Жест «приглашение следовать за собой» был знаком и волкам. Волк, к которому обратился его собрат, пожелавший покинуть мое хозяйство и пойти куда-то дальше, тут же поднялся и поплелся следом. За ним поднялись все участники ночного похода, и скоро стая исчезла за бугром.
Молча, без единого звука, волки приняли решение двигаться дальше, как принимаем мы решение двигаться за товарищем, махнувшим нам рукой. Да и сам жест чем-то очень напоминал взмах руки человека. Рука, так же как нос собаки, начинает выписывать дугу из глубины в ту сторону, куда мы зовем за собой человека.
Это небольшое сравнение подсказало мне путь к первому разговору с собаками на языке жестов… Если вам когда-нибудь приходилось воспитывать щенка или хотя бы читать книги о дрессировке собак, вы должны знать, что в общении с собакой человек пользуется часто рукой для подачи сигнала на расстоянии.
Вытянутая вперед рука означает для собаки команду «сидеть», поднятая вверх приказывает собаке лечь. Эти приказы и команды приходят к собаке в результате дрессировки. Порой для успешного обучения подобным командам требуется время. Но вспомните, как легко принимает пес другой ваш сигнал, поданный рукой. Достаточно иногда просто похлопать рукой по колену, и пес, который еще никогда не слышал команду «ко мне», направится к вам.
В походах по лесным тропам меня всегда сопровождали собаки. Я никогда не стремился добиться от своих четвероногих друзей беспрекословного выполнения стандартных команд, предписанных руководствами по дрессировке, — я, как мог, всегда пытался объяснить своим собакам цель того действия, которое требовалось совершить. Одни из моих четвероногих друзей понимали меня с полуслова, с другими приходилось возиться очень долго, но все мои спутники-собаки почти сразу же принимали мое приглашение «следовать за мной», когда я поднимал руку и медленно вел ее в ту сторону, куда звал их.
Эта наука приходила еще к малолетним щенкам без всяких поощрений и наказаний с моей стороны. Взмах руки, приглашающий следовать за собой, видимо, и был той первой фразой языка жестов собак, которую мы без труда научились произносить. А дальше? А как дальше пойти в ту сторону, где состоятся настоящие переговоры с собаками на их языке?
Я не буду строить догадки о будущих увлекательных переговорах, я просто подскажу тем, кто захочет по-настоящему заглянуть в мир животных, как начать такие переговоры…
Вам не приходилось замечать, как ведут себя не очень солидные собаки рядом с более внушительным собратом… Собаки одинакового роста и одинаковой силы могут затеять игру почти сразу же после взаимных приветствий хвостами. Но предложить запросто шутливую возню солидному псу собака помельче не всегда осмелится.
Но вот солидный собрат опустился на землю, прилег, и пес поменьше тут же направляется к нему. Дальше может последовать отказ от игры, но право совершить первый шаг менее представительная собака уже получила.
А теперь вы попробуйте подойти к незнакомой собаке или подозвать ее к себе. Если собака необщительна, труслива, то добиться встречи бывает не так-то просто. А теперь присядьте перед такой собакой и повторите приглашение — вероятность встречи сразу увеличивается: вы перестали быть недоступным, присев, опустившись на один уровень глаз с собакой, вы повторили действие того солидного пса, который опустился на землю перед своим собратом. Итак, встреча состоялась — начало переговорам положено… Теперь дело только за вами.
Как мне хотелось порой осторожно подойти к лисе, посетившей мусорную кучу, что была рядом с моим крыльцом, присесть, стать сразу доступным для животного и на его языке задать вопросы. Тогда не надо было бы долго разбирать следы, прятаться, подкарауливать, ждать редких встреч на морозе и под дождем. Тогда все, что достается натуралисту с таким трудом, стало бы легче и проще. И наверное, люди успели бы еще до тех пор, как будут уничтожены все хищники, узнать о них настоящую правду.
Но преследователи с ружьями пока опережают тех, кто изучает язык волков, медведей, лис, и, наверное, поэтому нам чаще приходится встречать со стороны животных не откровение, а «серьезное предупреждение» или позу «угрозы». Но даже эти, не всегда приятные, встречи и то подсказывают человеку путь к загадкам природы.
Лиса на мусорной куче под моим окном. Ночью сошлись к одному обеденному столу два ли?са. Лис, хозяин мусорной кучи, высоко поднял голову, трубой вытянул хвост… А если приглядеться повнимательней, то у хозяина обеденного стола можно отметить и чуть приподнятую шерсть на холке и оскаленную пасть. Напряженное молчание, лиса, застывшая в позе «угрозы», — и недоразумение устранено без единого звука.
Приподнятая голова, напряженный хвост, оскаленные клыки — ведь такова же поза угрозы и у собаки. И у волка, и даже у домашней кошки… Если бы собака не поняла такую позу — такую фразу языка жестов со стороны домашнего кота, то схватки вряд ли можно было избежать. Но пес останавливается перед взъерошенным котом, как останавливаемся мы перед собакой, вздыбившей холку и обнажившей клыки.
В данном случае одна и та же фраза языка жестов становится общей для нескольких животных, принадлежащих к разным видам. А не здесь ли положено начало тому межвидовому языку, о котором мы с вами вспоминали в рассказе о голоде, клыках и преградах?..
Хорошо, что есть загадки, которые ждут решения… Есть загадочные танцы журавлей на весеннем болоте, есть таинственные игры аистов в период устройства гнезда, есть пляски тетеревов на току. И наверное, пока еще никто даже не попробовал перевести на наш язык, язык людей, разговор крыльев в стае ворон, молчаливую беседу домашних коров и коз и веселую болтовню хвостами серебристых уклеек…
Загадки остаются. Их так много, как много еще не пройденных нами лесных тропок…
ГРОЗА. БУРЕЛОМЫ. МОРОЗЫ
Весна приходила в этом году очень медленно… В марте по полянам лежал крепкий искристый наст, обещая и дальше ясную погоду. Потом солнце побороло ночной мороз, наст исчез совсем, и на пригорках открылись первые пятна проталин. Вот-вот на эти проталины должны были опуститься первые стаи грачей, вот-вот на березу около скворечника должны были прилететь скворцы, но ни скворцов, ни грачей пока еще не было видно.
Обычные сроки прилета первых гонцов весны прошли, а их все не было. Каждый день я слушал по радио сводку погоды по стране, наносил на карту границу морозов, следил за отступлением холода на север и мог довольно точно объяснить, почему грачи, а следом за ними и скворцы не показались пока здесь, у нас…
Грачи и скворцы двигались вслед за отступающей зимой, иногда чуть-чуть опережая весну. Такое небольшое опережение волны тепла было не страшно птицам, которые с успехом находили себе пищу у скотных дворов и на мусорных кучах. А когда зима вдруг останавливалась, оборачивалась напоследок хлесткой метелью или жестоким морозом, грачи и скворцы без боя сдавали занятые позиции и немного и ненадолго отодвигались-отступали к югу.
Но забежать слишком далеко вперед, не посчитавшись с возможными поздними морозами, напрямую отправиться к местам гнездовья, не отваживались даже эти птицы, которые прилетали к нам по весне раньше других пернатых путешественников.
Еще осторожней в своем весеннем продвижении на север были чибисы. Правда, они тоже могли прокормиться около куч навоза, вывезенного на поля, но отправиться на скотные дворы и в случае вернувшихся холодов кормиться там вместе с грачами и скворцами эти осторожные птицы не решались. Поэтому запасы корма в случае контрнаступления зимы для чибисов были ограничены, и это обстоятельство как бы заставляло хохлатых куликов серьезнее относиться к срокам перелета и не допускать опрометчивой торопливости совсем.
У нас уже стоял апрель, но за окнами все так же лежали сугробы снега. С вечера по дороге пробежал быстрый язычок поземки, а когда солнце зашло за лес, поземка окрепла и стала настоящей метелью. Я несколько раз выходил ночью на улицу и через плотные сухие заряды снега с трудом разбирал свет в окне соседнего дома.
Но к утру что-то изменилось. Языки метели не так хлестко теперь били по стеклам, будто стали помягче, будто метель начала утихать. Я снова поднялся с постели и вышел на улицу. Нет, метель не окончилась и даже не стихла — снег все так же мело, и мело сильным ветром, но теперь ветер вдруг поменял направление, свернул с севера на юг, с юга неожиданно пришло тепло, и снег стал мягким и липким и теперь просто не так жестко хлестал по окнам домов.
Когда утреннее солнце поднялось над деревней, оно уже не застало ночной бури. Вокруг лежал чистый и мягкий снег. Он немного подтаял, осел и почему-то казался мне даже теплым. И тут же на распадистых ветвях нашей седой ветлы увидел я первых грачей.
Грачи, наверное, только что прилетели. Они были очень черными среди белого-белого снега и казались большими и тяжелыми на голых ветвях дерева.
Через несколько дней появились и скворцы. Они так же молча посидели на березах и крышах домов, а потом отправились к скотному двору. Там скворцы и грачи теперь проводили все дни и только к вечеру собирались на деревьях. Прошлогодние гнезда и скворечники наших гостей пока не интересовали. Может быть, они очень устали с дороги и сейчас им было совсем не до гнезд? А может быть, эти птицы еще не верили теплу, может быть, как-то по-своему знали, что скоро зима вернется назад и им придется непременно отступить.
И зима действительно вернулась обратно. В ночь ударил крепкий мороз, а наутро я не отыскал нигде ни скворцов, ни грачей. Весна снова отступила, мороз простоял недели полторы, и я снова все это время слушал сводки погоды, снова отмечал на карте границу морозов и снова ждал грачей и скворцов.
Во второй раз грачи и скворцы появились одновременно, но, хорошо зная, как эти птицы умеют быстро отступать от вернувшихся холодов, я не очень поверил сейчас, что весна наконец пришла совсем, и стал с нетерпением ждать других вестников тепла и полой воды — чибисов.
Чибисы сразу заявили о себе громкими беспокойными криками. «Чьи-ви, чьи-ви», — раздавалось над еще заснеженными полями, там и тут мелькали над вытаявшими из снега кустами и над потемневшими зимними дорогами черные спинки и белые подкрылья беспокойных куликов, и теперь я мог спокойно записать в своем дневнике: «Весна пришла».
Но какой будет эта весна: дружной или затяжной?.. Скоро ли уйдет снег с полей, скоро ли откроются ручьи и реки?.. На этот вопрос мне не могли точно ответить даже чибисы. И я опять принялся ждать очередных гонцов весны…
Очень давно люди подметили, что гуси и лебеди могут подсказывать, какой будет весна. Если гуси и лебеди летят на север неторопливо, если их стаи редко показываются на небе, то не жди дружной весны.
Но если всюду, куда ни посмотришь, как ленты, колышутся вереницы гусиных отрядов и одна за другой идут высоко в небе белоснежные стаи лебедей, знайте: никакой зиме уже не остановить большое теплое дыхание юга.
Гуси и лебеди не могут ошибиться, они не имеют права, как грачи и скворцы, опережать весну, они могут отправиться к своим северным озерам лишь тогда, когда будут уверены, что там далеко, на их родине, озера уже начали открываться из-подо льда и что вольная весенняя вода уже ждет их.
Представьте себе, что лебеди ошиблись и двинулись в путь несколько раньше обычного… Нет, им не найти тогда в тундре или на таежном озере, еще укрытом льдом, ни пищи, ни отдыха — птиц ждет гибель… А если отступить, вернуться на тот водоем, где стая отдыхала последний раз?.. Но близко ли то озеро или та река, которая принимала этих птиц вчера вечером, а затем попрощалась с ними, пожелав им доброго пути?..
Если грачи и скворцы, устремившиеся на север весной, могут в любой момент прервать свой путь, могут в любое время остановиться, опуститься на деревья или расположиться возле скотного двора, то лебеди могут остановиться на отдых и на кормежку лишь возле воды. Но попадается ли в пути так много речных разливов, так много весенних разводий по озерам, когда твой путь идет над таежными лесами, где все еще прячется ледовитая зима? Вот почему каждый перелет лебяжьей стаи и бывает так велик и требует так много сил.
Представьте себе, что на этот раз лебеди почему-то ошиблись. Нерасчетливый перелет уже отнял силы, собранные для последнего броска к родному озеру, но родное озеро встретило неприветливо, отказало в пище и отдыхе — на озере еще лежал сплошной лед… И теперь голодная, уставшая стая должна повторить точно такую же трудную дорогу, но только обратно… А не лучше ли обойтись без подобных ошибок, не лучше ли вовремя начать весеннее путешествие, чтобы благополучно завершить перелет и не потерять по дороге друзей по стае?..
И лебеди почти никогда не ошибаются. Я вижу сейчас этих больших белых птиц, вереницу за вереницей, вижу чуть ниже этих белоснежных верениц колышущиеся ленты гусиных стай — и очень хорошо знаю, что впереди ждет и меня дружная, спорая весна.
Пришедшая весна принесла с собой новые дороги в лес, первый весенний дождик и первые песни недавно вернувшихся домой птиц. Такой первый весенний дождик совсем не страшный для путешествия — он веселый и ласковый, как свет майского солнца. Но скоро солнце станет поярче, пожарче, и тогда недавний озорной весенний дождик обернется тем густым дождем, что вдруг остановит в пути, задержит в дороге, вымочит одежду и погасит костер. Как предсказать, как заранее узнать о возможном дожде, о возможной неприятности?
Конечно, можно всегда носить с собой барометр, всегда слушать последние сводки погоды. Но вот беда — барометр тяжел, а сводки погоды не всегда точны. Правда, можно научиться предсказывать ненастье или ясный день по облакам и направлению ветра, но даже такой простой прогноз погоды бывает порой обманчив.
Каждое июньское утро начинается в сосновом бору с песни зяблика. Зяблик присаживается на ветку и тут же рассыпается звонкой, веселой трелью.
Вот птичка перепорхнула с ветки на ветку, замерла, и тут же на весь лес зазвенела ее песенка: «Фить-фить-фить-фить-фють-фють-фють-фють-фюю-фюю-фюю — иии-ить». Зяблик перевернулся на ветке, посмотрел по сторонам, прислушался, и новое «фить… фють… фюю-ииии-ить» раздалось в лесу.
Песенка замерла, потерялась в сосновых ветвях, остановилась, но вот снова ожила где-то там, в стороне, и будто эхо вернуло нашему певцу точно такую же трель. Потом справа донеслась еще одна, точно такая же песня… И только тогда наш певец снова повернулся на ветке, снова поднял головку и повторил свою звонкую трель.
Можно долго сидеть, откинувшись спиной к теплому сосновому стволу, поглаживать рукой теплые листья брусники и слушать, слушать переговоры птиц.
У зябликов давно уже устроены гнезда, маленькие уютные домики, сотканные из мха и сухих стеблей прошлогодней травы. Снаружи они облицованы седым мхом, который заботливые родители собрали с того самого дерева, на котором разместилось гнездо. Гнездо теперь слилось со стволом, и разглядеть его бывает не так-то просто.
Петь зяблику приходится очень часто. Совсем близко от гнезда разместились соседи, у них тоже птенцы, им тоже нужен корм, и соседей приходится все время предупреждать, чтобы они не заглядывали в чужие владения.
К полудню песни зябликов обычно стихают, все меньше и меньше звонких хрустальных шариков рассыпается по ветвям сосен, и тогда можно услышать негромкий, спокойный голос птицы, присевшей передохнуть около гнезда.
«Пинь-пинь, пинь-пинь», — приговаривает птичка, приговаривает так, на всякий случай, если кто-нибудь из соседей подлетит уж слишком близко к гнезду. Но вряд ли кому-нибудь захочется сейчас далеко отлетать от своего гнезда — птенцы уже накормлены, родители устали разыскивать пищу для малышей и распевать звонкие песни-предупреждения.
Мир и тишина приходят в сосновый бор. Усталое солнце медленно скатывается вниз по вершинам деревьев. Еще немного, и оно скроется совсем, и тогда зяблик усядется на самую высокую сосну и, будто прощаясь с ушедшим днем, заведет свою чуть грустную вечернюю песенку: «Рю-рю-ррюю».