— Мы не можем объявить войну хеттам, чтобы вернуть тебе твои земли, принц, — сказал Ай, притворившись, что у него нет намерения указать на неуместность речей Сосенбаля.
Право же, сравнить царскую власть с купцами!
— Этого я не прошу. Вы не сдержали данное слово, поэтому я требую компенсации.
— Почему ты не обращаешься к Первому советнику, принц? Я ничего не обещал и не подписывал договор, о котором ты говоришь. Поэтому я ничего не обязан тебе возмещать.
— Я уже обращался к Тхуту, регент! — воскликнул Сосенбаль, выходя из себя. — Он мне ответил, что это не его ошибка, раз царь Эхнатон не направил мне помощь, и что относительно моего требования должен был принимать решение царь Анхкеперура. Меня принимал царь. Он подчеркнул, что не знает причин, почему предыдущий царь, его сводный брат, не послал войска, чтобы защитить Акшич, и что именно к тогдашнему Первому советнику поступило мое обращение. По его мнению, именно Тхуту надлежало решить, предоставлять ли мне возмещение, в крайнем случае, он сам готов был это сделать.
— И что же?
— Тхуту меня уверил, что изучит мой запрос и подаст свое решение царю, — продолжил Сосенбаль горячась. — Затем царь внезапно умер. С тех пор не последовало никакой реакции с вашей стороны! В течение трех лет вы выражали мне свое презрение! Ни одной попытки выразить сочувствие или помочь! Ни малейшей компенсации за потери, понесенные мной и моей семьей, за утрату моих территорий и ценностей! У меня нет больше ничего! Вчера пришли кредиторы, чтобы забрать кое-какое имущество, еще оставшееся у меня! Я доведен до нищеты из-за того, что Миср не сдержал своего слова! Уже не один месяц я бегаю по приемам, и меня вежливо выпроваживают, давая одни и те же уклончивые ответы и отделываясь отговорками! Так не может больше продолжаться, регент! — прогремел Сосенбаль, вставая.
Ай встревожился, как и его секретарь и писец, который вел запись беседы.
— Принц, — заявил регент твердо, — царство не может предоставлять компенсации всем тем, кто не смог защитить свои территории!
— Тогда вы — люди без чести! — вскричал Сосенбаль, продвигаясь к трону.
— Была ли компенсация предусмотрена в договоре?
— Именно такой вопрос поставил Анхкеперура! Это отговорка! Измена!
— Принц, мы не можем продолжать беседу в таком тоне. Вернись на свое место, я прошу тебя.
— Я требую здесь и сейчас, регент, чтобы ты мне предложил компенсацию! Я не намереваюсь соглашаться на другие условия.
Сын Сосенбаля также встал и подошел к отцу.
— Я не могу, принц, дать ход прошению, подаваемому в таком тоне! Разговор закончен.
— Он закончен для тебя, гиена! — закричал Сосенбаль, бросившись на Ая с кинжалом в руке.
Его сын тоже метнулся к регенту.
Секретарь схватил опахало и нанес жестокий удар Сосенбалю, из-за чего тот потерял равновесие. Шабака также поспешил на помощь своему хозяину. Сын сирийца бросился на секретаря. Слишком поздно! Шабака схватил хозяина за руку и потащил его подальше от трона. Услышав крики, на помощь прибежали охранники. Секретарь получил удар кинжалом в плечо от Сосенбаля, после чего сириец побежал вдогонку за Аем. Но в этот момент двери открылись и шестеро охранников ввалились в зал судебных заседаний. И так как Сосенбаль и его сын отбивались с оружием в руках, один из охранников пронзил сирийского принца копьем. Сын с отчаянным криком прыгнул на охранника. Его почти обезглавил другой охранник, попав ему копьем в шею.
Два тела рухнули на залитый кровью пол. Ноги Сосенбаля дернулись, и он застыл. Сын его умер мгновенно. Уадх Менех, прибежавший с охранниками, был мертвенно-бледен. Вскоре появился Тхуту.
— Но это же война! — воскликнул он.
— Вызовите срочно лекаря! — закричал Ай, склонившись над своим секретарем, который истекал кровью.
Одни слуги стали вытаскивать трупы из зала, другие принесли бадьи с водой и половые тряпки, чтобы вымыть пол.
— Вот результат политики Эхнатона! — кричал Ай, дрожащий от ужаса и гнева.
Шабака возвратился с лекарем, который взял с собой набор инструментов для операций. Лекарь подложил под голову секретаря, который растянулся на полу, маленькую подушечку. Рана была глубокой, как сообщил вскоре лекарь, но кинжал пронзил только плечо, поэтому ни один жизненно важный орган не был задет.
— Необходимо предотвратить распространение информации об этом инциденте, — заявил Тхуту. — Иначе все ссыльные из Палестины и Сирии начнут здесь буянить и попытаются совершить то, что не удалось сделать сирийцу.
Но было поздно: более двадцати человек, находившихся во дворце, среди которых были трое знатных особ, также ожидали аудиенции, и они сразу же узнали о нападении двух сирийцев на регента. Разумеется, аудиенция была перенесена на следующий день.
Вечером все Фивы знали об инциденте. Слухи распространялись невероятные: регент был тяжело ранен двумя посетителями и даже в результате этого скончался. Несколько разгоряченных голов дошли до того, что уверяли, будто Тхуту взял на себя регентство. Дворец, действительно, вдруг превратился в крепость, оттуда выходило слишком мало информации, и посему неизвестность будоражила воображение людей.
Хумос узнал об этой новости только вечером; она его встревожила, поскольку он как раз получил другую, подробную и достоверную, информацию о более серьезной проблеме. На следующее утро он переплыл Великую Реку, чтобы прояснить ситуацию. По воле случая он прибыл во дворец в тот самый момент, когда Ай и Тхуту отправлялись в Зал судебных заседаний в сопровождении своего обычного эскорта.
На мгновение оба мужчины повернулись к посетителю, и то удивление, которое отобразилось на лице верховного жреца, как нельзя лучше показало регенту и Первому советнику, какова цель этого визита. Было очевидно, что Хумос поверил слухам.
— Вне сомнения, тебе сообщили, что я умер, — сказал Ай слащавым тоном, усаживаясь на трон.
После он поведал верховному жрецу о случившемся.
Но Хумос оставался все таким же озабоченным.
— Я велю принести жертву, чтобы поблагодарить Амона за то, что он отвел оружие этих сирийцев, — сказал он. — Но, регент, я пришел, чтобы побеседовать с тобой на малоприятную тему.
Он смотрел на Ая и Тхуту, удобно расположившихся на своих местах с таким видом, будто им удалось спастись от бури.
— Вы, вероятно, знаете господина Апихетепа?
— Конечно! — воскликнул Ай. — Это самый богатый человек в Нижней Земле. Он присутствовал по моему приглашению на церемонии коронации.
Хумос сокрушенно покачал головой.
— Он преподнес царю роскошный подарок, — добавил Ай, — тройное ожерелье из электрума, инкрустированное голубыми камнями, равного которому я не видел, особенно если учесть его величину.
— Апихетеп, — продолжил Хумос, — намеревается пойти на штурм Мемфиса и провозгласить себя царем Нижней Земли.
Ай захлопал ресницами. Тхуту вытянул шею.
— Я не знал, что Апихетеп безумен. При наличии войска в несколько десятков человек его попытка не может увенчаться успехом, — заметил регент.
— Несколько десятков человек?! — воскликнул Хумос, поднимая брови. — В распоряжении Апихетепа ополчение из тысячи двухсот человек.
— Что?!
Ай открыл рот от изумления.
— Подожди, прошу тебя, я позову Маху, — попросил Тхуту, сделав знак своему секретарю, чтобы тот пошел за Начальником охраны.
Когда Маху прибыл, Ай сразу же спросил его:
— Ты знал, что Апихетеп располагает войском в тысячу двести человек?
— Я лично спрашивал господина Апихетепа об этом, — ответил Маху, — потому что действительно ходило много слухов об этой его личной армии. Он меня уверил, что содержит ради собственной безопасности личную охрану из девяноста человек. Я подозревал, что у него больше людей. Но чтобы тысяча двести? — недоверчиво произнес он, подняв брови. — Это мне кажется слишком. Откуда такая цифра?
— Наши писцы, что живут в том месте, — пояснил Хумос, — очевидно, лучше информированы, чем ваши соглядатаи. Вчера я принимал двоих из тех, кто закреплен за маленькими храмами Амона в Пашнамоне и Метенисе. Владения Апихетепа охватывают шесть номов. [6]В каждом номе он призвал на службу по двести человек. Эти воины великолепно вооружены и организованы. У них даже шесть колесниц.
— Шесть колесниц! — воскликнул Маху. — Но это невозможно! Откуда он их взял?
— Оттуда, откуда и вы, — спокойно ответил Хумос. — Из Сирии. Они ему были доставлены на корабле, чтобы ваши пограничные посты и таможни об этом ничего не знали. У Апихетепа есть в наличии пехотинцы, легкая конница, тяжелая конница, и все они регулярно обучаются военному делу.
— И номархи нас не проинформировали об этом! — воскликнул Тхуту.
— Неудивительно, — заявил Хумос. — Они продали свои тела и души Апихетепу.
Напряженная тишина воцарилась в зале. Даже писцы осмелились запечатлеть на своих лицах изумление.
— Это еще не все, — продолжил Хумос. — Известно ли вам, сколько ивритов проживает в Нижней Земле?
— Около шести тысяч, — ответил Тхуту.
— Когда проводилась последняя перепись, Советник? — издевательским тоном спросил верховный жрец. — Во времена регентства Сменхкары? С тех пор прошло около восьми лет. Ивритов теперь более двадцати тысяч. С тех пор как наши предки прогнали гиксосов — много лет тому назад, — они размножились.
— Ивриты всегда враждебно воспринимали перепись, — вмешался Маху. — Они утверждают, что их бог этому противится, так как он один имеет право пересчитывать свои создания. Кроме того, мы знаем, что при последней переписи они сообщили только о взрослых.
Хумос нетерпеливо пожал плечами.
— К тому же каждый год неопределенное число ивритов прибывает из Палестины и требует от пограничной охраны пропустить их, чтобы они могли пасти свои стада. Около двух месяцев они живут на одном месте, а потом снова отправляются в пустыню, а затем на другой берег Тростникового моря, простирающегося перед страной Пунт.
Ай внимательно слушал верховного жреца, удивляясь полноте информации, которой он обладал. Сам по себе этот человек стоил целого учреждения!
— Но они не все возвращаются, — возобновил свой рассказ Хумос. — Многие из них, особенно те, кто еще только начинает строить свою жизнь, тайно остаются в Нижней Земле, соблазненные природой зеленой страны и избытком воды. Следует заметить, что господин Апихетеп обещал им выплачивать жалованье наемников, если они присоединятся к его ополчению. Впрочем, «ополчение» — неточное название, так как фактически это — войско. В общей сложности Апихетеп может мобилизовать около двух тысяч пятисот человек. Вот почему он хочет, как сообщили мне писцы, атаковать Мемфис внезапно, на рассвете. Он думает, что с такими силами он сможет захватить город к полудню. Тогда он провозгласит себя царем и полностью отделит от царства Нижнюю Землю.
— Но откуда ты все это знаешь, верховный жрец? — спросил Маху.
— У одного писца брат служит командиром у Апихетепа, у другого — зять. Вино развязывает языки. Первый из писцов полагал вначале, что его брат бредит, но когда второй ему сообщил почти те же самые сведения, они встревожились, и, будучи преданными слугами Амона, решили проинформировать меня.
— Знает ли об этом намерении Апихетепа Нефертеп? — поинтересовался Ай.
— Вряд ли. Он мне об этом не говорил.
— И когда Апихетеп намеревается взять Мемфис?
— Во время Праздника сева, как сказали мне писцы. Но Апихетеп может изменить свои планы и пойти в наступление раньше.
Праздник сева должен был состояться через двадцать три дня. По времени это было и много, и мало одновременно.
Тхуту был задумчив: по всей видимости, Апихетеп вел себя агрессивно из-за того, что царская власть была неустойчивой, монархи сменяли один другого после смерти Эхнатона, к тому же катастрофой стало возведение на престол Тутанхамона. Маленький царь был живым подтверждением вырождения династии и развала царства — так думал Тхуту, не зная, что использует почти те же термины, что и посол царя Ассирии. Но что он мог сделать? Кто мог бы что-то сделать? Все свои надежды он возлагал на правление Сменхкары, но после его смерти надежды рухнули.
И чего теперь ждать? Хватит ли хитрости, целеустремленности и силы воли Ая, чтобы спасти царство?
— Я тебе глубоко признателен, верховный жрец, — заявил Ай.
— Я счастлив, что ты придаешь большое значение союзу со мной, — ответил Хумос. — Между тем, регент, любой труд застуживает вознаграждения, и я полагаю, что наиболее подходящим могли бы стать средства, которые позволят восстановить не только храм в Карнаке, но также и те, что находятся в других номах.
— Ты получишь эти средства, верховный жрец, — подтвердил Ай. — Я сразу же приступлю к переговорам с казначеем Майей, и к концу недели мы проведем собрание Совета. Я только прошу тебя об отсрочке, чтобы мы могли предотвратить опасность, о которой ты нам сообщил.
Хумос кивнул и встал. Ай, Тхуту и Маху также встали, чтобы сопровождать его до двери.
Теперь все усилия надо было бросить на противостояние монархическим планам Апихетепа.
Попытка убийства и угроза восстания определенно взволновали демона Апопа.
11
НЕНАСТОЯЩИЙ МУЖ И РАЗДОСАДОВАННЫЙ МУЖ
«Муж ли он мне или младший брат? Может, даже сын?» — печально размышляла Анкесенпаатон на следующий день после прибытия в Ахетатон.
Знакомый с детства пейзаж пробуждал в Анкесенпаатон только демона грусти. Повсюду ей виделся образ Сменхкары: в розариях, в садах, в беседках и на террасе, где, бывало, они вместе играли в шашки.
У товарища по учебе, которого царь привез с собой, чаще всего было хорошее настроение, и он всегда старался найти себе развлечение. К счастью, лекарь Сеферхор, которому Тхуту с согласия Ая поручил заботиться о царской особе, быстро нашел в Ахетатоне двух необходимых для физических упражнений специалистов. Оба они состояли в прошлом на службе в личной охране Эхнатона, один был лучником, а другой — конником, и оба обладали необходимыми знаниями о теле, что способствовало точному следованию советам Сеферхора.
В зале цокольного этажа царь занимался физическими упражнениями.
Отдыху также придавалось большое значение: по приказу Ая и Тхуту визиты во дворец были запрещены, и если кто-либо расспрашивал о живущих во дворце, Второй управитель, слуги и охрана обязаны были отвечать, что никто не пребывает там постоянно. Представители высшего света, все еще проживавшие в бывшей царской столице, не пытались наносить нескромные визиты по поводу или же в отсутствие такового, дабы еще раз увидеть воплощение живого бога. Только Панезий был в курсе этой тайны, и он уверил жителей города в том, что царские дворцы при случае использовались как место отдыха для внуков и племянников регента. Даже некоторые из тех, кто был занят работой в кухнях и складских помещениях, полагали, что во дворце проживали только незначительные особы.
Сеферхор все свое время посвящал тому, чтобы успешно осуществить поставленную перед ним задачу. Утром, после уроков истории богов и царства, которыми Тутанхамон занимался вместе с его товарищем, царь попадал в руки тех, кто призван был развить его тело.
— Надо укреплять ноги, руки и спину, — предписал лекарь.
Таким образом, мальчик должен был делать упражнения на сгибание и разгибание, поднимать тяжести, выполнять другие упражнения. Но первые занятия были укороченными, так как быстро утомляли ученика. Они больше развивали терпеливость наставников, нежели его мускулатуру, несмотря на то что он охотно шел на эти пытки.
Подумав о том, что плавание могло бы стать более приятным средством развития всего тела подопечного, Сеферхор велел построить для царя большой бассейн — глубиной четыре локтя и двадцать локтей длиной. [7]Лекарь и наставники находились в воде, когда обучали своего ученика координации движений и искусству держать голову над водой для того, чтобы дышать. Но узкая грудь мальчика не позволяла легким выдерживать нагрузки более десяти минут, после чего надо было извлекать запаниковавшего пловца из воды, поскольку тонкая вялая кожа не позволяла телу держаться на поверхности. Он шел ко дну, как мешок зерна.