительно упустил из виду, какие оно может иметь для него последствия, если правительство пожелает привлечь его к суду. Он не ожидал такого поворота событий и теперь, когда Понсфорт привлек к этому его внимание, сэр Джон остро ощутил опасность. Он будто подошел к краю пропасти. Вся его надменность разом пропала, он ссутулился, заложил руки за спину, и лицо его приняло озабоченное выражение. Сэр Джон думал не только о том, какая опасность угрожает ему, но и о жене и о дочери. Его осторожность, граничившая с равнодушием к делу, приверженцем которого он был в душе, объяснялась именно беспокойством за близких. Если его обвинят в государственной измене, что вполне вероятно, частью наказания будет конфискация имущества, и леди Кинастон и Эвелин останутся без средств к существованию.
Последовало долгое молчание. Сэр Джон, понурив голову, размышлял. Когда он наконец поднял на посетителя встревоженный взгляд, лорд Понсфорт отметил, что лицо сэра Джона сделалось мертвенно-бледным. Но, хотя он держался теперь без былой надменности, тон и слова, обращенные к Понсфорту, были столь же бескомпромиссны.
— Стало быть, вы явились предупредить меня об этом?
— Хотелось бы, чтобы дело этим ограничилось, — ответил Понсфорт. — Однако я приехал с известием о том, что милорд Картерет решает, подписать ли ему ордер на ваш арест по обвинению в государственной измене...
Сэр Джон горько улыбнулся:
— Ваше сообщение сослужило добрую службу: если у меня и были какие-то сомнения по поводу вашей связи с правительством, то теперь их нет.
Лицо Понсфорта слегка помрачнело, но не утратило невозмутимости.
— Вы упорно отстаиваете неблагосклонное мнение обо мне, — сказал он, — Оно настолько укоренилось, что все используется для его подтверждения. Но вы ошибаетесь, сэр Джон. Мои сведения — результат дружеских отношений с министром. Эти сведения позволили мне оказать услугу друзьям, но они же, сэр, позволили людям вроде вас, не входящим в число моих друзей, неверно истолковать мои цели. Добавлю к сказанному, сэр, что в вашем случае ордер на арест был бы выдан, не окажи я некоторое давление на его светлость, Я сыграл на его дружеском расположении ко мне и посетовал на то, что первый пострадаю, если вас арестуют, ибо уповаю на честь вскоре породниться с вами.
— Я знал, что разговор закончится таким образом, — сухо заметил сэр Джон.
Понсфорт нахмурился:
— Бескорыстие моих побуждений очевидно непредубежденному человеку, и я поражаюсь вашему недоверию, сэр. Вероятно, вы решили, что я пришел торговаться с вами. Вы ждете, что я скажу: «Как опекун соизвольте дать мне разрешение жениться на вашей племяннице, а я употреблю все свое влияние на лорда Картерета, чтобы он не подписывал ордера на ваш арест». Вы этого от меня ждете, не так ли?
— Да, какого-нибудь предложения в этом роде, — признался баронет, — Но я предполагал, что вы преподнесете его в более отвлеченной, туманной форме.
Лорд Понсфорт, задумчиво поглаживая раздвоенный подбородок и сузив глаза, наблюдал за сэром Джоном.
— Позвольте привлечь ваше внимание к тому факту, сэр Джон, — начал он мягко, — что для достижения цели, которую вы мне приписываете, мне нужно лишь терпеливо, стоя в сторонке, выждать, когда вас арестуют по обвинению в государственной измене. Более того, будь я человеком своекорыстным, каковым вы меня считаете и без малейших угрызений совести называете, я бы использовал дружеское расположение его светлости и настоял на вашем немедленном аресте. Прошу не забывать: после неизбежного обвинения в государственной измене вас объявят вне закона. Полномочия, предоставленные вам по завещанию покойного мистера Холлинстоуна, будут приостановлены, по закону вы не будете иметь голоса, и вашей санкции на мой брак с вашей племянницей и подопечной больше не потребуется. Ни ваше согласие, ни ваш запрет не будут иметь юридической силы. Все это, сэр Джон, возможно, позволит вам судить обо мне более справедливо.
Но сэр Джон был явно не расположен прислушиваться к его словам, несмотря на факты, приведенные его светлостью.
— Понимаю... — протянул он, — Понимаю. Вы, стало быть, предлагаете использовать свое влияние на лорда Картерета, чтобы он не подписывал ордера на мой арест, в обмен на разрешение опекуна...
— Вы меня неправильно поняли! — прервал его лорд Понсфорт громким повелительным голосом. — Я не вступаю в сделку с вами. Мне нечего предлагать, я лишь подчеркиваю: оказывая услугу мне, вы оказываете еще большую услугу самому себе. В любом случае я приложу все усилия, чтобы спасти вас от неминуемой гибели, несмотря на оскорбления, которыми вы меня осыпали. Но просьба будущего родственника имеет надежды на успех, тогда как ходатайство постороннего, не более чем друга, обречено на отказ.
Наглость заявления Понсфорта на какое-то время лишила сэра Джона дара речи. Он считал его бесстыдным, даже сейчас, когда его сердце замирало от предчувствия смертельной опасности.
— Друга? — повторил он, скривив губы. — Слишком много чести! — сэр Джон насмешливо поклонился. — Но вы упустили из виду сущий пустяк — вы забыли про мисс Холлинстоун, про ее чувства...
У его светлости чуть было не сорвалось с языка, что мисс Холлинстоун могла бы пренебречь своими чувствами, узнав об опасности, угрожающей сэру Джону, но он вовремя спохватился. Лорд Понсфорт был в таких делах не новичком, а опытным интриганом. Он сдержал свой порыв и поклонился с выражением озабоченности и грусти на лице.
— Вы правы! — он горестно покачал головой. — Я не учел, что мисс Холлинстоун могут настроить против меня: в вашем доме все пронизано враждебностью ко мне, и ни мои объяснения, ни мои дела не меняют мнения обо мне как о человеке, предавшем соратников. Это чудовищно несправедливо, но преодолеть эту враждебность не в моих силах.
Сэр Джон, не доверяя смиренному тону незваного гостя, в упор посмотрел ему в лицо.
— Вы сами выдали себя, милорд, здесь, в этой комнате, — напомнил он. — Выдали свои истинные мотивы искателя богатых невест, коими и вдохновлялись. Что ж удивительного в том, что теперь моя племянница смотрит на вас с презрением, вполне заслуженным вами!
Лорд Понсфорт не спешил с ответом. Он вздохнул, обтерев платочком красные губы, и с видимым отчаянием пожал плечами.
— В тот день я не отвечал за себя, — начал он. — Гнусный ростовщик Исраэль Суарес перешел границы дозволенного, и я чуть не впал в отчаяние. Но, сэр Джон, если я проявил интерес к наследству вашей племянницы, это не означает, что я не проявлял интереса к ней самой, что я не любил ее! — Он устремил взгляд своих больших красивых глаз на баронета. Они был наполнены грустью. — Я бы отдал жизнь, чтоб искупить тот час, — сказал он.
— Так и сделайте, — посоветовал сэр Джон. — Возможно, так вы его искупите, если же нет — мертвые сраму не имут, и вашим страданиям придет конец.
— Сэр, вы смеетесь надо мной! — негодующе воскликнул лорд Понсфорт.