Олег Мушинский
Вчерашняя буря казалась просто легким бризом после океанских штормов, но именно она поставила крест на дальнейшем путешествии.
«Сан-Фелипе» направлялся в Картахену. Это был совсем новый фрегат, только этой весной сошедший со стапелей Кадиса. Подобно всем испанским кораблям, построенным в Старом Свете, «Сан-Фелипе» мог похвастать изысканной четкостью линий и богатством отделки. Как внутренней, так и наружной. Корпус был выкрашен желтой охрой и издали казался золотым. На полубаке блистали медью погонные орудия. Носовая фигура была покрыта позолотой. Прекрасная дева-ангел, расправив крылья, мечом указывала путь кораблю. На высокой корме четыре кариатиды поддерживали полукруглый балкон. Из-за такого количества прекрасных дам на борту моряки посмеивались над «Сан-Фелипе» и предрекали ему недолгое плавание с бесславным концом. Но вышло иначе.
Летом того же года «Сан-Фелипе» вместе с каравеллами «Авис» и «Ниньо» вышел из Кадиса и взял курс на запад, в Новый Свет. Первый же шторм сократил их маленький караван. Каравелла «Ниньо» то ли сгинула в морской пучине, то ли была унесена бурей далеко в сторону. Как бы то ни было, больше они ее не видели. «Сан-Фелипе» и «Авис» продолжили путешествие вдвоем и уже почти достигли берегов Мейна,[1] но очередной шторм отнес корабли далеко к северу. Когда утром 2 октября 1664 года путешественники увидели землю, перед ними предстал не материк, а остров Тобаго.
Солнце только-только оторвалось от горизонта. Дон Себастьян Эспада, благородный идальго и лейтенант мушкетеров «Сан-Фелипе», стоял, небрежно облокотившись на фальшборт,[2] и любовался — иного слова тут и не подберешь — песчаным берегом и пальмами, что слегка покачивались на ветру. Первая земля за три месяца путешествия! Глядя на нее, Эспада отчетливо понял, насколько он все-таки сухопутный человек. Худощавый и гибкий, он вполне оправдывал свою фамилию, которая дословно означала «шпага». Оружие вне всякого сомнения благородное, но никак не водоплавающее.
Вот и дон Себастьян плавать не умел совершенно. Чтобы отправиться на дно морское, ему даже не требовалась стальная кираса или шлем или какой-нибудь подобный груз. Эспада сразу бы отправился туда и в своем обычном одеянии. Обычным для него были: легкий элегантный колет[3] из светло-коричневой кожи, надетый поверх белой рубашки, широкие штаны, ярко-красный пояс и мягкие сапоги темно-каштанового цвета.
Следует упомянуть и широкую перевязь, перекинутую через плечо. Она была выделана из бычьей кожи и покрыта причудливым узором из тонких металлических пластинок. Ничего не скажешь, расстарался кузнец в родовом поместье для единственного из членов семьи Эспада, выбравшего воинскую службу. Конечно, выглядело изделие деревенского умельца не столь величественно, как расшитая золотыми нитями перевязь дона Мигеля де Вальдеса, капитана «Сан-Фелипе», зато уже на деле доказало свою полезность. Вмятина у плеча на перевязи отмечала место, где была остановлена мушкетная пуля.
Что до золота, то оно, увы, пока еще не звенело в кошельке Эспады, а лишь светилось в его волосах. Длинные, по плечи, они были благородного темно-золотистого цвета, словно вместе с кожей загорели под жарким андалузским солнцем. На голове у дона Себастьяна была светлая шляпа с широкими треугольными полями. У всех прочих офицеров «Сан-Фелипе», включая капитана, шляпы были поменьше и, по правде говоря, поизящнее, зато их узкие загнутые поля практически не закрывали лицо от солнечных лучей. Эспада предпочел более практичный головной убор. Единственная уступка, которую он сделал моде, — пышный плюмаж из белоснежных страусиных перьев, с большой серебряной пряжкой сбоку. К сожалению, шляпных дел мастер, к которому обратился Эспада, оказался неумехой и укрепил плюмаж не совсем ровно, отчего шляпа слегка перевешивала влево. Вдвойне досадно, что дон Себастьян был в те дни слишком поглощен подготовкой к путешествию и заметил брак лишь после выхода в море, когда уже не представлялось возможным вернуться в лавку и отхлестать негодяя по мордасам.
За последующие три месяца Эспада научился ходить, есть и спать в условиях постоянной качки, но так и не полюбил это сомнительное удовольствие и теперь мечтал только об одном: снова ощутить твердую землю под ногами. К его большому сожалению, они проплывали мимо Тобаго. Как принято говорить на корабле, оставляли землю по левому борту и уже почти совсем оставили. Остров начал затягиваться туманной дымкой, когда дозорный закричал с мачты:
— Корабль! По правому борту корабль!
Эспада неохотно оторвался от созерцания исчезающей из виду земли и пошел на другой борт. Доски под ногами, начиная от высокой, выше человеческого роста, надстройки на корме и до средней мачты, назывались шканцы. Далее от средней и до самой первой мачты точно такие же доски назывались шкафутом, пока не упирались в полубак. Тоже надстройка, но раза в два ниже, чем та, что на корме. На случай, если придется строить мушкетеров, Эспада старательно повторил про себя эти названия, взглядом отмечая позицию каждого участка, и только тогда подошел взглянуть на чужое судно.
Дозорный, должно быть, тоже вместе со всеми засмотрелся на землю и вернулся к своим обязанностям, когда незнакомый корабль был всего в двух милях[4] от «Сан-Фелипе». Подняв все паруса, тот двигался наперерез их маленькому каравану.
— Английский фрегат, — уверенно определил боцман Наррис.
Низенький коренастый человек, он больше походил на ремесленника, чем на моряка, но толк в кораблях знал. Еще в Кадисе боцман назвал любопытствующим мушкетерам все суда, что стояли в порту. Эспада не поленился пару раз проверить — все верно, так что оснований не доверять словам Нарриса не было. Тем более теперь, когда боцман упомянул о происхождении чужого фрегата, детали, подтверждающие его слова, казалось, сами лезли на глаза.
Приближающийся корабль не уступал в размерах «Сан-Фелипе», но при этом выглядел на фоне величавого испанского фрегата этаким простолюдином рядом с настоящим грандом. Ни украшений, ни изящности в обводах. «Сан-Фелипе» был произведением искусства, тогда как этот фрегат — всего лишь инструментом, созданным для выполнения определенных задач. Такое судостроение действительно больше подходило для англичан с их пуританской ересью, лишенной всякого представления о величии.
— Я было подумал — пираты, — хмыкнул Эспада.
— В здешних водах, сеньор, это одно и то же, — степенно отозвался боцман.
Эспада нахмурился и ставшим уже привычным движением поправил съехавшую шляпу.
— Думаешь, они собираются напасть на нас?
— Не знаю, сеньор, — пожал плечами боцман. — По парусам и пушкам мы равны, да и днище у него обросло не хуже нашего. «Авис» с ее восемью орудиями тоже чего-то да стоит. Но, если вам интересно мое мнение, сеньор, то приготовиться к бою лишним не будет. Англичане нахальны, а наше превосходство не так и велико.
— У нас есть еще сотня мушкетеров, — с ноткой гордости в голосе напомнил Эспада.
— Англичане пока этого не знают, сеньор, — отозвался боцман.
— Тем хуже для них.
Не будет преувеличением сказать, что благородный идальго был столь же храбр, сколь беден — то есть не ведал, что такое страх. Если эти англичане искали неприятности на свои головы — они обратились по адресу. Мушкетеры в полном составе уже были на палубе. Одни все еще не могли оторвать глаз от удаляющейся земли, другие разглядывали приближающийся корабль. Стоявшие рядом слышали слова боцмана и теперь косились на своего лейтенанта. Эспада, в свою очередь, оглянулся на во всех смыслах вышестоящее начальство. Капитан «Сан-Фелипе», дон Мигель де Вальдес, сейчас находился наверху, на кормовой надстройке — у моряков эта башня называлась полуютом — и внимательно разглядывал английский фрегат в подзорную трубу. Он не любил скоропалительных решений. Но корабль приближался, и его пушечные порты были открыты.
— К бою! — коротко скомандовал Эспада и махнул рукой одному из мушкетеров: — Элами, принеси мои пистолеты.
Отряд моментально пришел в движение. Означенный Элами молнией метнулся к дверям полуюта. Двое других откинули деревянную решетку, закрывавшую большой квадратный люк в палубе. Человек десять спрыгнули вниз, на орудийную палубу, служившую из-за корабельной тесноты казармой для мушкетеров на время путешествия. Не прошло и минуты, как наверх стали передавать кирасы, шлемы, мушкеты и прочие атрибуты снаряжения.
— Дон Себастьян, — послышался с полуюта спокойный голос. — Испания не воюет с Англией.
Капитан продолжал разглядывать приближающийся фрегат, но и суета на палубе «Сан-Фелипе» не ускользнула от его внимания.
— Да, дон Мигель, — отозвался Эспада. — Но вдруг это пираты.
Словно возражая ему, над английским фрегатом взвилось знамя Святого Георгия.
— Вполне возможно, что и пираты, — согласился дон Мигель. — Мне они тоже доверия не внушают. Но испанский военный корабль — это не английская шавка, которая бросается на все, что движется. Вначале мы выясним: кто перед нами и что им нужно.
— А пока просто приготовимся, — подхватил Эспада. — На всякий случай.
Капитан на секунду задумался, еще раз взглянул на приближающийся корабль и коротко кивнул в знак согласия. Солдаты начали готовиться к схватке. Стальных кирас и шлемов имелось, к сожалению, всего десять — по числу мушкетеров для почетного караула. Средства на закупку еще девяноста комплектов снаряжения чиновники, как было принято говорить, пустили на более важные дела, и бойцам приходилось довольствоваться плотными кожаными куртками да широкополыми треугольными шляпами, которые на деле хорошо защищали только от солнца.
С квартердека градом посыпались команды. Дон Мигель напрягать голос не любил, поэтому его волю озвучивал дон Франциск, старший офицер, который, перемежая команды отборной кастильской бранью, орал так, что порой непонятно было, зачем ему рупор. Громоподобный бас дона Франциска отчетливо слышали на полубаке, а когда мощь его глотки усиливалась рупором, то бывало, что его распоряжения по ошибке исполнялись и на соседних кораблях.
Еще не стих поток приказов, а многочисленная команда «Сан-Фелипе» уже пришла в движение. Канониры побежали вниз, к пушкам. Матросы полезли вверх, на мачты, расползаясь там по реям[5] — каждый на свое место. На шканцах остались только мушкетеры да боцман Наррис. Над палубой споро растянули сети, чтобы защитить солдат от падающих сверху обломков рангоута,[6] Все было проделано быстро, четко и без лишней суеты.
К тому времени, когда Эспада получил и зарядил свои пистолеты, корабль был полностью готов к бою. Теперь оставалось только определиться с намерениями приближающегося фрегата.
И тот не заставил себя ждать.
На «англичанине» громыхнула одна из носовых пушек. Обычно так в море салютуют в знак приветствия, но, когда грохот выстрела сопровождается свистом летящего ядра — приветствие выглядит не слишком дружелюбным. Испанские корабли шли друг за другом: впереди более быстроходная «Авис», за ней, слегка отставая, — «Сан-Фелипе». Ядро плюхнулось в воду как раз между ними.
— Мазилы, — презрительно усмехнулся Эспада.
— Приказывают лечь в дрейф, — перевел для него дон Франциск.
— И что?..
Вместо ответа дон Франциск проорал очередной приказ капитана. Носовое оружие по правому борту рявкнуло в ответ. Не столь громко, как дон Франциск, но не менее грозно. Испанское ядро подняло фонтан брызг перед носом английского корабля. Как и следовало ожидать, этот ответный приказ лечь в дрейф был аналогичным образом проигнорирован.
Обменявшись, таким образом, любезностями, корабли перешли непосредственно к делу. Англичане в своей оценке сил оказались солидарны с боцманом Наррисом, сочтя присутствие каравеллы дополнительным преимуществом для испанцев. С нее и начали. Английский рулевой заложил такой крутой поворот направо, что фрегат накренился. На черном борту, под полубаком, показались крупные медные буквы:
— «Авенджер», — прочитал Эспада. — Это «мститель» по-ихнему.
— А за что мстить-то собираются, сеньор? — спросил кто-то из мушкетеров.
— Там не написано, — ответил Эспада. — Наверное, за собственную жадность.
Солдаты рассмеялись. А вот дону Мигелю было не до смеха. Сразу же после выстрела английской пушки он приказал поднять сигнал для «Авис»: уменьшить ход и поравняться с «Сан-Фелипе». Взяв чуть вправо, испанский фрегат смог бы прикрыть более слабый корабль своим корпусом. Увы, на каравелле то ли неправильно поняли приказ, то ли просто перепугались и вместо этого подняли все паруса. «Авис» шустро устремилась вперед. Дону Мигелю в этой ситуации оставалось лишь отдать команду максимально ускорить ход, но угнаться за легкой каравеллой «Сан-Фелипе» не мог, и расстояние между испанскими кораблями продолжало увеличиваться.
В принципе, смысл в таком решении был: английский фрегат тоже не смог бы догнать «Авис», если бы погнался за ней. Капитан каравеллы, видимо, не учел одного: нападавший подходил не сзади, а с фланга, да еще с подветренной стороны — испанские корабли двигались строго на запад, тогда как ветер дул с севера.
Поэтому, завершив поворот, «Авенджер» вышел точно борт к борту «Авис». Тотчас прогремел залп. Англичане били по корпусу каравеллы, и били, надо признать, со знанием дела. Ни одного промаха не было. Три ядра пробили корпус у самой ватерлинии, и в пробоины незамедлительно хлынула вода. Другие выстрелы буквально выдрали часть борта по центру. Накренившись на правый борт, «Авис» начала быстро погружаться в воду.
«Сан-Фелипе» ударил из обоих носовых орудий. Одно ядро пробило дыру в корме «Авенджера», но слишком высоко, чтобы вода могла до нее добраться. Второе вообще ушло в воду. Англичане ответили из кормовых пушек, но совсем неудачно.
— Лево на борт! — скомандовал дон Мигель.
Корабль накренился. Эспада ухватился за планшир,[7] чтобы не упасть. Стремясь ударить первым, дон Мигель не стал дожидаться, пока англичанин станет к нему бортом, и скомандовал залп, едва «Сан-Фелипе» занял намеченную позицию. «Авенджер» в этот момент только начинал новый поворот. Уязвимы пока были лишь корма и часть правого борта, поэтому испанские канониры сосредоточились на такелаже.[8] Часть ядер ушла слишком высоко, два или три продырявили паруса на бизань-мачте,[9] а одно даже сломало на ней верхнюю рею, но в целом ущерб был невелик.
«Авис» тем временем накренилась еще сильнее и заметно осела на корму. Экипаж торопливо спускал шлюпки на воду.
К тому времени, когда «Авенджер», в свою очередь, занял позицию для бортового залпа, «Сан-Фелипе» уже повернулся к нему кормой. Настырных еретиков это, естественно, не остановило. Прогремел залп, и «Сан-Фелипе» содрогнулся. Сразу пара ядер влетела в кают-компанию и разорвалась там. Еще одно взбурлило воду совсем рядом с бортом. Дона Себастьяна обдало брызгами. Испанцы ответили из кормовых орудий, и корабли разошлись. Канониры торопливо перезаряжали пушки.
На «Сан-Фелипе» орудия по левому борту оставались заряженными, но, когда корабль повернулся для второго залпа, англичане уже успели отойти. Из пушки на таком расстоянии достать еще было можно, правда, с равной вероятностью можно было и промахнуться. А бой еще не закончился. Англичане не убегали. Оторвавшись, «Авенджер» выигрывал время, перезаряжая орудия. Двигаясь в крутом бейдевинде,[10] он еле полз, но и устремившийся за ним «Сан-Фелипе» оказался в таком же положении.
Эспада оглянулся. Вода уже захлестывала палубу «Авис». Те, кому не хватило места в шлюпках, карабкались на мачты или прыгали за борт с деревянными предметами в руках. Еще немного, и каравелла полностью скрылась под водой. Ее путешествие закончилось.