Нас несло на северо-восток. Впереди темнота зловеще сгущалась, становилась более тёмной у моря, внизу и светлей у туч, вверху. Мунх сказал, что это земля. Я без него это понял и лихорадочно искал разрыв в этой тверди. Мунх сказал, чтобы я правил ещё левее, там он не видит землю, а видит море. Я тоже разглядел узкую полоску чистой воды. Мы приближались к земле. И разрыв между островами увеличивался справа. Надо было поворачивать, а иначе нас разобьёт о скалистый берег. И я повернул. Волны заваливали корабль на левый борт, и мы уж совсем было простились с жизнью, как вдруг ветер переменился и задул с северо-запада. Корабль выпрямился, проскочил пролив и вышел в окрытое море. Волны тут были явно меньше.
Вскоре буря утихла. Нас несло на юг. Ветра не было. Был полный штиль, но мы двигались. Судя по всему, нас несло на юг морским течением. Я попрежнему не знал, где мы находимся. Но если буря нас гнала на северо-восток, то возвращаться нам надо на юго-запад.
Как только задул слабенький ветерок, мы поставили уцелевшие паруса и стали держать курс на юго-запад. Вскоре справа по борту показалась цепь островов. Ночью видели на них огни. Это горели костры местных жителей, значить острова, были обитаемы. Но проверить это мы не успели. Внезапно налетела буря и погнала наш корабль на восток. Мы лишились почти всех парусов. Теперь мы стали добычей ветра и волн. Мне стало страшно. Буря утихла. Мы дрейфовали. Опять нас несло течение, но на этот раз, на север, туда, куда нам было не надо. Земли вокруг не было видно.
Тянулись дни. У нас заканчивалась пресная вода. Мы всегда ходим в плаванье не далеко от берега и трудностей с водой никогда не испытываем, так как всегда можно причалить возле любой реки и набрать воду. Здесь же мы несколько долгих дней не причаливали к берегу. Наконец впереди мы заметили узкую полоску скалистой земли. Она тянулась с юго-востока на северо-запад. Нас несло на неё. С трудом удалось бросить якорь в небольшой бухточке. Трудно маневрировать почти без парусов. С невысоких скалистых гор текли ручьи. Велик страх перед жаждой – мы заполнили водой всё, что было можно.
Не далеко от берега двигались какие-то животные. Сначало мы их приняли за камни. Но камни шевелились, передвигались и фыркали как лошади. Это оказались огромные животные, которые неторопливо щипали водоросли на мелководье, изредка высовывая, свои маленькие, уродливые головы из воды. Как оказалось, они совсем не бояться людей. Наверное, никогда их не видели, что не удивительно в такой глуши.
Мунх предложил поймать одно из животных и накормить людей свежим мясом. Зделал он это очень просто. Он связал несколько верёвок из конского волоса, а петлю на конце верёвке он надел на хвост животного. Подошёл по мелководью к животному на мелководье и спокойно надел петлю. Животное к этому отнеслось безразлично. Потом приказал рабам тянуть. Животное очаянно закричало и забилось в мелкой воде. Остальные животные расползлись подальше от своего несчастного товарища. На берегу, наша охрана убила его, закидала стрелами. Животное было три бу и три чи длинной (примерно пять с половиной метра). Сколько оно весело, сказать трудно. Очень много. Мы стали владельцами просто таки горы мяса и жира. Мясо животного очень вкусное. Пока наши рабы разделывали тушу, к берегу подплывало другое животное, и жалобно звало своего убитого собрата. Мунх предложил убить и это животное, чтобы оно не мучилось, потому, что ему уж очень его жалко. Что и было сделано нашей охраной. Сколько мы будем идти по морю неизвестно, поэтому мясо нам пригодиться. Несколько дней мы коптили его.
Я спросил Мунха его мнение о том плыть ли нам дальше или остаться здесь. Мунх ответил, что скоро зима и будет очень холодно, а дров здесь мало, только те, что выбросило море. Это было правдой, деревья на острове не росли. Я сказал, что если мы попрежнему будем дрейфовать на север, куда мы придём, неизвестно и живут ли там люди. На что Мунх ответил, что на севере люди живут, об этом говори айну, эвенкил и чаучу, если мы пойдём на север, мы можем встретить людей, и они нам помогут выжить и могут подсказать, как попасть на юг, а если останемся здесь, то точно умрём зимой от холода. Трудно было с ним не согласиться.
Рано утром, с отливом, мы отошли от берега. К нашей радости нас понесло на юг. Но радость была не долгой. Сделав большой круг, корабль развернулся и опять направился к северу. Вдали, слева по борту мы разгледели остров, где провели несколько дней. Больше мы земли не видели. Кругом расстилалось безбрежное море, и тяжёлые серые тучи нависли над ним.
С каждым днём становилось всё холодней и холодней, а дни становились всё короче и короче. Киты уходили на юг, а нас несло на север. Мы пережили два шторма, видели вдали берег, и нам казалось, что там горели костры местных жителей.
Как-то утром, на рассвете мы увидели перед собой землю. Тёмно-синие скалы вырастали стеной из моря, а вдали горбатились пологие горы, без единого выступа и белыми полосками снега на склонах. И облака клубились над ними.
Течение повернуло на восток и наш корабль вместе с ним. Мы шли вдоль незнакомой холодной земли. Слева по борту заметили галичную косу и людей на ней. Мы развернулись и направились к берегу. Вокруг нас на странных лодках, закрытых сверху, ходили местные жители. Мы причалили к галичной косе, кинули якорь.
Я с Мунхом и несколькими людми высадились на берег. Нас окружили местные жители. Мы были без оружия и всем видом показывали, что пришли с миром. Я заговорил с ними на своём родном языке, потом на корейском. Меня не поняли. Мунх заговорил на своём. И этот язык был не понятен местным жителям. Тогда он сказал несколько слов на языке эвенкил. И один мужчина его понял. Как потом оказалось, его мать была из народа эвенкил и язык он немного знал. Звали его Умкы. Мы спрашивали, Умкы переводил, старейшины нам отвечали. Мы поинтересовались, как далеко до земли эвенкил. Нам ответили, что очень далеко, если идти по земле, несколько месяцев пути. Мы шли гораздо меньше. С нами согласились. Нам сказали, что с юга идёт морское течение, которое приносит стволы деревьев и многое другое, мы попали в него, а если бы мы пересекли его и отплыли дальше к западу, то попали бы в другое течение, которое идёт на юг. Я поинтересовался, где же это течение. Мне сказали, что оно здесь и есть и показали на наш корабль. И действительно, корабль слегка отклонялся к западу. Я очень обрадовался, и было собрались обратно, но нас остановили. Они сказали, что уже позно и через некоторое время море замёрзнет, наш корабль или большая лодка, как его они назвали, вмёрзнет в лёд, и мы все погибнем. Нам посоветовали втащить наш корабль на берег, поставить его на брёвна и перезимовать, а весной двинутся обратно на юг. Посовещавшись, мы решили так и сделать.
Мы втащили корабль на сушу, используя брёвны как катки, убрали руль, мачты, закрепили корпус верёвками. Теперь никакие ветра его не опрокинут. Я показал Умкы бамбуковую пластину, из чего были сделаны наши паруса и спросил его, чем её можно заменить. Ответ был предсказуем, он сказал, что только кожей, больше здесь ничего нет.
Мы выкопали землянки, такие же, как у местных жителей и ямы для хранения мяса. Специально для нас убили двух китов и уверели, что до весны мы доживём благополучно.
После всех этих хлопот потянулись скучные длинные дни. Собственно дней как раз и небыло. День всё уменьшался, уменьшался, пока совсем не исчез и превратился в сплошную ночь. Море действительно замёрзло. Несколько раз мы видели в небе огромные огненные разноцветные ленты, что сверкали и переливались на небе. Было это необычно и очень страшно.
Мы выучили местный язык. Он оказался очень трудным. И, что интересно, женщины произносят многие слова не так, как мужчины, и создаётся впечатление, что женщины и мужчины этого народа говорят на разных языках. Хотя, мужчины и женщины даже говоря на одном языке, всё равно говорят по-разному.
Местные жители называли себя луолаветлэн, то есть настоящими людьми, остальных они считали не настоящими. И нас в том числе. Это очень обидно для жителя Поднебесной. Мы привыкли считать себя центром земли! А тут какие-то варвары превозносят себя до небес! Они искренне смеялись над нашим кораблём, говоря, что разве можно доверять ветру, что вёсла надёжней. Я показал им компас. Они сказали, что и так знают направление, куда грести и спросили меня, что если вода в плошке, где плавает иголка, замёрзнет, то, что я буду делать? Подднанные Поднебесной никогда не заходили так далеко на север, и вода никогда не замерзала, поэтому ответа на их вопрос у меня не было.
Наша охрана и часть команды ходили с местными на лёд, добывать морских зверей. Видели огромных белых медведей. Один наш охранник снискал уважение среди местных жителей, когда одним ударом сабли раскроил череп белому медведю. Сначало, они признали это за подвиг, но потом сказали, что вот если бы кто убил медведя голыми руками, то тогда это действительно подвиг. На что Мунх сказал, что голыми руками он медведя, конечно не убъёт, но вот своим ножом попробует. И вынул из ножен свой нож с лезвием в пол человеческой руки. Луолаветлэн сказали, что пусть попробует. Вскоре случай представился. На морском льду недалеко от посёлка заметили белого медведя. Мунх собрался на охоту. Он взял нож, драную шкуру и попросил местных разозлить медведя так, что бы он встал на дыбы, если, конечно, они не испугаются. Луолаветлэн не испугались и с помощью своих собак заставили медведя поднятся. Мунх приблизился к медведю и крикнул что-то обидное на своём языке. Медведь повернулся к нему. Мунх стремительно бросился к зверю, кинул ему в передние лапы скомканную шкуру, а сам пролез под задними ногами, пока тот падал. Медведь с остервенением терзал шкуру, потом как-то устало ткнулся носом в снег и затих. Под брюхом у него расплылось огромное мокрое пятно. Оказывается, когда Мунх подлезал под медведем, успел ножом вспороть ему живот. Это была блестящая победа. Но настоящие люди так не считали. Они сказали, что берут медведя умом и хитростью, а не колдовским оружием, неизвестно из чего сделанного. Мунх попросил рассказать, как они берут хитростью такого большого и опасного зверя. Луолаветлэн рассказали, что берут китовый ус, скручивают его, перевязывают жилами, чтобы он не раскрутился, обволакивают его жиром и замораживают. Потом подбрасывают медведю. Медведь это съедает, жир и жилы у него в желудке перевариваються, китовый ус распремляется, разрывает зверю внутренности, и он умирает в страшных мучениях. Они очень гордились своей изобретательностью, правда, потом выяснилось, что это не они придумали, как и поворотный гарпун, который поворачиватся в ране морского зверя и не даёт ему освободиться. Это всё придумали люди соседнего племени, которые живут на другом конце галичной косы и называют себя юит, что значить люди, или в пику своим соседям, называют себя юпик, что значить настоящие люди.
Живя среди луолаветлэн, мы узнали, что они и чаучу, это один народ, когда-то расколовшийся надвое. Одни остались на побережье и называют себя морскими настоящими людьми. Другие ушли вглубь земли, которую называют тундрой, где сначало охотились на оленей, а затем начали их разводить, переняв у эвенкил навыки оленеводства. Чаучу, означает владеющие оленями. Чаучу считают, что они лучше морских, морские считают, что они лучше оленных, но все вместе они считают, что они лучше всех остальных, особенно юит, которых они когда-то выгнали из тундры и потеснили на побережье.
В своих легендах, луолаветлэн рассказывают, что их предки плавали далеко на юг. Они плыли мимо цепочки островов, которые тянутся с севера на юг и попали на большой остров, покрытый деревьями, где живут голые волосатые люди. Там луолаветлэн взяли женщин в качестве жён и вернулись обратно. Я понял, что они добрались до острова Эдзо (Хокайдо), где живут айну. Теперь понятно, почему некоторые местные жители имеют такую густую растительность на лице и такой высокий рост.
Весной, когда лёд начал таять к нам с Мунхом подошёл старейшина посёлка по имени Гитиннэвыт, что значить красавица. Очень смешно смотреть на морщинестого старика с клочьями седой бороды на лице и с таким именем. Объясняеся это просто. Когда-то в детстве он тяжело заболел, и, чтобы мальчик не умер, родители решили обмануть злого духа болезни и переименовали сына, дали ему женское имя. После этой болезни он стал предвидеть будующее, что позволило ему в дальнейшем стать главой этого посёлка.
Так вот, Гитиннэвыт сказал, что его соплеменники хотели бы с нас получить что-нибудь за гостеприимство. Мунх был возмущён. Он сказал, что нигде в мире за гостеприимство не платят. На что Гитиннэвыт сказал, что и настоящих людей в мире не много. Я спросил его, что он хочет? Ведь у нас ничего нет. Старейшина с этим согласился и сказал, что у нас есть люди, которые как бы вещи. Он не понимает, как это может быть, но если это вещи, то мы их можем отдать. Я сказал, что действительно я могу их отдать, но зачем они луолаветлэн? Ведь рабов у настоящих людей нет. Гитиннэвыт сказал, что это так и есть, но за этот год посёлок потерял пять мужчин, и осталось пять вдов с сиротами, а это не хорошо, когда женщины живут без мужчин. Поэтому он и хочет, чтобы мы отдали посёлку пятерых мужчин, которых мы считаем вещами. Я подумал, что избавится от пяти лишних ртов не так уж и плохо, в море рабы всё равно ничего не делают, а кормить их приходиться. Я разрешил Гитиннэвыт забрать пятерых рабов, которых он сам выберет. И он выбрал. Но один раб возмутился и сказал, что не хочет здесь оставаться и что он хочет домой в Поднебесную, где ждут его жена и дети. Я ему возразил, что ещё, не известо ждёт ли его жена и жива ли она и сам он может погибнуть, а оставшись здесь, он точно будет жить. На что раб мне возразил, что он и его семья очень горячо молятся и с ним ничего не случиться ни в море, не на суше. Это было правдою, я знаю, что он действительно недавно встретился со своей семьёй. Гитиннэвыту отдали другого раба.
Через некоторое время старейшина подошёл ко мне и сказал, что возьмёт ещё несколько рабов. Я очень удивился. Гитиннэвыт сказал, что моя большая лодка рассохлась, пропускает воду, и мы на ней далеко не уедем. Её надо чинить, а ближайшие деревья растут на другой стороне моря в Восточной земле, куда собрались его молодые воины. Я очень удивился, что у луолаветлэн есть воины, так как воевать им не с кем, а так же спросил, причём здесь наши рабы? Гитиннэвыт ответил, что женщин воинов он отдаст моим рабам, его воины добудут себе молодых жён в Восточной земле.
Спущенный на воду корабль прекрасно ходил под кожаными парусами, но, действительно, потёк. Пришлось спрашивать старейшину посёлка, как же нам попасть побыстрее на юг. Гитиннэвыт сказал, что на моём корабле. Сначало надо будет идти на юго-восток, там можно будет добыть дерево для починки корабля, а молодые воины добудут себе женщин. Потом надо будет идти вдоль островов, которые тянутся с востока на запад. Дальше, когда дойдём до течения, которое идёт на север, разойдёмся, молодые войны луолаветлэн пойдут к себе, а мы сначало пойдём немного дальше на запад. Когда нащупаем течение, повернём на юг. Я был в раздумье, а Мунх сказал …
Евгений протянул тетрадь отцу.
- Оборвалось на самом интересном месте. Было бы любопытно узнать, сколько лет Юй Сугэ странствовал по морям. Был ли он в Восточной земле? Это же Аляска?
- Скорее всего – согласился Сергей Евгеньевич.
- Пап, по-моему, эта рукопись больше чем доказывает подлинность записок Лю Жуншу. А, значить, и наличее золота императора династии Цзинь на Уссури.
- Всегда могут найтись скептики, скажут, что это чья-то шутка.
- Ты перестраховываешься, отец. Какая шутка? Ты когда нашёл этот документ № 1066? И написан он был на чём? На дощечках! А записки Лю Жуншу? На шёлке! То есть у этих двух документов разные судьбы. Это же очивидно. Очень много совпадений в документах: и шторм, и названия народов, и даже имена!
- Ну, имён там нет.
- Есть! Я подставил в пропуски слова и вот что у меня получилось. Слушай. Я выделил слова, которые были в тексте, потом посмотришь.
Евгений раскрыл тетрадь, достал оттуда листок и начал читать:
«Как радостно после долгих лет странствий наконец-то увидеть родные берега реки Бай. Как прекрасно оказаться дома. Дома я, Юй Сугэ, встретил своего начальника по совместному плаванью на север в год собаки, господина Лю Жуншу. Он попросил поведать о моих приключениях, с того момента, как нас разлучил шторм в Северном море. Я дал согласие с большим удовольствием. Вот этот рассказ, который записан с моих слов».