Затем сделался видимым и корпус парусника. Это и в самом деле был «Товарищ», трехмачтовый барк с прямым парусным вооружением, учебный корабль советского флота. Его силуэт хорошо знаком по тысячам открыток и календарей; он прошел все океаны планеты и участвовал в большинстве гонок и регат для парусных судов. Словом, «Товарищ» известен любому истинному поклоннику парусников, а в этот утренний час он выглядел кораблем из сказки — солнце подсветило пирамиды его парусов и ослепительно-белый корпус на фоне жемчужных облаков и прозрачного зеленого моря. Судя по курсу «Товарища», на барке нас заметили.
— Вот это, — проговорил один из аргонавтов, — я называю торжественной встречей.
«Товарищ» лег на параллельный курс в каких-нибудь 100 ярдах от «Арго». На фоне белоснежных парусов виднелись черные фигурки кадетов, убиравших полотна и подтягивавших шкоты. Верхние паруса исчезали один за другим и аккуратно скатывались. Затем «Товарищ» описал полукруг и занял позицию по нашему левому борту. Послышался сигнал боцманской дудки — мы отчетливо его расслышали, — и советские кадеты трижды подбросили вверх свои бескозырки и трижды прокричали «ура»; действо напоминало отлично срежиссированное гимнастическое представление. Аргонавты, сидевшие на скамьях изрядно потрепанной галеры в своих лохмотьях и обносках, с разношерстным скарбом, бочонками и мешками под ногами, во все глаза смотрели на безупречный барк, сверкавший свежей краской и отполированными до блеска металлическими поверхностями (двести или около того кадетов неделю за неделей наводят на этом корабле порядок под присмотром боцмана и офицеров).
Между тем показались и другие суда — яхты из Батуми, которые постепенно вырисовывались на северо-западе. На первой яхте большими 4-футовыми буквами было написано «Колхида»; по всей видимости, в Грузии хорошо помнили древние предания. «Колхида» приблизилась, заложила вираж и легла на курс с другого борта «Арго». «Добро пожаловать! — крикнули нам с яхты по-английски. — Добро пожаловать в Грузию!» Рулевой яхты потрясал бутылкой — должно быть, с игристым вином: когда он наконец вытащил пробку, из горлышка выплеснулась пена. Экипаж яхты разобрал стаканы, поднял их в тосте, все выпили, а потом кинули опустевшие стаканы в море.
— Эй, а нас угостить? — деланно возмутился Тим Редмен.
Грузины заулыбались, закивали; «Колхида» подошла к нам почти вплотную, и на «Арго» передали три бутылки с вином.
Я посмотрел на «Товарищ», вдоль борта которого подпрыгивали и махали руками люди, различил телевизионную камеру, нацеленную на «Арго», и на шкафуте — компанию крепких ребят в синих спортивных костюмах. Они выглядели как футбольная команда, позирующая для групповой фотографии. Тут я вспомнил, что мне обещали прислать на борт «Арго» группу советских гребцов. Вероятно, это они и есть.
Наша резиновая лодка двинулась к «Товарищу» — ей выпало поработать челноком. Одним из первых на борт галеры поднялся коренастый круглолицый человек и с улыбкой протянул мне руку. Я сразу узнал его по виденным ранее фотографиям.
— Вы Юрий Сенкевич, — сказал я. — Спасибо, что все устроили. Мы никак не ожидали такой встречи!
— Рад, что вам понравилось, — ответил Юрий. — Мы ждем вас уже два дня, и все просто извелись от нетерпения.
На палубу галеры высыпали те самые крепкие ребята в спортивных костюмах, великолепно сложенные; они принялись обмениваться рукопожатиями с членами экипажа. На всех костюмах был вышит герб Грузии. Новичкам, похоже, не терпелось взяться за весла.
— Можно нам погрести? — спросил их старший.
Марк Ричардс закатил глаза в притворном изумлении.
— Да ради бога! Вот, держите!
Он поднялся со скамьи, уступая свое место грузинскому атлету, который взялся за весло и делал несколько пробных гребков, привыкая к рукояти; движения выдавали в нем опытного гребца. Как выяснилось, все новоприбывшие профессионально занимались спортом, имели присуждаемое в СССР звание мастеров спорта, двое оказались гребцами на каноэ, а старший группы носил звание чемпиона Спартакиады народов СССР. Даже жизнерадостный, несколько менее стройный, чем остальные, человек, сразу же предложивший сменить меня у кормила, был спортсменом, удостоенным различных наград.
На палубе «Арго» сделалось неимоверно тесно, и тут прибыли официальные лица — во главе с мужчиной в парадной форме старшего офицера пограничной охраны с аксельбантами и множеством золотых звезд на кителе. Он не столько проверял наши документы, сколько штамповал печатью «Арго» — с очертаниями галеры — чистые листы бумаги и конверты. К Юрию Сенкевичу присоединился его сын Николай. Меня представили невысокому, чрезвычайно подвижному и компетентному на вид человеку, судя по черным волосам и глазам — настоящему грузину; это оказался Нугзар Попхадзе, председатель грузинского телевидения, возглавлявший также комитет по встрече «Арго». Он сразу, что называется, взял быка за рога. Как далеко мы намерены пройти сегодня? Быть может, мы достигнем города Поти в устье Риони?
Нет, это слишком далеко, ответил я, но если ветер продержится, мы придем в Поти на следующий день.
— Отлично, — сказал Нугзар, потирая ладони. — Мы будем вас ждать.
Больше он ничего не сказал, а я не уточнял, хотя лукавинка в его взгляде должна была меня насторожить.
С Нугзаром прибыл еще один мужчина, в котором издалека угадывался ученый; честно говоря, редко приходится видеть, чтобы человек науки — очки, благообразная седина — с таким удовольствием взбирался на борт гребной лодки. Это был профессор Отар Лордкипанидзе, чье имя я хорошо узнал в последние три года, с тех пор как занялся изучением фактологической основы преданий о Ясоне и аргонавтах. Этим именем были подписаны многие прочитанные мною статьи о ранних контактах греков с Колхидой. Кроме того, профессор руководил знаменитыми раскопками греческой колонии Вани на берегу реки Риони, выступал с неизменно содержательными докладами на международных конференциях и возглавлял престижный Центр археологических исследований Академии наук Грузинской ССР.
— Мы ждем вас в Вани, — сказал профессор. — Всем очень хочется с вами повидаться. А я собираюсь повозить вас по Грузии и показать вам те места, которые вы пожелаете увидеть.
Рассыпаясь в благодарностях, я не мог не задаться вопросом, а чем обернулись бы все приготовления радушных хозяев, случись «Арго» не дойти до Грузии. В конце концов, у нас ведь не было твердой уверенности, что мы сумеем проделать весь путь. Мы вполне могли не справиться с босфорскими течениями или затонуть в шторм У Синопа. Здесь, в Грузии, и на более высоком уровне, в Москве, явно приложили немалые усилия к встрече с нами — месяцы на планирование и подготовку, выделение ресурсов, уточнения расписания, отбор и тренировки команды гребцов, дежурство «Товарища»… И все ради какой-то крошечной лодчонки, которая ползет со скоростью улитки то на веслах, то под парусом к берегам Грузии! Я порадовался тому, что не подозревал о своей ответственности перед этими людьми, пока «Арго» находился в море, — так было куда проще наслаждаться гостеприимством.
Тем вечером мы добрались до Кобулети, прибрежного поселения километрах в 25-и к югу от Поти; там равнина дельты Риони переходит в песчаный берег, поросший соснами. Грузинские волонтеры как будто огорчились попутному ветру, из-за которого мы до самого заката шли под парусом, пока плеск волн не предупредил нас, что впереди отмели. «Товарищ» давно ушел — осадка не позволяла ему приближаться к берегу, а другие яхты отправились ночевать в гавань Поти. С ними уплыли шестеро аргонавтов, не сумевших устоять перед радушием и энтузиазмом грузин. Куда они уплыли и с кем, я не имел ни малейшего представления; утром же они вернулись и сообщили, что провели ночь в Поти, ели, пили и радовались жизни.
— В ресторане мы видели женщину ростом не меньше шести с половиной футов! — заявил Тим Редмен с видом завзятого морского волка, который проплавал много лет и вернулся домой с байками о дальних странах.
Грузинским мастерам спорта, заменявшим той ночью отсутствовавших членов экипажа, пришлось познать йогические прелести спанья на деревянных гребных скамьях и нести вахту, наблюдая за тем, чтобы «Арго» не снесло на берег. Один или двое из них мучились морской болезнью, но даже это нисколько не умерило их пыл. Когда мы двинулись в путь к Поти, до которого оставалось всего несколько миль, послышался громкий треск, а за ним — не менее громкий крик. На сей раз сломалось не весло, а уключина одного из весел: чемпион Спартакиады так налег на свое весло, что уключина не выдержала.
«Товарищ» присоединился к нам с рассветом и повел нас в гавань Поти. Мы послушно следовали за барком. В полумиле от входа в гавань мы остановились, чтобы придать «Арго» приличный вид — аккуратно свернуть парус, натянуть шкоты, припрятать под скамьи рюкзаки и прочее добро. После чего — английские, ирландские и советские гребцы двигали веслами в унисон — вошли в гавань Поти, мимо портовых кранов, плавучих доков, гор металлических отходов и недостроенных кораблей на стапелях, обогнули мол и очутились в основной акватории. Юрий Сенкевич, стоявший рядом со мной, удивленно хмыкнул. Дальняя сторона гавани была усеяна людьми, там собралась многотысячная толпа, люди высыпали даже на балкон здания портового управления, доминировавшего над гаванью, высовывались из окон, с любопытством глядели на нас из кабин портовых кранов. В гавани находился «Товарищ», успевший пришвартоваться, равно как и те три яхты, которые встречали нас накануне, и еще одна — под болгарским флагом, пересекшая Черное море ради свидания с «Арго».
— Ровнее! Держите ритм! Не сбиваться! — Галера горделиво преодолела последнюю сотню ярдов. — Бросить якорь! — Кормак немедленно опустил якорь в мутную воду гавани. — Правый борт, табань! Левый борт, греби! — Грузинским волонтерам перевод не потребовался, они и без того знали, что делать. «Арго», подчиняясь движениям весел, плавно развернулся. — Полный назад! — Гребцы левого борта стали тормозить, и галера подалась к пристани. Матрос на берегу принял причальный конец и обвязал кнехт. — Суши весла! — Аргонавты дружно убрали весла и перекинули их через палубу. Потом все поднялись и двинулись на пристань — каждому хотелось ступить на землю Грузии.
Полицейские выстроились в линию, оттесняя любопытствующих. Стоило нам выйти на пристань, как навстречу устремились детишки, маленькие девочки со смешно болтающимися «хвостиками»; каждая норовила обогнать другую и добежать до нас первой, а в руках у них были букеты цветов, которыми аргонавтов буквально засыпали. Потом передо мной возникла внушительная фигура — мужчина с роскошными усами, облаченный в сюртук наподобие драгунского кителя, сапоги из мягкой кожи и с кинжалом в серебряных ножнах на поясе. Он взял меня под локоть, другой рукой сделал величавый жест и напевно заговорил.
— Это старогрузинский, — сказал мне на ухо Отар. — Он приветствует вас в Грузии.
Затем меня представили мэру Поти, поднесли вино в двух неглубоких глиняных сосудах и блюдо с фруктами. «Это традиционные дары гостям», — пояснил Отар. Из динамиков на балконе полились звуки грузинского гимна, и все люди на набережной подхватили слова, словно запел чрезвычайно многочисленный хор. Потом все повернулись в одну сторону; я тоже повернулся и увидел группу мужчин, человек двадцать, большинству явно за пятьдесят, в тех же национальных костюмах — длинные черные сюртуки с отделкой серебром, черные сапоги, газыри крест-накрест и белые головные повязки. Почтенные старцы стояли подбоченясь. Вот их предводитель сделал шаг вперед, повернулся к своим товарищам, поднял руку — и мужчины запели. Надо признать, в Грузии искусство народного хорового пения достигло поистине совершенства.
Я впервые слушал грузинскую песню вживую — в последующие дни нам довелось слышать их снова и снова, — и этих песен мы и мои спутники никогда не забудем.
Ясона и аргонавтов в царстве Эета ожидал далеко не столь радушный и теплый прием. Они приближались к побережью Колхиды с величайшей осторожностью, скрываясь от дозорных под покровом тьмы. Четверо юношей, спасенных с острова Ареса, предупредили аргонавтов, что их дед хитер, жесток и не жалует чужестранцев, приходящих незваными: обычно он велит схватить чужаков и предать смерти. Поэтому аргонавты проникли в Колхиду тайком, словно взломщики в хорошо защищенный дом. Они вошли на веслах в устье Фасиса и поднялись немного вверх по течению реки, где и укрыли «Арго» в тростнике на болотах, а сами принялись держать совет, как им похитить золотое руно у правителя колхов.
Согласно Аполлонию, Ясон решил соблюдать обычай и рассудил, что, раз Эет предложил кров и пищу беглецу Фриксу, прибывшему в Колхиду, аргонавтам следует открыто поведать царю о своих намерениях. Так они смогут узнать, считает ли царь их друзьями или врагами. И вот Ясон направился во дворец Эета, взяв в руку жезл Гермеса (знак посланца, пришедшего с миром); его сопровождали аргонавты Теламон и Авгий и внуки царя Эета, которым предстояло объяснить деду, зачем аргонавты приплыли в Колхиду.
Царский дворец, по Аполлонию, лежал на правом, северном берегу реки Фасис. Чтобы добраться до него с болота, где укрыли «Арго», нужно было миновать странные места: «Там росли в изобилье / Ивы речные одна близ другой, росли там и вербы, / А на верхних ветвях, привязаны вервием крепким, / Трупы висели». По местному обычаю в земле хоронили только женщин; когда умирал колх, его тело заворачивали в сыромятную воловью кожу и вешали на дерево «вне города». Густой туман над болотами, ниспосланный богиней Герой, должно быть, делал дорогу еще более зловещей, однако он и скрывал чужаков и позволил Ясону и его спутникам беспрепятственно достичь ворот крепости.
Дворец представлял собой обширный комплекс с вереницей внутренних дворов, балконами, пристройками и многочисленными помещениями. За «двустворными дверями» находились покои самого царя и его сына и наследника Апсирта, а также «женские горницы», где проживали обе дочери Эета, царевна Медея и царевна Халкиопа, их помощницы и служанки. Ясон и его спутники обнаружили, что ворота распахнуты, вошли внутрь и увидели, что придворные заняты повседневными делами: служанки пряли и ткали, рабы собирали хворост, разделывали тушу быка и нагревали воду для мытья.
По всей вероятности, описание дворца Эета — фантазия Аполлония, который старался поразить читателей-современников иноземными чудесами и красотами. Возможно, это описание основывается на неких общих идеях о том, как могло быть устроено дворцовое пространство. Кстати, утверждение поэта, что царь Эет, правивший Колхидой, когда туда прилетел Фрикс, был жив и здоров во времена аргонавтов, также представляется сомнительным: историки полагают, что Эет — не имя собственное, а титул колхидских царей, во всяком случае, для греков, которые всех царей Колхиды именовали эетами.
Нежелание Ясона лгать подвергло предводителя аргонавтов опасности. Царь пригласил гостей разделить с ним еду, а после пиршества спросил у своих внуков, почему те столь быстро возвратились, да еще привели с собой чужаков. Арг, старший из четверых, поведал, что они потерпели кораблекрушение у острова Ареса, были спасены аргонавтами и приплыли домой. А чужаки, продолжал он, прибыли за золотым руном, которое хотят забрать с собой в Грецию. Если Эет согласиться отдать баранью шкуру, Ясон и аргонавты готовы помочь колхам в их затяжной войне с северными соседями — савроматами.
Эет разгневался, обрушился с бранью на Ясона, Авгия и Теламона и поклялся, что если аргонавты тотчас же не покинут пределы его царства, то жестоко поплатятся за свою дерзость. Все, что они рассказывают о золотом руне, — ложь. На самом деле они приплыли сюда, чтобы убить царя и завладеть его троном. Если бы их не защищали законы гостеприимства, он бы отрубил им лживые языки и руки и отослал бы изувеченными обратно, чтобы все узнали, как Эет поступает с незваными гостями.