— Мессер Франческо, вы окажете мне огромную услугу, если отправите письмо к принцессе Валерии и ее брату с настойчивой просьбой немедленно прибыть в Милан и подать герцогу петицию о восстановлении в правах Джанджакомо. Он уже совершеннолетний, и только его отсутствие в Монферрато позволяет Теодоро узурпировать принадлежащий ему трон.
Карманьола подозрительно взглянул на него.
— Почему бы вам самому не отправить такое письмо?
Белларион пожал плечами и беспомощно развел руками.
— Принцесса мне не доверяет и поэтому может неверно истолковать мою просьбу.
— Что вы затеваете? — спросил Карманьола, не отрывая от него пристального взора.
— Я вижу, вы тоже сомневаетесь в моей искренности.
— Как всегда, синьор.
— В ваших устах это звучит как комплимент.
— Не понимаю, почему вы так считаете.
— Потому что косвенным образом вы констатируете постоянство моих устремлений. Вы прямолинейны, Карманьола, и за это вас можно уважать. Я действую окольными путями, но, если вы поймете, почему я вынужден так поступать, вполне вероятно, что вы тоже проникнетесь уважением к моим методам. Вы спрашиваете, что я затеваю, и я отвечу вам. Я давно веду игру, в которой пришла пора сделать последний ход. Союз между Фачино и Теодоро тоже был одним из ходов в этой игре, равно как и получение в заложники Джанджакомо, оккупация маркизом Теодоро Верчелли и возведение его на генуэзский престол. Моей единственной целью, однако, являлось раздразнить Теодоро и кинуть ему такую кость, чтобы, схватив ее, он начал представлять собой очевидную угрозу для герцогства и чтобы все, включая самого герцога, смогли наконец-то осознать необходимость обуздать его.
Глаза Карманьолы расширились от изумления.
— Клянусь святым Амброджо, вы глубоко копаете!
— Я совершенно откровенен с вами, — улыбнулся Белларион, — и говорю все это сейчас для того, чтобы победить ваше недоверие и заручиться вашей поддержкой.
— Вы хотите сделать меня пешкой в своей игре?
— Разве Франческо Бузоне Карманьола может быть чьей-то пешкой?
— О Боже, конечно, нет! Я рад, что вы наконец поняли это.
— Неужели я стал бы разговаривать с вами, если бы у меня были сомнения на этот счет? — сказал Белларион, пытаясь убедить своего собеседника в том, в чем сам совершенно не был уверен.
— Скажите мне, какую цель вы ставите перед собой?
Белларион вздохнул.
— Скорее всего, мне просто нравится то, чем я занимаюсь. Фачино как-то раз назвал меня прирожденным стратегом, и я остаюсь им не только на поле битвы, но, в более широком смысле, и в жизни. Вряд ли что-то иное движет мною, — с оттенком задумчивости закончил он и неожиданно добавил: — Так вы отправите письмо?
Теперь настала очередь Карманьолы задуматься. Он тоже отнюдь не был лишен амбиций, и сейчас он ясно увидел, как можно было бы использовать этого изобретательного капитана для достижения своих целей.
— Я сам отправлюсь в Меленьяно, — заявил он.
Он так и сделал, и встреча с ним несколько подняла удрученное настроение принцессы Валерии, уже почти отчаявшейся когда-либо увидеть осуществление своих надежд.
Со свойственной ему прямотой — единственной достойной уважения чертой, которую сумел подметить в нем Белларион, — он перешел сразу к делу, и принцессе Валерии было невдомек, что на этот раз только его манеры можно было назвать прямолинейными.
— Синьора, я пришел для того, чтобы предложить вам принять участие в восстановлении прав на престол вашего брата. Подайте петицию герцогу, и он непременно согласится прогнать этого негодяя Теодоро с узурпированного им трона, о чем я уже давно прошу его.
У нее перехватило дыхание.
— Вы просили об этом герцога? Вы, синьор? Подождите, я немедленно пошлю за своим братом, чтобы и он мог поблагодарить вас, пусть он знает, что в этом мире у него есть хотя бы один верный друг.
— Его друг и ваш покорный слуга, мадонна, — он поднес ее белую руку к своим губам, и в ее глазах блеснули слезы, когда она взглянула на его красиво склоненную голову. — Интриги, которые я столько времени строил в вашу пользу, наконец-то начинают приносить плоды.
— Зачем вам понадобилось интриговать в мою пользу? — нахмурилась она.
Он беззаботно рассмеялся, чтобы рассеять ее сомнения.
— Только для того, чтобы подать герцогу Миланскому повод начать действовать против маркиза Теодоро. Армия готова немедленно выступить в поход, и, если бы лично я командовал ею, можно было бы не сомневаться в том, что справедливость восторжествует и ваш брат займет подобающее ему положение.
— Но кто же командует ею? Неужели не вы?
Жизнерадостное лицо Карманьолы потемнело.
— Белларион Кане, — лаконично ответил он.
— Этот негодяй! — воскликнула она, и ее глаза гневно засверкали. — Он человек регента. Это он помог ему получить Верчелли и стать правителем Генуи.
— Чего он никогда не сделал бы, если бы я не поощрял его к этому,
— заверил ее Карманьола. — Я увидел тогда возможность создать предлог для будущих действий против регента, и теперь настало время воспользоваться им.
— О, так вы решили подогревать его амбиции, пока он не зарвется? Ах, как тонко задумано!
Карманьола самодовольно взглянул на нее.
— Это была хитрая игра. Но она еще не закончена, и сейчас в ней предстоит сделать последний ход. Значит, вы не верите Беллариону…
— Разве я могу ему верить! — горько усмехнулась она и рассказала Карманьоле историю о том, как когда-то Белларион был подослан Теодоро шпионить за ней и убил ее единственного верного и преданного друга графа Спиньо.
Внушив Джанджакомо те же подозрения насчет Беллариона, Карманьола привез брата и сестру в Милан и немедленно потребовал для них аудиенции у герцога.
Филиппе Мария принял их в расположенной в самом центре замка маленькой комнатке, единственное двойное окно которой выходило на вымощенный красным кирпичом двор Сан-Донато, окрашенный мягкими лучами октябрьского солнца в розовый цвет. Скучая по своей библиотеке в Павии, он попытался хотя бы отчасти воссоздать здесь ее атмосферу и перевез сюда немало изящно переплетенных манускриптов, письменный стол со стопками пергамента и рог единорога — незаменимое средство от недугов души и тела.
Он ласково приветствовал своих посетителей, с непроницаемой неподвижностью восточного божка выслушал мольбы принцессы и, когда она закончила, послал своего секретаря за человеком, имя которого ничего не говорило принцессе, еще не знавшей о недавнем возвышении Беллариона, — принцем Вальсассиной.
— Я сообщу вам свое решение позже, мадонна. Оно уже почти принято, но мне необходимо посоветоваться с принцем Вальсассиной относительно имеющихся в нашем распоряжении средств. Я пришлю за вами, а пока я попрошу синьора Карманьолу проводить вас и вашего брата в покои герцогини; я уверен, она чрезвычайно обрадуется, увидев вас.
Он кашлянул, прочищая горло.
— Вы можете идти, — добавил он своим резким голосом.
Брат и сестра низко склонились перед герцогом, и в этот момент вернувшийся секретарь распахнул дверь и, придерживая закрывавшую ее шпалеру, объявил: «Принц Вальсассина».
Белларион, слегка прихрамывая, вошел и с порога поклонился сперва герцогу, а затем оцепеневшей от изумления и испуга Валерии.
Черная бархатная туника, подбитая по краям мехом, облегала его ладную, стройную фигуру, на его груди красовалась тяжелая золотая цепь, а с золотого кованого пояса свисал большой кинжал с рукояткой, украшенной драгоценными камнями.
Она машинально присела в ответ на его поклон и поспешила уйти вместе с братом и Карманьолой. Но на сердце у нее было тяжело. На что она могла надеяться, если принятие решения о действиях против маркиза Теодоро зависело от совета его же тайного союзника? Она спросила об этом у Карманьолы, и тот поспешил успокоить ее страхи.
— В конце концов, он далеко не всемогущ. Мы клялись в верности не ему, а графине Беатриче. Завоюйте ее расположение, и все будет так, как вы того желаете, особенно если я сам поведу армию в поход.
А тем временем герцог информировал принца Вальсассину о новом факторе, вмешавшемся в их приготовления против Монферрато.
— Она хочет, чтобы мы подняли оружие во имя ее брата. Но подданные Монферрато лояльны маркизу Теодоро. Что им известно о Джанджакомо, которого они не видели уже несколько лет? И если мы навяжем народу правителя силой оружия, мы непременно наживем себе врагов в Монферрато.
— Даже в таком случае — а я сильно сомневаюсь, что все обстоит именно так, — я посоветовал бы вашему высочеству не сворачивать с этого курса. Маркиз Теодоро — честолюбивый и опасный сосед, тогда как Джанджакомо — полная противоположность ему. У него мягкий и добрый характер, и после того, как он отказался от распутного образа жизни, в нем пробудилась тяга к религии. Возведите его на трон его отцов — и у вас появится не только дружески расположенный к вам сосед, но и благодарный слуга.
— Ха! Вы верите в благодарность, Белларион?
— Мне приходится верить, поскольку я сам поступаю соответствующим образом.
Тем же вечером герцог собрал на совет своих капитанов, а поскольку они поклялись в верности не ему, а вдове Фачино, герцогиня также должна была присутствовать, равно как и маркиз Джанджакомо и его сестра, которых решили пригласить, поскольку речь шла о будущем законного правителя Монферрато.
Сидевший во главе стола герцог заявил о своем намерении объявить войну монферратскому регенту на том основании, что тот удерживает ранее входившую в состав герцогства крепость Верчелли с прилежащими к ней землями и незаконно препятствует достигшему совершеннолетия маркизу Джанджакомо вступить в управление государством. Герцог потребовал от своих капитанов сообщить ему о том, какими силами они располагают и какую их часть необходимо использовать в военной экспедиции.
Карманьола сообщил, что, по его подсчетам, маркиз Теодоро сможет выставить армию, насчитывающую не менее пяти тысяч человек.
Белларион предложил отправить под Верчелли немцев Кенигсхофена, швейцарцев Штоффеля, итальянских наемников под командованием Джазоне Тротты и кондотту Марсальи — всего почти семь тысяч человек. В резерве, а также для осуществления мелких военных операций в Милане оставлялись кондотты Вальперги и Карманьолы. Последний, правда, тут же возразил, что услуги принца Вальсассипы могут в любой момент потребоваться герцогу, и попросил возложить на него руководство операцией и послать в поход против Монферрато его собственную кондотту, а кондотту Беллариона оставить в Милане.
Герцог вопросительно взглянул на Беллариона, и принцесса Валерия затаила дыхание.
— Что вы скажете на это, Вальсассина?
— Я не возражаю против мнения вашего величества. Но хочу напомнить, что Теодоро Монферратский считается одним из искуснейших военачальников Италии, и, если мы хотим добиться успеха, действуя против него, мне кажется, необходимо поставить во главе наших сил самого опытного военачальника.
— Под которым вы, конечно, подразумеваете себя, — хитро улыбнулся герцог.
— Что касается меня, — вмешался Кенигсхофен, — то мне бы не хотелось идти в поход под началом Карманьолы.
— А я вообще отказываюсь участвовать в кампании, если командовать будет не Белларион, — заявил Штоффель.
Герцог посмотрел на Карманьолу.
— Вы слышите, синьор?
Карманьола почувствовал себя неловко и слегка покраснел. Принцесса Валерия решила, что настало время вмешаться.
— Прошу прощения, ваше высочество, повлияет ли на ваше решение мое мнение, если я его выскажу?
— Несомненно, мадонна; и не только ваше мнение будет иметь вес, но и мнение вашего брата.
— В таком случае, синьор герцог, мы просим — мы умоляем, — чтобы синьор Карманьола был назначен командующим армией.
Герцогиня удивленно взглянула сначала на нее, а затем на Беллариона. Слова Валерии ранили его, однако на лице у него никак не отразились чувства, которые он испытывал. Он так надеялся, что когда-нибудь она воочию убедится в несправедливости своего отношения к нему, но в целом это не имело для него большого значения. Другое было куда важнее: надежды принцессы наконец-то начинали сбываться, и человек со способностями Карманьолы — который, надо сказать, отнюдь не был лишен воинских талантов -вполне мог воплотить их в жизнь.
Тусклые глаза герцога уставились на Валерию.
— Вы как будто сомневаетесь в способностях принца Вальсассины.
— О нет, вовсе нет!
— В чем же тогда?
Вопрос застал ее врасплох. Она взглянула на своего брата, и тот поспешил ей на помощь:
— Моя сестра не может забыть, что принц Вальсассина когда-то был другом маркиза Теодоро.
— Неужели? И когда же? — герцог перевел взгляд на Беллариона, но за него ответил Джанджакомо:
— В то время, когда он, являясь союзником маркиза Теодоро, помог тому завоевать Верчелли и Геную.
— Но союз был заключен с синьором Фачино, а не с самим Вальсассиной. Белларион тогда находился у него на службе, — так же, как и Карманьола, кстати. В чем же тогда разница между ними?
— Синьор Карманьола заботился о благополучии моего брата, — ответила ему принцесса. — Если он не возражал против оккупации Верчелли, то лишь потому, что предвидел ее последствия. Он рассчитывал, что таким образом маркиз Теодоро сам создаст предлог для ответных действий против него.
Белларион тихонько рассмеялся: просьба Валерии неожиданно предстала перед ним в несколько ином свете.
— Вы смеетесь над словами ее высочества, синьор? — с вызовом спросил Карманьола. — Возможно, вы осмелитесь утверждать, что знали все мои мысли?
— Я хвалил вас за прямоту, Карманьола, но, мне кажется, вы умеете быть еще и коварным.
— Коварным! — негодующе воскликнул Карманьола и густо покраснел. — В чем же я проявил свое коварство?
— В том, как ловко вы использовали оккупацию Теодоро Верчелли, — удивил Карманьолу своим ответом Белларион и невинно улыбнулся. — А вы подумали, что я имел в виду совсем иное?
Герцог недовольно постучал по столу.
— Синьоры, синьоры! Мы уклоняемся в сторону от принятия решения.
— Здесь возможен компромисс, надеюсь, ваше высочество согласится на него, — отозвался Белларион. — Вместо кондотты Вальперги можно взять кондотту Карманьолы, которая не уступает по численности кондотте Вальперги и тоже укомплектована преимущественно всадниками. Мы с Карманьолой вместе отправляемся в поход и возглавляем кампанию против маркиза Теодоро.
— Но если Белларион будет отстранен от командования, то я очень прошу ваше высочество оставить мою кондотту в Милане, — сказал Кенигсхофен, и Штоффель уже открыл рот, чтобы присоединиться к нему, но тут терпение герцога лопнуло.
— Тише! Тише! Я — герцог Миланский и сам отдаю приказания. Я собрал вас здесь на совет, а вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши разглагольствования о том, чего вы хотите, а чего — нет. Я согласен с предложением Вальсассины; пускай Карманьола идет в поход, раз он так настаивает на этом, но руководство боевыми действиями возлагается на Вальсассину. Я считаю дело исчерпанным и закрытым. Все свободны.
Глава VIII. МОСТЫ КАРМАНЬОЛЫ
Разногласия, не затихавшие между Белларионом и Карманьолой во время подготовки к походу, надолго задержали армию в Милане. Это позволило Теодоро Монферратскому как следует приготовиться к обороне Верчелли: запастись продовольствием и амуницией и пополнить свежими резервами и без того сильный гарнизон города. Затем, в течение октября, были отремонтированы крепостные стены и бастионы и насыпан земляной вал на подступах к ним.
Укрепление Верчелли способствовало возникновению новых распрей среди капитанов герцога. Карманьола настаивал на том, чтобы открыть военные действия взятием Мортары, находившегося неподалеку от Верчелли городка, также оккупированного Теодоро. Иначе, утверждал он, армии может угрожать неожиданный удар в тыл. Белларион же считал опасность, исходящую от Мортары, не настолько серьезной, чтобы тратить на нее драгоценное время и позволять Теодоро и дальше наращивать укрепления вокруг города. Он полагал, что взятие Верчелли принудит Мортару к добровольной капитуляции.