– Садитесь, пожалуйста. Я пригласила вас к себе, чтобы попросить мне помочь в одном деле.
– Весь к вашим услугам, – расшаркался жандарм.
Генеральша рассказала о пребывании Ривы на Утесе.
– Эта жидовка наводит меня на подозрение. Что ей делать на Утесе, и почему она поселилась именно у Звонарева, который долгое время состоял при Кондратенко и досконально знает расположение и состояние всех укреплений Артура?
– Прикажете все расследовать?
– Не только расследовать, но и обезвредить эту тварь. – И генеральша состроила презрительную гримасу.
– Слушаюсь! Немедленно будет исполнено! Разрешите идти? – Познанский вскочил и мгновенно исчез за дверью. Затем он направился в штаб Стесселя. Зайдя к начальнику штаба полковнику Рейсу, он попросил у него приказа о производстве обыска в квартирах-Ривы в Новом городе и Звонарева на Электрическом Утесе и их аресте в случае обнаружения подозрительных материалов.
– Прапорщика Звонарева? – удивился Рейс. – Вы ведь знаете, что это протеже Кондратенко и почти зять Белого. Без ведома начальника района не могу, – отказал Рейс.
– Это распоряжение самой Веры Алексеевны.
Полковник испытующе посмотрел на Познанского.
– Хорошо! Я проверю потом ваше заявление.
Через четверть часа жандарм вышел с нужной бумажкой в кармане. По дороге к себе он мысленно набросал план действий. На Электрический Утес ему ехать не хотелось, так как он опасался столкновения с артиллерийскими офицерами, которые не переносили жандармов. В домике же Ривы можно было рассчитывать и на поживу при обыске. Поэтому, придя в жандармское управление, он предложил своему начальнику ротмистру князю Микеладзе отправиться на Утес. Ротмистр, не отличавшийся сообразительностью, согласился. Вскоре оба жандарма двинулись в путь.
На Утесе Микеладзе сперва зашел к Гудиме, предъявил свои полномочия и с ним отправился в комнату Звонарева. Появление жандармов повергло Риву в неописуемый ужас. Она совершенно растерялась, заплакала и бессвязно уверяла, что она ни в чем не виновата.
Ротмистр не замедлил счесть все это за косвенное доказательство своих подозрений и рьяно принялся за обыск. В результате были обнаружены завалявшийся старый план Артура, несколько неоконченных проектов батарей с объяснительной запиской к ним. Захватив все это, жандармы увезли с собой и Риву.
– Добрались-таки и сюда, сволочи, – выругался Лебедкин, издали наблюдавший с солдатами за происходящим.
– Нет нашего поручика. Он бы ее в обиду не дал.
Живо бы прогнал отсюда этих стервецов, – поддержали солдаты.
– Я сейчас поеду на Залитерную с обедом, – вмешался Заяц, – и сообщу все прапорщику.
– Только лети духом, чтобы они скорее тебя не добрались туда.
– Кухня-то сегодня полупустая, мигом доберемся.
Белоногов, запрягай, – скомандовал Заяц своему помощнику.
Доставив арестованную на гарнизонную гауптвахту, Микеладзе отправился на Залитерную за Звонаревым.
Прапорщика там не оказалось. Предупрежденный Зайцем, он отправился на батарею литеры Б посоветоваться с Жуковским. Борейко же при виде жандарма не замедлил взъерошиться.
– Если бы прапорщик и был здесь, то все равно я не допустил бы его ареста. А пока что прошу освободить батарею от вашего присутствия, – отрезал он ошарашенному ротмистру.
– Вы забываете, что я прибыл по распоряжению штаба Стесселя.
– Прибыли вы не ко мне, нужного вам лица здесь нет. Поэюму ваше пребывание на Залитерной совершенно излишне. Эй, подать экипаж начальника жандармского управления! – приказал поручик.
– Но хоть укажите, где сейчас находится Звонарев.
– Мне это совершенно неизвестно.
Микеладзе нехотя направился к экипажу.
– Вашбродь, прапорщик Звонарев просят вас к телефону, – подбежал в это время денщик Борейко.
– Идиот, – зашипел на него поручик, но было уже поздно. Жандарм быстро обернулся.
– Вот и прекрасно. Я сейчас переговорю с ним и попрошу его приехать сюда, – проговорил он.
Но вместо прапорщика ротмистру пришлось говорить с Жуковским.
– Поскольку я не получил от своего начальника никаких распоряжений относительно Звонарева, я не считаю возможным выполнить ваше требование, – ответил кашпан. – Вам придется лично предъявить мне приказ об аресте.
– Не могу же я этого сделать по телефону.
– Остается одно-прибыть ко мне на лигеру Б.
На фронте было тихо, и это придало храбрости жандарму. Скрепя сердце он отправился к Жуковскому.
– Николай Васильевич, гоните эту сволочь в шею и без разрешения Белого Сереже не выдавайте, – тотчас же проинструктировал своего командира Борейко.
Увидев подпись Рейса, Жуковский заколебался и предложил Звонареву самому решить, что ему делать.
– Раз есть приказ, надо ему подчиниться, – со вздохом проговорил Звонарев.
– Я же немедленно обо всем сообщу в Управление артиллерии. Все, конечно, быстро выяснится, – обрадовался Жуковский.
Звонарев стал прощаться. Солдаты недоумевающе спрашивали друг у друга, почему забирают прапорщика.
– Донос на него был, что он японцу в руку играет, – сообщили наиболее осведомленные телефонисты.
– Чепуха все это! То-то он позавчера не менее батальона побил да покалечил, когда сам из пушки с Жигановым стрелял.
– Это, знать, он для отводу глаз!
– За такой отвод японец небось его не поблагодарит.
– Прощайте, братцы! Дай вам бог удачи! – обратился к ним Звонарев.
– Счастливо! Скорей до нас вертайтесь назад, – хором ответили артиллеристы.
Пока Микеладзе орудовал на Утесе и батарее литеры Б, Поз и а некий тоже не терял времени. Подойдя к домику Ривы в Новом городе, он предусмотрительно оцепил его, а затем, обойдя со двора, стал стучать в заднюю дверь.
Куинсан тихо беседовала со старым китайцем, почтительно выслушивая его указания, когда раздался стукв двери. Выглянув в окно, она увидела, что дом оцеплен жандармами. В страхе она сообщила об этом своему гостю.
– Что бы ни случилось, говори одно: не знаю, не знаю, не помню, все отрицай. Русские жандармы и власти особенной понягливостью не оглнчаются. Не думаю, чтобы они смогли разоблачить меня, а тем более тебя, – наставлял старик девушку.
– Может, постучат и уйдут? – предположила Куинсан.
– Это молодой жандарм, поручик Познанский, – разглядел в щелку старик. – Он обязательно ворвется в дом. Захочет отличиться. Будь с ним особенно осторожна…
Все окна были закрыты, внутри не было слышно ни малейшего движения, домик казался пустым. Поручик призадумался. Принадлежи дом только Риве, он без стеснения выломал бы двери и произвел обыск. Но ему прекрасно было известно, что дом находится в аренде у лейтенанта Акинфиева. Вломиться в квартиру морского офицера – значило иметь крупные неприятности с флотским начальством. Это не сулило Познанскому ничего хорошего.
– Постучи посильнее в последний раз, а там придется обождагь чьего-либо прихода, чтобы попасть внутрь, – распорядился он.
С энергией жандармы забарабанили во все окна и двери. От их чрезмерного усердия посыпались кое-где стекла.
– Осторожнее, косолапые идиоты! – прикрикнул поручик.
– Слыхать, ходют, вашескородие, – обрадованно доложил один из унтеров.
– Отворяй дверь живо, сволочь, – заорал Познанский, заметив в одном из окон Куинсан.
Девушка поспешила выполнить приказание..
– Ты оглохла, что ли, дура, – накинулся на нее жандарм.
– Моя сипи, сипи, ничего не слышай, – пробормотала, низко кланяясь, испуганная Куинсан.
Войдя в дом, жандармы бросились обшаривать все закоулки и вскоре извлекли из одной кладовушки старого нищего.
– Моя старая папа, – бросилась к нему Куинсан. Нищий казался страшно испуганным и усиленно кланялся.
– Шпион, сволочь! – проговорил Познанский, дергая его за косу.
– Моя чесни китайса, – со стоном проговорил старик, откидываюсь назад.
– Что ты тут делаешь, старый хрыч? – буркнул Познанский.
– Куш, куш мала-мала.
– Моя чифан[*1] ему дай, – вмешалась Куинсан.
– Недурна канашка, – взял ее за подбородок жандарм. – У такой обезьяны и такая дочка! Силин, нет ли там отдельной комнаты? Мне надо поговорить по секрету с ней, – обратился он к своему старшему унтер-офицеру.
– Спальня имеется, вашбродь, в ней кровать пуховая, – понимающе улыбнулся Силин.
– Вы тут присмотрите за стариком, чтобы не сбежал, – распорядился поручик.
– Не извольте беспокоиться – углядим, вашбродь, – успокоил Силин.
Старик сидел на табуретке, совершенно безучастный ко всему окружающему.
– Эх, старик! – обратился к нему один из жандармов, оставшихся на кухне. – Дело твое худое есгь, будет тебе кантами. – И он выразительно ударил себя ребром ладони по шее.
– Моя чесни китайса.
– А зачем долго не отпирал дверь?
– Шибко ломайло, шибко старашно. Ч и А а и – еда, обед.
Унтер закурил и стал поглядывать в двери комнат, другой перебирал кастрюли, выбирая себе по вкусу. Старик неожиданно метнул в сторону и исчез за дверью.
– Стой, куда? – бросились за ним жандармы.
Старику удалось бы убежать, но на его несчастье, выбегая во двор, он налетел на одного из расставленных снаружи унтеров. На крик сбежались остальные жандармы и сам Познанский, не успевший «допросить» Куинсан.
– Вяжи стервеца, да покрепче! – распорядился Силин. – Старый, а силы больше, чем у молодого.
Избитого, связанного по рукам и ногам нищего заперли в сарай и рядом с ним посадили караульного. Познанский больше не сомневался, что пойманный-шпион, и, обрадованный удачей, торопился закончить обыск. Ничего подозрительного найдено не было.
Через полчаса старика и Куинсан под конвоем отвели на гауптвахту, а Познанский поспешил с докладом к Микеладзе. Затем они отправились в штаб Стесселя. Ознакомившись с делом, генерал приказал весь материал отправить к председателю крепостного суда, генералу Костенко.
Вернувшись домой, Варя, чтобы отвлечься от своих грустных мыслей, усиленно занялась хозяйством, помогая матери.
Рива не выходила у нее из головы. Она ломала голову над тем, как разъединить ее с Звонаревым. В помощь Веры Алексеевны она не верила.
– Найду лейтенанта, который содержит ее, и все расскажу ему, – наконец решила она.
Но ни его фамилия, ни теперешнее местонахождение ей не были известны. Варя решила попытаться узнать фамилию Ривиного друга у старшего писаря Управления артиллерии Севастьянова, который был в курсе всех артурских дел.
– Петр Евдокимович, не знаете ли фамилию того моряка, который содержит эту… Риву? – спросила она его.
– Вы хотите сообщить ему о ее аресте?
– Как аресте?
– Разве вы не знаете, барышня? Ее забрали вместе с прапорщиком Звонаревым.
– Звонарев арестован? – побледнела Варя.
– По распоряжению полковника Рейса. Обвиняется чуть ли не в шпионаже.
– О господи! Да кому же могла прийти в голову такая нелепая мысль?
– Не знаю. Сейчас они на гауптвахте, а вечером их будут судить.
У Вари подкосились ноги, и она опустилась на табуретку, почти теряя сознание.
– Вам нехорошо, барышня? Я сейчас принесу воды, – засуетился Севастьянов. – Да вы не волнуйтесь. Их, наверное, генерал Костенко оправдают.
Преодолев минутную слабость, Варя поспешила домой.
– Папочка, Сереж… Сергей Владимирович арестован! – влетела она в кабинет отца.
– Да, знаю, какое-то недоразумение, – спокойно ответил Белый.
– Его сегодня судить будут! – с отчаянием проговорила Варя.
– Тем лучше. Костенко его знает по работе и, конечно, быстро разберется во всем.
Варя постояла несколько секунд в нерешительности.
– А его не повесят, папа?
– За что? Разве за то, что сбил тебя совсем с панталыку. Так за это надо прежде всего тебя драть, чтобы дури в голове было меньше.
– Все это неправда, папа! – смущенно проговорила девушка и поспешила выйти.
– Скорее к Костенко, – шептала она, выходя из дому.
Костенко по-прежнему жил на так называемых дачных местах, расположенных в седловине между отрогов Золотой и Крестовых гор.
Варя застала его отдыхающим после обеда.
– Не приказали до вечера будить, – сообщил девушке денщик.
– Он знает, что сегодня состоится заседание суда по делу о шпионстве?
– Нынче почти каждый день кого-нибудь судят, – равнодушно ответил солдат.
Подождав немного. Варя решительно вошла в дом и поскреблась в дверь кабинета, но ответа не последовало. Тогда она осторожно открыла дверь и тихонько ок ликнула генерала.
– Кто там? – спросонок не разобрался Костенко.
– Это я, – вошла девушка.
– А, попрыгунья-стрекоза! Входи, входи. Зачем ко мне залетела?
– Он совсем ни при чем, это все она! – заволновалась Варя.
Костенко протер глаза и удивленно уставился на свою гостью, которая, захлебываясь и глотая слова, довольно бестолково рассказала о цели своего посещения.
– Вы, Михаил Николаевич, обязательно должны его освободить, – закончила она.
– Так это о твоем дружке сердечном дело идет? Но ведь там замешана еще какая-то особа. Я сначала думал, что просто идет разговор о шпионах, и тут разговор короткий: вздернуть, и дело с концом. А тут, оказывается, целый роман с контрабасом, даже с двумя, – лукаво подмигнул он.
– Даю вам честное слово, что он ни при чем сложила на груди руки девушка.
– Было бы очень просто разрешать судебные дела на основе таких заявлений, – расхохотался Костенко. – Дайка я еще посмотрю присланный материал. – И он, оседлав очками свой нос, стал читать донесения жандармов.
– Интересно знать, что послужило началом дела. Тут имеется лишь предписание штаба Стессел-я о производстве ареста. Но почему было отдано такое распэряжение, неясно, – бормотал генерал. – Ну, тут все пустяки, а это посерьезнее. Так, так! Прямых улик нет, но косвенные имеются, и их придется проверить, – резюмировал прочитанное Костенко. – Я лично не думаю, чтобы этот, как его… Звоников…
– Звонарев, – поправила Варя.
– Ну, все равно, чтобы он был замешан! Простое стечение обстоятельств.
– Вы пригласите папу в свидетели?
– Зачем беспокоить Василия Федоровича?
– Это же его офицер, он может дать о нем отзыв, и Кондратенко тоже.
– Конечно, суд примет во внимание мнения таких почтенных людей.
– Тогда я приведу папу на суд. И мне можно будет присутствовать на заседании?
– Не полагается. Дело пойдет при закрытых дверях.
– Хоть одним глазком посмотреть, что там будет делаться…
– Там видно будет.
Варя распрощалась и упорхнула, а Костенко, охая и кряхтя, стал собираться на службу.
После долшх настояний Варе все же удалось уговорить отца побывать на суде, Кондратенко же она так и не нашла.
Было около шести часов вечера. Дневной жар понемногу начал спадать. С моря потянуло прохладой. На улицах города появились гуляющие. Японцы молчали. На «Этажерке» играла музыка. С кораблей съезжали моряки. Китайцы-лоточники расположились у входа на бульвар.
Варя с отцом, свернув с набережной, направились к гарнизонному собранию, где обычно заседал военный суд. По дороге их нагнал уже немолодой, полный адъютант крепостной артиллерии, призванный из запаса прокурор порт-артурского окружного суда, поручик Азаров.
– Вы куда торопитесь, Иван Иванович? – спросил его генерал.
– Я назначен сегодня выступать в качестве обвинителя на заседании суда.
– Так это вы будете доказывать, что Эвонарев виноват? – коршуном накинулась на него Варя.
– Зная ваши симпатии к нему, ограничусь требованием его расстрела, а не повешения.
– Как? Расстрелять? – не поняла шутки девушка и громко всхлипнула. – Он совсем невиновен, – сквозь слезы проговорила она.
– Не смей реветь на улице, – рассердился Белый, – иначе мы сейчас же отправимся домой! Вот уж действительно, «что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом»!