— Эй, а знаете вы, что думают про нас те джентльмены? Они там судачат о чем-то, похоже, не очень умном. Знатная компания! Или нет, Сэм Хокенс?
— Да, — кивнул малыш. — Главное, чтоб лбы не раскололи, а то сидят так близко. Ясно, что за птицы! Мошенники! А, Дик Стоун?
— Нутром чую — придется потолковать с ними.
— Конечно. И не только нутром! Почешем кулаки об их носы, если не ошибаюсь. Тех, на чей след мы напали, кстати, тоже было двенадцать. Скажи-ка, Уилл, слышал ты что-нибудь об искателях?
— Слышал? — недовольно буркнул Паркер. — У тебя, что, память отшибло, старый енот? Сам же столько раз рассказывал!
— Точно. Спросил только, чтобы узнать, научился ли гринхорн впитывать то, чему учат старые зубры. Итак, дорогой Уилл, допустим, что эти типы — искатели. Своего предводителя они зовут Батлером. Надо бы разузнать, что за кавалер носит такое имя.
— Так они тебе и расскажут!
— Не волнуйся! Они уже заинтересовались нами, эти «джентльмены». У них на лицах написано, что скоро явятся к нам, чтобы взять интервью. Только не болтайте лишнего, ребята! Любопытно, как они поведут себя.
— Уж не слишком учтиво, — подал голос Дик Стоун, — так что готовьтесь. Не дадим же мы им зайти слишком далеко!
— Думаешь, лучше вести себя погрубее? Нет, не согласен. Нас прозвали Троицей, и нам не пристало позорить имя, данное трем джентльменам, всегда добивающимся своего не грубой силой, а хитростью. Так поступим и сегодня. Только так, а не иначе.
— Ладно, но тогда эти болваны подумают, что мы их боимся.
— Пусть думают, старина Дик. Если так, то скоро они поймут, что ошиблись, и даже очень, хи-хи-хи! Троица — и бояться! Готов поклясться, что мы с ними сцепимся. Если они собираются напасть на обоз, мы не станем смотреть на это сквозь пальцы.
— Тебе тоже подраться не терпится?
— Нет.
— Но с ними придется разобраться, если они в самом деле искатели. Как же без схватки?
— Старому еноту, — Сэм не без удовольствия ткнул себя пальцем в грудь, — иногда приходят в голову мысли почище клинка и пули. Я сыграю шутку — лучшее средство добиться преимущества над противником. Ты же знаешь, что я не люблю проливать кровь. Можно ведь победить противника, не убивая. Я знаю, у кого поучиться.
— Их и я знаю: Олд Шеттерхэнд, Олд Файерхэнд и Виннету, знаменитый вождь апачей! Они никогда не прольют и капли чужой крови, если на то нет нужды.
— Верно. При этом они величайшие герои Запада, и я всегда буду следовать их примеру.
— Может, и сам героем станешь, а, старый Сэм? — спросил Паркер не без иронии.
— Помалкивай, гринхорн! Сэм Хокенс точно знает, кто он и что он. Помнишь, как я тягался с двумя дюжинами краснокожих?
Паркер кивнул.
— Как я добился цели, о которую расшибли лбы не меньше пятидесяти отважных вестменов?
Паркер снова кивнул и сказал:
— Из песни слов не выкинешь. Ты славный малый, Сэм, хотя и дьявольский плут!
— Ладно, стало быть, покончим с этими двенадцатью, но дырявить их шкуры не станем. Как будем действовать — еще не знаю, но это вопрос времени. Пусть они сначала примут нас не за тех, пусть потешатся вдоволь, а там поглядим.
— Хочешь, чтобы нас за гринхорнов приняли?
— А как же! Что касается тебя, Уилл Паркер, то они не сильно ошибутся. Погляди, как они ржут над моей Мэри. Бедная лошадка!
— Ты сам знаешь, что ей далеко до совершенства, Сэм.
— Совершенство? Чепуха! Она просто жуткая скотина, ужасная! Но я не променяю ее и на тысячу благородных роз! Она умна, опытна и понятлива, как… как, ну, как Сэм Хокенс, ее хозяин, которому она столько раз спасала жизнь. Моя Мэри — это моя Мэри, единственная и неповторимая, хотя и упрямая, проклятая и мерзкая бестия, которую давно пора пристрелить!
— Прямо из твоей Лидди? — бросил Дик Стоун.
— О, Лидди прежде всего! — кивнул Хокенс, при этом его маленькие глазки блеснули, а рука ласково погладила длинный ствол старого и странного на вид ружья. — Лидди дорога мне прямо как Мэри. Она никогда не подводила. Моя свобода и жизнь часто зависели от нее, и всегда она исполняла свой долг. Конечно, и у нее есть причуды, большие причуды, и если их не знать, то набьешь немало шишек. Но я-то их знаю, я изучил их, все ее достоинства и недостатки, как врач карбункулы. Я не выпущу ее из рук, пока не протяну ноги. Когда я умру, а вы будете рядом, не сочтите за труд положить Лидди со мной в могилу. Никто другой не должен заполучить ее. Мэри, Лидди, Дик Стоун и Уилл Паркер — все четверо живут в моем сердце, и мне больше ничего не надо на этом свете.
Казалось, будто незримая волна на миг потушила озорные искорки его глаз, но всего один взмах руки — и голос старика снова зазвучал бодро:
— Смотри, один из них встал — тот, что шептался с хозяином. Сейчас подойдет к нам и начнет дурака валять. Комедия начинается! Только не испортите мне ее…
Нет ничего удивительного в том, что Сэм Хокенс дал своей мулице и ружью такие ласковые прозвища. Вестмены старой закалки — таких, к сожалению, все меньше и меньше — были совершенно другими людьми, нежели тот сброд, что явился на Запад позднее. Однако под словом «сброд» следует понимать не только морально разложившихся типов. Когда миллионеры, банкиры, генералы, адвокаты — да хоть сам президент Соединенных Штатов, приехавший на Запад в окружении многочисленной свиты, — пачками укладывают дичь из кустов ради развлечения, в глазах настоящего вестмена все эти благородные особы столь высокого ранга будут выглядеть всего лишь сбродом.
Индеец — вестмен до мозга костей — «делал» мясо, только если нуждался в нем. Он ловил только одну лошадь из стада диких мустангов; он знал время, когда бизоны шли с юга на север и когда возвращались; он отлично ориентировался на местности, по которой странствовал и охотился, чтобы есть. Где же сейчас те стада? С одним-двумя бизонами можно повстречаться в лучшем случае в каком-нибудь зоопарке. А настоящих индейцев или трапперов увидишь только в книге с картинками. Во всем этом виноваты те, кого капканщики и скваттеры называют сбродом. Не надо только говорить, что причина в цивилизации — у цивилизации нет предназначения искоренять и уничтожать. Повсюду, когда строились железные дороги, сотни «джентльменов», вооруженные ружьями новейшей конструкции, собирались в группы, чтобы поохотиться. Они двигались на Запад в поездах, останавливались где-нибудь в прерии и расстреливали проносившиеся мимо бизоньи стада прямо из окон вагонов. Потом они ехали дальше, оставляя горы трупов на попечение койотов и стервятников, стяжая себе славу охотников прерий и испытывая от этого огромное удовлетворение. На одно убитое животное приходилось по десять и больше подстреленных и раненых. Обреченный на голодную смерть индеец наблюдал за варварством издали, в бессильной ярости, но ничего не мог поделать. Если он жаловался, над ним смеялись. Если он защищался, его убивали, как бизона, которого он считал своим и потому так оберегал.
Совсем иначе обстоит дело с настоящими вестменами, в прошлом охотниками. Они никогда не стреляли больше, чем нужно. Вестмен добывал мясо с риском для жизни. Он мог рискнуть верхом ворваться в самую гущу бизоньего стада и бороться с мустангом, которого стремился поймать и объездить. Он мужественно выходил один на один с гризли. Ружье — мертвый, бездушный металл — верный друг вестмена, а лошадь — его настоящая подруга. Он мог не пить и не есть до последнего и забивал любимого конягу только в самом крайнем случае, когда иначе было не выжить. Он давал животным людские имена и разговаривал с ними как с добрыми приятелями, если ночевал где-нибудь один, в девственном лесу или прерии.
Именно к таким вестменам принадлежал Сэм Хокенс. Суровость дикой жизни не сделала его бессердечным; вопреки всему он остался человеком душевным, оставаясь при этом ужасным хитрецом.
Тем временем произошло то, что ожидалось: Батлер встал, подошел ближе, застыл у стола охотников во властной позе и без приветствия насмешливо сказал:
— Эй, да вы просто неотразимы! Вот так тройня!
— Да, — Сэм кивнул совершенно серьезно.
Такое признание прозвучало для Батлера неожиданно, он громко рассмеялся и, пока его спутники распахивали рты, ржа на все лады, продолжил:
— Кто вы такие, а?
— Первый, — буркнул Сэм.
— Второй, — добавил Дик Стоун.
— А я третий, — присоединился Уилл Паркер.
— Что? — опешил Батлер, не совсем понимая, к чему клонит Хокенс.
— Конечно, тройня! — ответил Сэм с необычайным прямодушием.
Снова раздался смех. Проиграв первую партию, Батлер недовольно процедил:
— Бросьте свои глупые шутки! Со мной всегда разговаривают серьезно. Что вы не тройня, и так видно. Я хочу знать ваши имена, да поживее!
— Меня зовут Гринелл, — ответил Сэм тихо.
— Берри, — представился Дик со страхом в голосе.
— А я Уайт, — испуганно пробормотал Уилл.
— Хм, понятно, — продолжил Батлер. — А теперь скажите, кто вы?
— Капканщики, — пояснил Сэм Хокенс.
— Капканщики? — «экзаменатор» снова засмеялся. — Не очень-то вы похожи на ловцов бобров или енотов!
— Мы пока никого не поймали, — с готовностью согласился маленький Сэм.
— Очень хорошо. Откуда едете?
— Из Кастровилла.
— Чем там занимались?
— Была у нас лавка на троих, одежду продавали.
— Так, так… Что, плохо дела шли?
— Да. Дали одному деньги в кредит, а он обанкротился.
— Надо было предвидеть. Потом, значит, трое неудачников-портняжек решили вдруг стать трапперами! Эй, вы слышите?
Вопрос относился ко всей компании, с усмешками следившей за разговором. Сэм Хокенс возбужденно воскликнул:
— Неудачников? Тут вы сильно ошибаетесь, сэр! Мы, пожалуй, кое на что годились и нам удалось что-то вернуть.
Сэм приподнял полы своего кожаного пальто и постучал пальцами по широкому поясу. Послышался какой-то металлический звук. Маленький старичок расплылся в улыбке и с гордостью добавил:
— Вот здесь монеты, сэр!
Лицо Батлера приняло выражение хищной птицы, выслеживающей добычу. Как можно равнодушнее он заметил:
— Монеты? Похоже, вы умнее, чем кажется. Сколько же вернул ваш банкрот?
— Более двух тысяч долларов.
— И они при вас?
— Да.
— Таскаете с собой в такой глуши?
— Хо! У нас есть оружие.
— Разве оно поможет? А если вдруг заявятся искатели, которые вытрясут из трех портных все, прежде чем те глаза протрут? Почему вы не доверили деньги банку?
— Мы еще успеем это сделать.
— Где?
— Там, в Прескотте.
— Вы туда направляетесь?
— Да.
— А капканы-то у вас есть?
— Нет.
— Откуда вы их возьмете?
— Купим в Прескотте.
— Черт возьми! Что за чудаки! Кого вы там хотите поймать?
— Бобров и… и… — Сэм вдруг запнулся и робко добавил: — Гризли, быть может.
За другими столами раздался поистине гомерический гогот. Батлер так ржал, что у него на глазах выступили слезы и едва не сперло дыхание. Немного успокоившись, он смог выдавить из себя:
— Капканом вы хотите поймать гризли? Гризли, ростом в девять футов и весом в девять центнеров?
— А почему нет? — с досады чуть не прорычал Сэм. — Если капкан будет большим и крепким…
— Капканов на гризли нет и никогда не будет!
— Тогда мы закажем их в Прескотте у кузнеца.
— Какой конструкции?
— Это мы ему объясним.
— Вы, трое портных? Может, хватит, толстяк, иначе я удушусь от смеха!
Он снова заржал во всю глотку и смог продолжить разговор только через пару минут:
— Даже если вам удастся встретиться с гризли, то уж бобров в Прескотте вам точно не видать.
— Нет, в Прескотте мы только купим капканы, а потом поедем к Гиле и к реке Сан-Франциско.
— В которой глубина не больше двух дюймов. Откуда там бобры?
— Это уже наша забота, сэр. Я читал в одной книге, где все написано, и о бобрах тоже.
— Превосходно! Если вы так умны и ваш путеводитель — какая-то книга, то дальше говорить не о чем. Желаю вам побольше бобров и медведей. Хотя вы найдете там и кое-что другое.
— Что же?
— Диких индейцев, которые будут готовы напасть на вас днем и ночью.
— Мы сможем защититься.
— Вашим оружием? Вот этим флинтом?
— Да.
— Дьявольщина, вы надеетесь на подвиги? Дайте-ка сюда свою пушку, надо бы взглянуть на нее.
Он взял оружие из рук Хокенса и направился с ним к своим сообщникам, которые внимательно осмотрели ружье, не чураясь самых крепких выражений. Дику Стоуну также пришлось показать свой длинный карабин, который вызвал те же эмоции.
Возвращая оружие, Батлер сказал:
— Я, вероятно, обидел вас, господа, и потому должен извиниться.
— Как это обидели? — спросил Сэм с недоумевающим видом.
— Я спутал вас с другими людьми — с Троицей.
— С какой Троицей?
— Так величают трех известных неразлучных охотников: Сэма Хокенса, Дика Стоуна и Уилла Паркера.
— Вы их знаете?
— Нет, иначе бы я не спутал вас с ними.
— Но вы наверняка знаете, как они выглядят.
— А как же. Сэм Хокенс — маленький и толстый, прямо как вы, а оба других длинные и тощие, точь-в-точь как ваши спутники. К тому же этот Сэм обычно носит кожаное пальто, такое залатанное, что ему не страшна ни одна индейская стрела. На вас похожая куртка. Это случайность на некоторое время и повела меня по ложному следу. Теперь я знаю, что к чему. Никакими портными они никогда не были, а к таким ружьям, как ваши, никто из них и не прикоснулся бы. Хотя надо быть осторожным, особенно со стариком Сэмом, этим большим пройдохой. Потому я и хочу быть уверенным до конца. Я слышал, что Уилл Паркер однажды был скальпирован и теперь носит парик. Так вот, пусть мистер Берри и мистер Уайт покажут свои головы!
Чувствовалось, что Батлер еще не совсем успокоился. Но сама судьба, видно, не желала раскрывать карты. Искатель ошибся: не Уилл Паркер, а Сэм Хокенс имел несчастье потерять свой скальп. Стоун и Паркер спокойно сняли головные уборы, а Батлер подергал их за волосы и убедился, что не прав.
— Хорошо, а теперь я хочу убедиться, что с вашими ружьями вы обращаетесь не хуже, чем со швейными иглами.
— Никаких проблем! — уверил Сэм.
— Пусть стреляет на спор! — подсказал один из искателей, что сидел к Батлеру ближе всех.
На Западе, где почти каждый — хороший стрелок, не упустят случая посостязаться в меткости друг с другом. Слава победителя в момент расходится по округе, при этом на стрелков делаются ставки, как на бегах. Сегодня, правда, речь шла, скорее, не о настоящем состязании в стрельбе, а о забаве. Трое портняжек — и ружья! Откуда им научиться обходиться с оружием? Посмеяться будет над чем. Поэтому Батлер, чтобы подхлестнуть честолюбие Сэма, с сомнением в голосе произнес:
— Да, иголку в рукав воткнуть сможет и слепец, а вот стрелять… стрелять — не каждому дано! Вы когда-нибудь стреляли, мистер Гринелл?
— Да, — кивнул малыш.
— Куда?
— По воробьям.
— Из этой старушки?
— Нет, из духового ружья.
— Что? — Батлер оскалился в усмешке. — Вы полагаете, что и с ружьем так же хорошо управитесь?
— Почему нет? Мишень есть мишень!
— Да? Ну и с какого расстояния вы попадаете?
— С того, на которое летит пуля.
— Скажем, шагов с двухсот?
— Хотя бы.
— Примерно так от нас удалена вторая хижина. Вон там, в стороне, видите ее? Думаете, попадете?
— Хижина? — в голосе Сэма звучало оскорбленное самолюбие. — Попасть в нее — труда не больше, чем слепому вколоть иглу в рукав. Цель должна быть не больше… ну, скажем, моей ладони.
— И вы собираетесь вогнать в нее пулю из вашей железяки?
— Да.
— Вздор! Этот ствол разлетится на куски при первом же выстреле, а если нет, то согнется так, что ваши пули уйдут за угол дома.
— Давайте попробуем.
— Итак, стреляем на спор? Деньги у вас есть.
— Не только деньги, но и желание.
— Ваша ставка?
— Как и ваша.
— Тогда один доллар.