Оба затопленных каюка быстро вытащили из воды. Для этого не пришлось употреблять понтоны и другую сложную технику судоподъемного дела. Тонким тросом закрепили один конец лодки, и стоило только с силой потянуть, чтобы лодка всплыла вверх дном на поверхность. Действительно, один из этих каюков принадлежал новому инспектору, а другой — Тимофию Бойчуку. Лодки были затоплены так, точно кто-то нарочно наполнил их водою. Они лежали почти рядом, и это свидетельствовало, что несчастье с рыбаком и инспектором случилось в одном и том же месте. Краснофлотцы уверяли, что и «Альбатрос» был найден в этом же районе. Трофимов приказал водолазам особенно внимательно обыскать те квадраты дна, в которых были найдены лодки.
Розыски длились еще часа полтора, но больше ничего водолазы не нашли. Капитан-лейтенант дал приказ баркасу возвращаться на корабль и сам вместе с профессором Ананьевым поехал на своей шлюпке туда же.
Глава VII
НАХОДКА НА «АЛЬБАТРОСЕ»
На миноносце Трофимова ждали радиограммы из штаба. Радист отрапортовал и вручил их командиру, как только тот взошел на палубу. Капитан-лейтенант имел привычку читать радиограммы или у себя в каюте, или на командирском мостике. На этот раз он вошел в каюту, пригласив туда и профессора. Сняв фуражку, положив ее донышком на стол и усевшись в винтовое кресло, он просмотрел радиограммы. Одна из них особенно привлекла его внимание. Отложив ее в сторону, командир обратился к профессору:
— Это ответ на мое донесение о происшедших здесь событиях. Штаб поручил мне проводить расследование до прибытия представителей следственных властей. «Буревестник» пока остается на рейде Лебединого.
— Но что же расследовать, если фактически нет никаких следов, никаких намеков, способных объяснить, что тут произошло! — взволнованно промолвил профессор.
В это время в дверь постучали и чей-то голос попросил разрешения войти.
— Прошу, товарищ комиссар, — пригласил Трофимов.
В каюту вошел комиссар эсминца — молодой моряк Драган.
Командир попросил его сесть и протянул ему полученные из штаба радиограммы.
Комиссар внимательно перечитал их и, возвращая, сказал:
— Я хотел показать вам одну вещь. — Он вытащил из кармана и положил на стол перед командиром черную металлическую пуговицу.
Семен Иванович взял ее и стал разглядывать. На пуговице был вытиснен какой-то рисунок, с тыльной стороны в ушке торчал маленький обрывок сукна. Пуговица, как говорится, была вырвана с мясом.
— Так, так… — протянул командир. — Где вы ее взяли?
— А вы узнали рисунок, Семен Иванович?
— Узнал, узнал! Но откуда она у вас?
— Краснофлотец, отливая воду из «Альбатроса», нашел эту пуговицу на дне лодки. Он ее спрятал в карман и забыл. А потом, вспомнив, хотел передать на «Колумб», но шхуна уже ушла. Заинтересовавшись рисунком, краснофлотец стал расспрашивать товарищей, а тут как раз боцман Лапир посмотрел и узнал пуговицу. Они тотчас же передали ее мне.
Профессор слушал этот разговор, не понимая, в чем дело. Командир передал ему пуговицу:
— Скажите, будьте добры, вам приходилось видеть такие пуговицы?
Профессор развел руками. Он не помнит, но этот рисунок — герб известной агрессивной державы.
— Вот именно. Но могла ли эта пуговица принадлежать кому-нибудь из рыбаков на «Колумбе»?
— Я думаю, пока «Колумба» здесь нет, может быть об этом скажет кто-нибудь из жителей острова, — сказал профессор.
— Вы правы, — промолвил капитан-лейтенант, отодвигая от себя пепельницу. — Придется съездить сейчас на берег и расспросить соколинцев. Мы проверим, проверим… Поехали, товарищи!
В пять часов дня командирская шлюпка подошла к причалу, и Трофимов с Драганом и профессором поднялись в выселок. Они вошли в хату покойного Бойчука, туда же пригласили нескольких соседей.
Капитан-лейтенант показывал каждому найденную на «Альбатросе» пуговицу и спрашивал, не видел ли кто-нибудь такой пуговицы у колумбовцев. Несколько человек ответили отрицательно, но одна из женщин вспомнила, что такую пуговицу нашли в кулаке умершего Тимофия Бойчука, и назвала молодого рыбака, который взял ее себе. Оказалось, что рыбак дома. Его немедленно позвали.
— Скажите, пожалуйста, — спросил его комиссар, — где пуговица, которую вы вынули из руки Тимофия Бойчука?
— У меня ее взяла Зоря Находка.
— Зачем?
— Она увидела пуговицу и очень просила дать ей на память о Тимофие. Я сперва хотел было себе оставить, а потом отдал.
— Это она? — спросил капитан-лейтенант, показывая пуговицу.
— Она, — уверенно ответил рыбак.
— Значит, на «Альбатросе» ее оставила Зоря, — задумчиво произнес Ананьев.
Рыбак взял пуговицу и стал внимательно разглядывать ее, очевидно заинтересовавшись ушком. Брови у него то поднимались, то опускались — он был чем-то удивлен.
— Та самая пуговица? — повторил свой вопрос командир эсминца, наблюдая за лицом рыбака.
— Та самая, только она уже была пришита.
— То есть?..
— Я хорошо помню, что тогда на пуговице сукна не было.
— Не было?
Глаза всех устремились на молодого рыбака.
— Тогда ушко было чистое, я хорошо помню.
Все молчали. Трофимов взял у рыбака пуговицу и принялся внимательно разглядывать ушко.
— Эту пуговицу пришивали крепко, — наконец задумчиво произнес он.
Дальнейшие расспросы ничего не дали. Командир хмурился — он не мог разгадать эту тайну.
— Пора на корабль! — обратился Трофимов к комиссару.
Все, кто был в доме, пошли за ними во двор. В воздухе раздавалось металлическое жужжанье — с моря шел гидросамолет. Он снизился, сделал над бухтой круг и пошел на посадку. Сев посредине бухты, самолет двинулся по воде к выселку и остановился метрах в ста от причала. На борту самолета алела надпись «Разведчик рыбы».
В самолете хлопотали два человека. Закрепив машину на якоре, они поплыли к берегу на резиновой надувной лодке. Она напоминала не то испорченный мяч, не то калошу, не то пробковый спасательный круг. Рыбаки с удивлением смотрели на лодку, но когда она пристала к причалу, удивились и военные моряки. Из лодки вышел человек в кожаном шлеме. Безусловно, это был летчик, но вместо левой ноги у него была деревяшка.
Глава VIII
ИСКАТЕЛИ РЫБЫ
Это случилось за несколько лет до того, как произошли описываемые нами события. Весенней ночью, когда в глубокой бездне безоблачного неба ярко замерцали звезды, из ангаров бесшумно выкатились самолеты. Нежные вздохи ветра доносили с аэродрома пряный запах черемухи, аромат сирени и каких-то еще неведомых цветов. И вот на небе появились движущиеся звезды. Они мерцали то красным, то белым, то зеленым светом и так быстро передвигались по прямой, что смутили бы всякого астронома. Но на аэродроме не удивлялись. Там знали: это светили бортовыми и хвостовыми огнями самолеты, вылетавшие в ночной тренировочный полет.
Боевые корабли взлетали в глубокой тьме. Они отправлялись на учебное бомбометание. Ориентируясь по приборам, летчики должны были найти полигон, разглядеть мишени и сбросить на них запас бомб.
Вот корабли уже в воздухе, вот они скрылись во тьме. С аэродрома еще видны огни, но проходят минуты, и глаз аэродромного наблюдателя уже потерял их след. Пилоты взяли курс на полигон. Летчик-наблюдатель нажимает рычаг, стальные гостинцы падают прямо в цель и освещают землю огненными вспышками.
Сброшены все бомбы. Осталась последняя. И вдруг прогремел взрыв. Под одной из машин разорвалась бомба. Воздушный корабль содрогнулся от страшного удара. Летчики с других машин мысленно прощались с боевыми товарищами.
В ту же ночь поврежденный самолет спустился на своем аэродроме. Осколками бомбы у него были пробиты фюзеляж, крылья, оба руля, но рулевые приспособления остались целы, и это дало возможность пилоту удержать самолет в воздухе. Экипаж был спасен. Получил ранение только пилот. Его вынесли из кабины окровавленного, с перебитыми ногами и тяжелым ранением головы.
Летчика звали Петр Петрович Бариль. За исключительную выдержку его наградили орденом Красной Звезды.
В своей бригаде Бариль считался лучшим пилотом.
После взрыва летчик долго лежал в госпитале, а когда вышел оттуда, у его товарищей и командиров болезненно сжалось сердце: вместо левой ноги из-под штанины выглядывала круглая деревяшка.
Петр Петрович Бариль был уволен с военной службы на пенсию по инвалидности. Ему еще довелось съездить в столицу, где он получил благодарность и орден. Но Бариль не представлял себе жизни вне авиации и уверял своих знакомых, что еще будет летать.
В конце концов Бариль добился своего. Пройдя множество комиссий, он получил разрешение летать на легких, не пассажирских самолетах.
В конце лета лузановская база Рыбтреста приобрела самолет для разведки рыбы в открытом море. Опыт рыболовецкой авиации доказал, что с самолетов можно легко обнаружить большие косяки рыбы и стаи дельфинов. Самолеты быстро находят их в море и немедленно вызывают на место рыбаков и зверобоев.
В тот день, когда в бухте Лебединого острова водолазы обыскивали дно, в Лузанах летчик Бариль принял самолет Рыбтреста «Разведчик рыбы» и вылетел в первую разведку. Вместе с ним летел штурман-наблюдатель Петимко.
Летчиков пришли провожать почти все сотрудники конторы Рыбтреста и половина рыбаков, находившихся в то время в Лузанах. Руководитель конторы перед стартом произнес речь и пожелал успеха воздушным разведчикам рыбы. Маленький гидроплан, подняв шум, пробежал почти километр по воде и поднялся в воздух. Бариль мысленно похвалил механика: бензиновые баки полны до краев, точно пилот собирался устанавливать рекорд на дальность.
Очутившись над морем, Бариль почувствовал удовлетворение: машина была очень устойчива, легка и послушна.
Хорошая, солнечная погода давала возможность осмотреть широкое водное пространство. Пилот и штурман видели вдали несколько пароходов, ближе к Лузанам — большое число рыбачьих шаланд, а между портом и Лебединым островом — маленькое моторное судно. Это был «Колумб», но летчик и штурман не обратили на него внимания.
Вылетев далеко в море, они миновали мели, и тут штурман заметил, что в одном месте над водою кружат огромные стаи чаек. Петимко толкнул Бариля и закричал в переговорную трубку, чтобы тот пролетел над чайками. Пилот повернул туда. Штурман зорко всматривался. Он не ошибся: внизу шло огромное количество хамсы. На нее-то и охотились чайки.
Согласно инструкциям, летчики, обнаружив рыбу в этом районе, должны были лететь не в Лузаны, а на Лебединый и дать знать о находке тамошним рыбакам. Бариль повернул к острову. Штурман нагнулся над блокнотом, защищая его от струи встречного воздуха, способной выдрать и развеять все листки, и записал местонахождение хамсы. В этот момент Бариль толкнул рукою Петимка и показал ему вниз, на море. Наблюдатель посмотрел. Он думал, что пилот заметил какое-то судно или косяк рыбы, но сам ничего не увидел. В одном месте в воде мелькнуло какое-то темное пятно, но оно не привлекло его внимания. Бариль еще несколько раз оглядывался на штурмана и показывал ему вниз, но тот так и не понял, в чем дело.
Пилот потерял из поля зрения заинтересовавший его предмет. Вскоре показалась бухта Лебединого острова, и «Разведчик рыбы» пошел на посадку.
Бариль посадил самолет в самом центре бухты. Ничто не мешало ему маневрировать. С интересом посмотрев на эсминец, пилот повел машину к берегу. Пока он бросал якорь, Петимко успел с помощью автомобильного насоса надуть резиновую лодку, и через несколько минут они поплыли к берегу. На причале их ждала толпа рыбаков с двумя военными моряками в центре. Пилот выскочил на причал и, постукивая деревяшкой, быстро подошел к рыбакам. Он откозырял и представился:
— Старший лейтенант Бариль, временно на гражданской службе в должности искателя рыбы. Командую вон той машиной, — он показал на свой самолет. — А это мой экипаж — Михаил Степанович Петимко, — рекомендовал он штурмана.
Тот, закрепив лодку, улыбаясь, подходил к толпе.
— Можете выезжать на лов, — обратился пилот к рыбакам и, показывая на Петимка, прибавил: — Он вам расскажет, где и что.
Штурмана на Лебедином знали — он работал два года назад на одном из судов лузанской конторы Рыбтреста, а потом уехал на Каспийское море учиться.
Рыбаки немедленно стали готовиться к выходу в море. Погода обещала продержаться еще несколько дней, и надо было ее использовать. Шаландам предстояло выйти в море утром, с береговым бризом, и в Соколином закипела работа, началась беготня. Готовили продовольствие, чинили паруса и просмоленные плащи.
Моряки и профессор подошли к Барилю. Трофимов хотел воспользоваться самолетом и переслать в Лузаны письмо начальнику местной группы береговой обороны, а профессор попросил взять его с собою. Он надеялся ускорить выезд следователя на остров.
— Письмо можно, — ответил Бариль, — писем возьмем сколько угодно, а вот человека — нет, не могу, дорогой. У нас машина двухместная, куда ж я вас посажу?
Трофимов тоже отговаривал профессора от полета, заверяя, что завтра на Лебедином будут все, кому следует быть.
— Для этого достаточно оснований, — говорил он.
Ананьеву пришлось согласиться.
— Ну, будьте здоровы, — попрощался с пилотом и штурманом Трофимов. — Через пятнадцать минут со шлюпкой перешлю вам пакет.
— А вы в море ничего не замечали? — спросил комиссар, пожимая на прощанье руку Барилю.
— Ничего, кроме подводной лодки.
— Подводной лодки? — спросил, оборачиваясь, Трофимов, который сделал уже шаг в сторону причала.
— Да, видели подводную лодку. Я показывал штурману.
— Я не видел подводной лодки, — возразил Петимко.
— Как не видел? Я ж тебе показывал! А ты еще головой мне кивнул.
— Это когда ты вниз показывал? Тут, недалеко от острова?
— Ну да.
— Так я ничего не видел!
— Ну и наблюдатель из тебя! — возмутился Бариль. — Хамсу видел, а тут… слона и не приметил. Да? Помнишь темное пятно под водой?
Штурман ничего не ответил и только развел руками.
— А почему вы решили, что это подводная лодка? — спросил Трофимов.
— Будьте уверены, я ее хоть на двадцать метров под водой узнаю. Я в военной авиации служил и на гидропланах не впервые летаю.
Возвращаясь на корабль, командир сказал комиссару:
— Мне казалось, что после наших маневров весь подводный флот находится на учебном сборе в юго-западном заливе.
— Надо тотчас же запросить штаб, — ответил комиссар.
— Да, да! — согласился командир.
Их шлюпка стояла уже у борта эсминца.
Глава IX
НАПАДЕНИЕ
Но вернемся к нашим юным героям, исчезнувшим так внезапно и таинственно.
Андрий Камбала не ошибся, подумав, что «Альбатрос», отойдя на небольшое расстояние от шхуны, остановился или даже повернул обратно. На самом деле так и было. Когда Зоря нарушила свое молчание и сообщила о гибели Тимофия Бойчука и нового инспектора, Марко и Люда решили было немедленно вернуться на шхуну и рассказать печальную новость старшим товарищам. Люда уже повернула каюк, но Марко передумал и предложил все же сперва отвезти рыбу:
— Мы быстренько съездим на эсминец и тотчас же вернемся назад, а кстати уж оповестим о происшедших событиях и моряков.
Люда согласилась, и они поплыли дальше.
Шхуна почти сразу же исчезла в тумане. Ни берега, ни эсминца не было видно. Марко хотел грести быстрее, но из этого ничего не выходило. Его внимание отвлекал рассказ Зори. Люда хоть и не сводила глаз с компаса, чтобы не заблудиться в тумане, но слушала тоже, не пропуская ни одного слова, и часто перебивала Зорю вопросами. Та кратко рассказала, как исчезли утонувшие и как были найдены их тела, а потом вытащила из кармана своей курточки черную металлическую пуговицу и показала ее друзьям:
— Эту пуговицу нашли у дяди Тимоши. Он крепко держал ее, зажав в кулак. Насилу вынули.
Марко перестал грести и взял у девочки пуговицу. Таких пуговиц он никогда не видал.