Несмотря на то что на первом месте у него были другие заботы, Тхуту заинтересовали аргументы Нефертепа.
— Раз уж ты в Мемфисе, Первый советник, пойдем со мной на заседание суда. Ты возглавишь суд. Это займет у тебя только час времени, и затем мы вместе пообедаем.
Вот так Первый советник Тхуту спас неверную жену от позора, а влюбленного торговца от разорения.
При выходе из суда он заявил верховному жрецу:
— Дело, о котором я хочу побеседовать с тобой как можно быстрее, чрезвычайно важное.
— Я в этом не сомневаюсь, если ты сам приехал в Мемфис, дабы увидеть меня. Но у меня также есть что тебе сказать.
Едва они уселись за обеденный стол в доме Нефертепа, как жрец сразу же спросил:
— Встретил ли ты моего посланника?
— Нет. Какого посланника?
— Пять дней назад я направил к тебе писца, чтобы предостеречь от сирийца по имени Сосенбаль.
Тхуту был настолько ошеломлен, что Нефертеп забеспокоился:
— Что происходит?
— Я тебе объясню, когда ты закончишь рассказ. Почему ты хотел предостеречь меня от этого сирийца?
— Потому что его подстрекает один из любимчиков Ая, которого я считаю опасным искателем приключений. Более того, это самый богатый человек в Нижней Земле, Апихетеп…
При этом имени Тхуту, который пил пиво, поперхнулся. Он закашлялся и с трудом восстановил дыхание.
— В конце концов, что происходит, Советник? — воскликнул верховный жрец.
Восстановив, наконец, дыхание, Тхуту произнес:
— Три дня тому назад этот Сосенбаль и его сын совершили попытку убить Ая в зале судебных заседаний дворца.
— Как?! — вскрикнул Нефертеп.
Теперь наступила его очередь изумляться, ему не удалось сохранить спокойствие. Он подался всем телом вперед, и его выпуклые глаза готовы были выскочить из орбит.
— Регенту удалось ускользнуть в последний момент. Стражники убили сирийца и его сына. Секретарь регента был ранен в плечо.
Нефертеп лишился дара речи. Достаточно долго он пребывал в задумчивости. И тогда Тхуту подробно рассказал ему о том, что произошло.
— Дело оказывается намного серьезнее, нежели я думал, — произнес наконец Нефертеп. — Получается, что Апихетеп подослал Сосенбаля, чтобы освободить путь себе.
Тхуту уже понял, что эти события взаимосвязаны.
— Освободить путь?
— Убить Ая, чтобы создать беспорядок в стране и захватить трон.
— Что ты знаешь об Апихетепе? Цель моего визита состоит в том, чтобы узнать о нем как можно больше.
— В своем послании я просил тебя направить ко мне Маху, ибо мне стало известно от моих писцов о подозрительных действиях Апихетепа.
— Маху в Мемфисе.
— Почему он не с тобой?
— Он сейчас в управе, занят организацией противодействия планам Апихетепа.
— Значит, вы в курсе?
— Благодаря Хумосу, а ему сообщили об этом писцы храма в Дельте.
— Думаете ли вы теперь опираться на духовенство? — иронически бросил Нефертеп.
Тхуту довольствовался тем, что улыбнулся и спросил:
— Но куда же тогда делся твой писарь?
— Это меня тоже интересует, — озабоченно сказал Нефертеп, — теперь я склонен думать, что он выполнял приказы Апихетепа. Очевидно, он понял, что послание могло помешать выполнению планов его нового хозяина. Он был подослан в мой храм.
Оба ели без аппетита. Тхуту машинально пережевывал нарезанное кусочками мясо ягненка и отхлебывал из кубка пиво. Нефертеп задумчиво грыз лук. Неожиданно он прекратил жевать.
— Верховный жрец, ты знаешь, где обосновался Апихетеп?
— Нет. Я знаю, что его дом находится в Саисе, и думаю, что он его использует в качестве командного пункта. Но вполне возможно, что он собирает единомышленников в другом месте. Во всяком случае, необходимо как можно быстрее послать людей в те храмы, которые я тебе укажу. Пусть эти люди выдадут себя за родственников моих писцов и поживут с ними несколько дней. Возможно, писцы узнали об этом больше уже после того, как приходили ко мне. Как только им станет известно, где Апихетеп встречается со своими командирами, их можно будет арестовать.
Верховный жрец составил точно такой же план сражения, как Тхуту и Маху. Это показалось странным; Первый советник пристально посмотрел на Нефертепа.
— Все это серьезно, очень серьезно, — пробормотал верховный жрец.
Обед уже чересчур затянулся, и Тхуту поднялся, чтобы позвать своего секретаря и отправить его в управу с тем, чтобы известить Маху. Затем он снова сел.
— Ай, — сказал Нефертеп, — не смог остановить развал страны. После смерти Эхнатона надо было посадить на трон сильного человека. Вместо этого, как мы видим, безжалостно столкнулись личные амбиции в борьбе за трон, который с каждым днем теряет свое влияние. И Ай принимал участие в этих бесконечных интригах и намеревался продолжать игру.
Он опустошил свой кубок с пивом и сам налил себе еще.
— Кто же тот сильный человек, которого ты хотел бы видеть на троне? — спросил Тхуту.
— Не знаю… Возможно, им мог быть Хоремхеб. Нужен человек военный, не участвовавший в дворцовых интригах, ведь в них все, включая Ая, запутались, как дети, играющие с куклами, которых дергают за бечевки.
Тхуту грыз хлебец с кунжутом, запивая пивом. Он так почти ничего и не съел.
— Ай вел себя как человек старой закалки, — продолжил Нефертеп. — К тому же он был почитателем Атона, жертвой колдовства этого разрушителя устоев Эхнатона, охватившего все его окружение. Сначала Ай пытался править, используя свою дочь, не замечая, что та была не способна осуществить самую незначительную реформу. Эта тщеславная и властная женщина стремилась сохранить то зыбкое положение в стране, которое сложилось после правления ее мужа. Когда мы с Хумосом попросили Нефертити об аудиенции, чтобы поговорить о восстановлении культов, она отказалась нас принять. Затем Ай был занят организацией заговоров против Сменхкары. И в конечном счете он нам навязал этого отставшего в развитии мальчика, из которого он хочет сделать марионетку! Как и его зятя Эхнатона, Ая не волнует, что происходит со страной. А мы… Мы потеряли три года. И теперь Двум Землям угрожает этот заговор. Возможно, было бы не так уж плохо, если бы Апихетеп захватил трон.
Тхуту, до тех пор казавшийся подавленным, вздрогнул.
— Как ты можешь такое говорить, верховный жрец?
— Если он достаточно отважен, чтобы планировать захват трона, тогда он, возможно, сумеет осуществить и необходимые реформы.
Первый советник наконец понял, почему таким беспокойством были охвачены умы людей: если сам верховный жрец Пта благоволит заговорщикам!..
— Самой ужасной была коронация Тутанхамона, — продолжил Нефертеп. — Показать стране мальчика, который не в силах держаться на ногах, — это уж слишком!
— Ты, кажется, недоволен Аем, — заметил Тхуту. — Почему ты тогда сотрудничаешь с нами?
Нефертеп посмотрел Тхуту в глаза, это был взгляд проницательного и хладнокровного человека.
— Я боюсь, что Апихетеп откажется от своих намерений, и тогда беспорядок в стране усугубится! Поэтому я предпочитаю сохранить порядок тем, что мешаю его нарушить.
Такое объяснение неприятно поразило его собеседника.
Прибыл Маху, запыхавшийся и потный. Нефертеп предложил ему пива. Тхуту кратко изложил Начальнику охраны некоторые моменты беседы с верховным жрецом, представляющие для него интерес.
План был определен: в каждый из шести номов, в которых было сосредоточено ополчение Апихетепа, направлялись по три тайных соглядатая. Имея на руках рекомендательные письма Нефертепа, они должны были явиться к писарям храмов Пта в этих номах. Как только они удостоверятся в том, что повстанцы готовятся перейти к действию, они должны будут направить гонцов к Нахтмину, три тысячи воинов которого станут в Саисе лагерем в готовности пойти в атаку на номы для того, чтобы помешать отрядам ополчения объединиться. Но узловым пунктом операции и условием ее успеха был захват Апихетепа и его окружения в их командном пункте, с тем чтобы обезглавить заговорщиков.
До Праздника сева, завершающего сезон Паводка и выбранного Апихетепом датой захвата Мемфиса, оставалось девятнадцать дней.
Вернувшись в город, Тхуту и Маху были удивлены тем, что жизнь там продолжалась как ни в чем не бывало. Зеленщики, торговавшие на улицах, расхваливали свой товар, а двуколки, запряженные ослами, развозили по лавкам разделанные коровьи туши и глиняные кувшины с вином.
Тхуту, все еще пребывавший в задумчивости, получил несколько больших кусков мяса, которые были приготовлены для него в царском дворце Мемфиса. Он обдумывал то, что сказал ему Нефертеп. Да, время тех, у кого он ранее находился на службе, миновало. И время Сменхкары. И время Ая.
Даже его время.
Было впечатление, что пыль прошлого опустилась на его плечи. Подумав о своей жене и четверых детях, он почувствовал растерянность: не занесет ли их этой пылью вместе с ним?
13
СОРОК ВТОРОЙ ПРЕСТУПНИК
Ночью, за четырнадцать дней до Праздника сева, один из тайных соглядатаев, которому Маху поручил следить за домом Апихетепа, расположенным в северной части Саисы, услышал, как залаяли собаки. К их лаю добавилось гоготанье гусей.
Состарившись на военной службе, этот соглядатай, командир по званию, мастерски мог перевоплощаться из одного образа в другой. При необходимости он вполне мог сойти за писца при храме, продавца дынь и огурцов или военного в отставке. Теперь он выдавал себя за освобожденного раба, который за несколько золотых колец желал вместе с сыном, роль которого играл молодой охранник, купить землю под огород и обосноваться в этих местах. Они снимали комнату у второго жреца храма Пта в Саисе, в поселке Белых Ибисов, что находился на расстоянии меньше одного хетта [9]от дома Апихетепа.
Сведения, полученные от писарей, подтверждались: именно там собирались заговорщики. Задача соглядатая состояла в том, чтобы узнать дату ближайшего собрания и сообщить о намерениях преступников.
В течение дня оба охранника помногу гуляли, притворялись, будто испытывают слабость к питию и отпускали скабрезные шуточки. На самом деле они изучали прилегающую к дому местность и все, что происходило вокруг него. Ночью они спали по очереди, чтобы ни на одно мгновение не упускать здание из виду.
Как только кто-либо из них замечал признаки необычной активности в жилище, его компаньон отправлялся в форпост, который находился в расположении одного из лагерей Нахтмина, в трех хетах в восточном направлении.
Этот соглядатай по имени Нефербека, что означает «Красивое утро», знал, что животные, в отличие от людей, не будут беспокоиться по пустякам. Дело шло к полуночи, когда это произошло. Что могло заставить лаять собак и гоготать гусей в такой час? Ветер принес запахи и звуки. Нефербека смочил палец слюной и поднял его повыше: ветер дул с северо-запада. Находясь в южной части города, он посмотрел в западном направлении, так как не мог видеть дороги, подходившей к дому с севера. Ночь была безлунная, и ничего не было видно. Он двинулся к виноградникам, которые простирались вдоль канала, в сотне шагов от дома, где он снимал комнату. Оставаясь невидимым, он также не мог увидеть больше.
Он крался в течение приблизительно двадцати минут, напрягая зрение.
Приблизившись к дому, он отчетливо разглядел там свет. Много света. В полночь? Собаки и гуси продолжали шуметь. Нефербека подошел еще ближе.
Наконец он различил за виноградниками движущиеся тени. Очертания людей. Он притаился и стал наблюдать. Они направлялись к дому. Попытался их сосчитать: судя по всему, их было около тридцати человек. Разве может столько людей прийти ночью в дом? Даже трактиры в Фивах не знали подобного наплыва людей. Он покачал головой и вернулся к своему жилищу.
Кто-то сумел заставить замолчать собак, но не гусей. Священное животное Амона не поддалось уговорам.
Он решил разбудить своего товарища.
— Тридцать человек только что подошли к дому с запада. В доме много света. Мчись туда, куда следует. Я буду тебя ждать.
Второй охранник сразу же поднялся, поправил набедренную повязку, надел сандалии, извлек из своей сумки несколько стеблей ката и отправился в путь.
Нефербека также вытащил из своей сумки стебель ката, который всегда использовался для бодрости, если надо было вести наблюдения, оторвал от него три листочка, положил их в рот и разжевал, затем сел на корточки. Он почувствовал терпкий вкус ката, и не сомневался, что теперь он будет оставаться настороже.
Он очень надеялся, что военачальник Нахтмин добьется успеха. Иначе будет бардак. Словом, еще более страшный беспорядок. Это насколько же должна ослабеть власть, чтобы у землевладельца внезапно появилось намерение захватить трон?
Человек, поднятый по тревоге, проходит пешком порядка четырех хетов в час. Два человека, идущих вместе, едва ли достигают такой скорости, потому что они болтают по дороге и еще потому, что большая часть двуногих животных не умеют делать надлежащим образом две вещи одновременно — двигаться и говорить. Но тогда чего уж требовать от военных! Если их не подгонять во время пути с помощью командиров и тамбуринов, которые задают ритм, это будет сороконожка на прогулке.
Нескольким сотням пехотинцев и лучников Нахтмина потребовалось три часа, чтобы преодолеть три хета, которые отделяли Саису от дома Апихетепа. Конников в этой операции не использовали, так как стук копыт и неизбежное лошадиное ржание могли спугнуть заговорщиков. Вначале солдат надо было разбудить, подождать, пока они справят нужду, попьют воды, возьмут оружие и выстроятся в колонну. Кроме того, они шли со всей осторожностью, так как ночью опасались побеспокоить гадюк.
Нефербека и его товарищ проявляли нетерпение.
— Ты уверен, что они отправились в путь?
— Уверен. Командир сразу же пошел будить Нахтмина, с которым я потом сам разговаривал. Он отдал приказ будить солдат и отправляться в путь.
— Не понимаю… Уже больше часа прошло после твоего возвращения, а они все еще не прибыли. Ты полагаешь, что они сбились с пути?
— Слушай! Нахтмин сам делал пометки, определяя направление, и я уточнил детали.
Время от времени один из них выходил посмотреть. Оба ждали, когда раздастся лай собак и гогот гусей, но внезапно Нефербека подумал, что ветер дул в направлении, противоположном тому, откуда должны были прийти войска, и поэтому животные ничего не чувствовали. Как просто! Он снова вышел на дорогу, и на этот раз он отчетливо различил движение большого количества людей в близлежащих полях. Он заметил приготовившихся к бою лучников. Атака была неизбежна.
Он возвратился, чтобы предупредить своего товарища, и они оба направились туда, где расположилось войско. У них был приказ Маху войти в дом и позаботиться о том, чтобы Апихетеп был взят живым.
Еще не забрезжил рассвет, но небо уже достаточно прояснилось, чтобы во время операции можно было действовать согласованно. Раздался приказ о наступлении. Атака началась. В течение нескольких минут около восьмисот пехотинцев и лучников окружили дом; этого количества воинов было достаточно для проводимой операции, но вряд ли они смогли бы противостоять даже четвертой части ополченцев Апихетепа. Часть солдат стояли в стороне, на случай, если понадобится прийти на выручку. Одновременно Нахтмин поднял по тревоге подразделения еще в пяти номах, отдав приказ занять управы и арестовать всех городских голов.
Шесть вооруженных стражников стояли у ворот. При виде пехотинцев, сомкнутыми рядами продвигающихся к зданию, они закричали и укрылись во дворе. Ворота были крепкими и вполне могли выдерживать атаки извне, но несколько мощных ударов смели это препятствие. С насыпей, заняв удобную позицию, по войскам стреляли лучники. Двое пехотинцев упали, но дождь стрел, который посыпался со стороны нападающих, быстро уничтожил защитников. Очевидно, Апихетеп не был готов к операции столь большого размаха. Самое большее, чего он ожидал, так это появления людей из охраны, и взять над ними верх для него не составило бы большого труда.