Наверное, вам приходилось видеть изодранных сельских котов. У одного уха недоставало доброй половины, распоротая когда-то щека казалась чуть ли не в два раза больше здоровой, а изодранный нос скорее походил на кусочек сморщенной картофелины. Но тем не менее у такого «героя» был поразительно наглый и надменный вид. Он побеждал соперников каждую весну, разгонял их по разным углам и только потом отправлялся предлагать свое неустрашимое сердце красавице кошке.
Именно так представлял я себе турнирные бои и других животных. Именно о таком ходе каждого турнира и говорили пока следы схваток и тетеревов и глухарей. Побеждал сильнейший. Слабый отступал и, наверное, с большим трудом спасался от грозного соперника. А если проигравшему не удавалось отступить, то не заканчивался ли его неудачный выход на ринг неизбежной гибелью?
Ведь сколько раз приходилось наблюдать, как жестока бывает встреча двух даже таких небольших птичек, как большие синицы. Две синицы, два самца, посаженные в одну клетку, обычно тут же затевали драку, и эта драка нередко оканчивалась гибелью более слабого и менее проворного соперника.
Таких убитых синиц я находил на дне клетки. А убийца-соперник воинственно вертелся на жердочке до тех пор, пока я не убирал погибшую птицу…
А злобная овчарка, которая одним ударом клыков останавливала навсегда собаку поменьше?.. Мне приходилось вмешиваться в такие схватки, грозившие убийством, приходилось спасать обреченных животных, но ни разу ни на болоте, где встречались и вели свои бои глухари, ни на лесной поляне, где устраивали свой ток тетерева, не находил я погибших птиц. Не приходилось мне встречать и медведей, растерзанных соперниками во время весенних боев из-за самки, хотя не раз находился я неподалеку от таких мест, где встречались эти звери во время своего медвежьего гона. И только редкие рассказы о том, как волки расправляются друг с другом во время весеннего гона, все-таки заставляли задумываться, а не бывают ли бои диких животных так же жестоки, как драки синиц, заточенных в клетку…
Я не всегда верю рассказам о кровожадных волках и медведях. Вы помните утверждение, уже встречавшееся нам с вами, будто самец-медведь не прочь растерзать даже своего собственного сына? А помните нашу встречу в тайге с небольшим медвежонком, который преспокойно потеснил взрослого сердитого медведя и отобрал у него часть «дома»? Вы помните наш рассказ о мирных гориллах, которые в клетке становятся вдруг убийцами жены и детей?..
Так давайте еще раз повторим наше правило — поведение животных в клетке никак не может быть эталоном их поведения в природе. Да ведь и наше поведение, поведение людей, порой весьма значительно меняется в зависимости от того, где мы в данный момент находимся.
Вы помните, как родители говорили нам, что мы не умеем вести себя в гостях, в общественном месте, что в театре мы ведем себя так же безобразно, как на улице с мальчишками. И мы прислушивались к старшим, старались изменить свое поведение так, чтобы оно было приемлемо для других.
Увы, рядом с синицами нет воспитателя-наставника — у них есть свои законы поведения — законы территории, законы обеденного стола. Человек нарушил эти законы, поместив в маленькую клетку двух птиц, и природа больших синиц, птиц агрессивных, подвижных, взбунтовалась, возникли недоразумения, птицы-индивидуалисты не пожелали мириться с присутствием друг друга, и спор жестоко разрешился.
Наверное, и на свободе большие синицы могут встретиться в смертельной схватке, но дело в том, что более слабый собрат вряд ли осмелится вступить в бой, а тем более продолжить его — он, пожалуй, просто отступит, сбежит, поняв сразу, что его соперник грозен. Ведь убегают же от грозного пса собаки поменьше, не дожидаясь расправы, ведь боятся же нашего кота-разбойника коты-соседи. Стоит в погожий день выбраться нашему коту на крыльцо, как другие мяукающие обитатели проулка быстренько-быстренько убираются подобру-поздорову.
Почему же весной эти трусливые коты отваживаются вступить в драку и помериться силами с грозным соперником? Почему не боятся они в марте потерпеть серьезное поражение, а то и погибнуть от клыков нашего кота — клыки кота страшное оружие: одичавший кот становится грозой леса, становится врагом не только крошечных птенцов, но и таких птиц, как рябчики и тетерева… А что, если у животных-соперников всегда есть пути к отступлению? Ведь существует же у собак «белый флаг», который выкидывает проигравший поединок…
Я не раз наблюдал, как собаки нашей деревушки отправлялись походом на соседнее село. Они собирались еще с утра на задворках и медленной колонной тянулись по лесной дороге туда, где предстояла жаркая битва.
Там, в другом селе, тоже жили собаки, и большие, и маленькие, разномастные деревенские псы. У них тоже были и воины и вожаки. Наши собаки, наверное, знали об этом, но все-таки смело шли своим военным походом на чужие владения.
Из похода собаки всегда возвращались усталыми, а порой среди них было и достаточно раненых. Раненые долго потом зализывали свои раны, но проходило совсем немного времени, и рейд в хозяйство соседей повторялся.
Однажды я засиделся в гостях в той самой деревушке, куда как раз наши псы и хаживали военными походами, и мне посчастливилось совсем близко понаблюдать за громкой битвой двух враждующих армий.
Еще издали я заметил, как по дороге приближается походная колонна. Потом колонна остановилась и перестроилась в развернутую шеренгу. Отряд будто ждал удобного случая для нападения, и впереди своих воинов, как Наполеон на барабане, восседал на собственном хвосте наш Моряк.
Моряк был вожаком. Чужая крепость молчала. Завоеватели чуть шевельнулись, приподнялись и по одному стали покидать строй и незаметно вливаться в чужую улицу… И наконец первая встреча с неприятелем. Противник испугался, поджал хвост и побежал, а следом за ним стремительно и молча понеслись наши псы.
Наши собаки занимают первую половину деревни. Враг рассеян, победа близка. Но что это — волна наступления захлебывается — на дороге стоит и никуда не уходит громадный пес…
Пес, хозяин деревни, не сбежал. Наши воины, поумерив пыл, обходят пса-хозяина с флангов, но не замыкают кольца, будто оставляют противнику путь к отступлению.
Стоит тягостное, внушительное молчание, как перед настоящим боем. Наконец вперед выступает Моряк. Два вожака сближаются. Соперники почти касаются друг друга сморщенными от злости носами. И все это в тишине, без единого взлая и даже рыка… И постепенно из дворов, из-под заборов появляются сбежавшие было местные воины.
Хозяин деревни, чувствуя поддержку, грозно топорщит холку — нет, он не собирается отступать, он готов принять бой. Моряк отвечает ему тихим, но серьезным рыком и настойчиво тянется носом к хвосту соперника. Хозяин деревни оскорблен, и Моряка встречают оскаленные клыки. Собаки взвиваются на задние лапы, рычат, будто все еще предлагая друг другу сдаться на милость победителя. Но не тут-то было. Мелькают клыки. Сейчас польется кровь. Но вместо этого слышится глухой удар клыков о клыки.
Зубы соперников встретились. Встретились раз, другой. И мне казалось, что ни один из псов пока не собирался пустить их в ход и нанести сопернику смертельный удар, — казалось, обоим вожакам нравилось сражаться вот так, на клыках, как сражаются на шпагах и рапирах спортсмены-фехтовальщики. Будто сейчас, во время поединка, окончание которого ждут все собравшиеся собаки, Моряку и псу, хозяину деревни, доставляло удовольствие стоять на задних лапах и просто мериться силами.
Но вот силы неприятеля сдают. Он опускается на землю, и наш Моряк тут же прижимает его к бревну. Сейчас клыки Моряка обрушатся на шею соперника, сейчас молниеносным ударом будет вспорота шея и польется кровь. Но крови опять нет. Моряк будто ждет, когда враг вырвется и убежит. Он ждет, оскалив зубы, рыча над незащищенной шеей соперника.
Соперник умудряется улизнуть. Он бежит во главе своего войска, а следом несутся наши бойцы.
Вот нескладный, нерасторопный кобелек споткнулся, замедлил бег, и над ним уже стоит грозный пес. Сейчас конец…
Но сбитая с ног собачонка перевертывается на спину, поднимает вверх лапы, и противник вдруг виновато отходит в сторону. А неудачник встает и, поджав хвост, удирает под крыльцо.
Война окончена, окончена без жертв. Деревней владеют завоеватели. Они гордо вышагивают по улице, между прочим заглядывают в чужие дворы, будто проверяют, нельзя ли поживиться чем за чужой счет, а затем снова выстраиваются в колонну и один за другим покидают деревушку, оставляя в покое павший гарнизон…
Какова цель этого военного похода?.. Зачем потребовалось нашим собакам совершать дальний рейд, разгонять противника и, даже не захватив трофеев, мирно возвращаться обратно?.. Может быть, наши псы считали своих соседей опасными и на всякий случай военным походом предупредили нежелательную экспедицию в свое собственное хозяйство?.. Может быть, они просто рассчитывали отыскать в чужой деревне что-нибудь съестное?.. А если этот поход был всего-навсего тренировкой перед более серьезным охотничьим походом в тайгу?..
Давайте не будем гадать о целях отважного похода, а вернемся к только что отгремевшему бою и вспомним «сражение на клыках», отступление противника и небольшую собачонку, упавшую перед врагом на спину…
«Сражение на клыках» значилось у собак обычной турнирной встречей… Клыки требовались псам для охоты, для схватки со смертельным врагом. А разве смертельный враг другой такой же деревенский пес?.. Конечно, наш вожак мог пустить в ход клыки, но зачем, когда противник уже побежден, смирился с поражением и в знак покорности подставил сопернику свою незащищенную шею…
Подставленная сопернику шея… Ведь у собак шея — самое уязвимое место. За шею хватает собаку напавший на нее волк, за шею схватила озверевшая овчарка маленькую собачонку. А что, если у собак существует своеобразный закон благородства?.. Может быть, поэтому и подставляют собаки разъяренному сопернику свою шею, как бы говоря: «Я согласен с тобой, я прошу мира, а если ты не веришь в мои мирные намерения, то пожалуйста — вот моя шея, самое уязвимое место, пожалуйста, если хочешь, воспользуйся нечестным приемом и ударь клыками по шее вместо доброго ответа…» И соперник почти никогда не несет коварный удар.
Приглядитесь внимательно к встрече двух собак, и вы сами проверите, что подставленная сопернику шея действует безотказно — соперник стихает, а собака, предложившая мирный исход встречи, получает право покинуть место возможного поединка.
Подставленная сопернику шея — знак примирения и у волков. Вот почему я не очень верю тем рассказам о животных, герои которых обязательно убивают друг друга. Конечно, во время схватки волки могут нанести один другому серьезные ранения, конечно, приходится порой после такого неудачного боя долго зализывать раны, но без несчастных случаев, пожалуй, не бывает и ни одного спортивного выступления.
Разве не приходилось мальчишке являться домой после первых занятий боксом с синяком под глазом, разве не прятали вы от родителей следы шайбы или тайком не растирали голеностопный сустав после игры в футбол?.. Ведь это тоже несчастные случаи, травмы, которые приносят с собой не только боль, неприятные воспоминания, но и делают вас тверже и крепче духом.
Молодой боксер, не покинувший ринга после первого неудачного боя, очень часто становится настоящим боксером. А если удар молотка по пальцам напугал вас и заставил осторожно поглядывать на шляпку зубила, вместо того чтобы смотреть на деталь, разве получится из вас скоро настоящий слесарь?.. Конечно, нет.
Но подождите. Мы только что обнаружили, что и у волков, и у собак существуют пути к отступлению, существуют позы примирения, которыми собаки, волки пользуются порой во время схваток… А ведь совсем недавно мы слышали о том, как овчарка растерзала своего собрата, помельче, послабей, не обратив внимания ни на незащищенную шею, ни на поднятые вверх лапы…
Нередко и среди собак бывают неприятные исключения. Когда пес воспитывается на цепи, не знает игр со сверстниками, не встречается с детства с другими собаками, когда воспитатель нарочно стремится выработать у собаки особую злобность, вот тогда и встречаются испорченные животные, отвергающие правила благородства, свойственные их виду. Наверное, и среди волков могут появиться подобные «преступники», которые не остановятся ни перед какими запретами. Вероятно, именно такие «преступники» и создали волкам дурную славу и помогли родить те самые рассказы о необыкновенной жестокости хищных животных.
Законы благородства были известны и другим бойцам — эти законы строго соблюдались и на тетеревином току.
Тетеревиные тока открывались рано, еще с первыми настами. Большую поляну, окруженную частым березняком, первым начинал посещать старый тетерев-токовик. Другие бойцы еще только-только подумывали о будущих сраженьях, но токовик уже важно выхаживал по утрам в морозном тумане и оповещал лес о скором спортивном празднике воркованием и чуфыканьем.
У токовика пока не было соперников, но он уже воевал: высоко подпрыгивал, топал ногами, раскидывал крылья и распускал белой лирой красивый хвост. Красными яркими полосами горели подведенные брови лесного красавца. Ну как не заглядеться на него тихоне-тетерке. Скоро, очень скоро тетерки пожалуют сюда вслед за бойцами и будут подбадривать петухов негромким одобрительным квохтаньем.
И вот день открытия турнира. Тетерева появились на березах, закачались черными мячиками на тонких ветвях, один за другим заворковали и зачуфыкали. Старый токовик первым опустился на середину поля и заходил-заходил мелкими шажками, приглашая соперников за собой.
Вот еще один тетерев последний раз чуфыкнул на березе, подбодрив себя, и опустился на краю поляны. Он раздул шею, опустил голову, расправил упругой дугой крылья и небольшими кругами заходил, затопал, понемногу приближаясь к токовику.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут, а два тетерева все танцевали и танцевали поодаль друг от друга.
Я любовался замысловатым танцем двух черных птиц на белом искрящемся снегу, и мне хотелось выделить среди двух партнеров одного, старого токовика, и отметить его первым призом. А может быть, и тетеркам, что сидели в кустах рядом с моим шалашом, тоже нравился именно этот танцор.
А танцоров все прибывало. По одному, по двое они опускались с берез на снег и начинали кружиться на месте. Иногда тетерева сходились близко, тогда чаще и громче чуфыкали они, ниже пригибали к земле шеи, а то и быстро-быстро наступали на партнера.
Партнер, слишком близко подошедший к чужому танцевальному кругу, отступал бочком-бочком, не дожидаясь наказания. И только тогда, когда такой петух оказывался слишком настырным, его сопернику приходилось подальше провожать нахала недовольным чуфыканьем и грозно растопыренными крыльями.
Нахал мешал танцу, он заслуживал наказания. Но если даже приходилось применять силу, потасовка длилась совсем недолго. Тетерева, как домашние петухи, подскакивали над снегом, стараясь ударить один другого клювом. Но подпрыгивать долго надоедало даже драчливым домашним петухам. Обычно один из драчунов уставал раньше и, получив напоследок хороший тумак, убирался восвояси.
После такого тумака на земле могло остаться и перо, оброненное наказанным, могла остаться даже капля-другая крови. Такие выбитые в схватке перья я всегда находил на месте тетеревиного тока и, не зная до конца законы турнирных встреч лесных петухов, строил предположения о горячих боях.
Теперь я каждый день отмечал замечательные танцы кавалеров, отмечал редкие рукопашные и задавал себе один и тот же вопрос: неужели ради пяти — семи коротких стычек и собирались сюда со всего леса тетерева и тетерки?.. Зачем тогда долгие, утомительные танцы петухов?.. А может быть, только танцы и привлекали внимание галантных дам, может, тетерки-ценительницы отдавали свое сердце все-таки лучшему танцору, а не задиристому драчуну?..